Джонатон Китс - Химеры Хемингуэя

— Я не могу. — Она потянула за кольцо. Высвободила руку.

— Все в порядке. — Саймон помог надеть кольцо обратно на дрожащий палец. — Тебе не нужно ничего делать, если не хочешь. Я не могу тебя заставлять. Я могу только дать тебе простор.

— Простор?

— Простор, чтобы писать… или не писать… как захочешь.

— Я не хочу простора, Саймон. Я хочу… тебя.

— И я, Жанель.

— Кто?!

— Анастасия.

— Ты сказал…

— Не будь такой чувствительной. Это недостойно. — Но она уже плакала, она серьезно относилась к связям — и он это видел. — Господи Иисусе, Анастасия!

— Иисусе? Ты еврей, Саймон. Что ты знаешь о…

— Думаю, нам стоит отвезти тебя домой. — Саймон погладил ее волосы. Он смотрел на других клиентов. Попросил счет, продолжая ее гладить. — Я люблю тебя, Анастасия.

— А если…

— Я все равно буду тебя любить. Нам просто всегда надо верить друг другу.

Он сложил контракт в нагрудный карман. Вывел ее из ресторана.

В лифте он попытался ее поцеловать.

— Кольцо, — сказала она, уворачиваясь, — где оно?

Он взял ее руку и показал.

— Нет. Настоящее.

— Оно настоящее. Четыре карата, платина.

— Нет, которое ты надел мне ночью, моя бечевка.

— Ты же не…

— Потерял? Уже?

Саймон нажал кнопку, чтобы вернуть лифт на верхний этаж, но сначала им пришлось спуститься в вестибюль. Он попросил ее выйти.

— Я вернусь, — сказал он.

Но когда он наконец вернулся с узелком бечевки, Анастасии уже не было.

Мишель в тот вечер была одна. Я оставил постель незадолго до окончания рабочего дня, хотел побыть дома один, и, поскольку я не озаботился привести в порядок простыни и одеяла, Мишель в пижаме и с большой кружкой овощного супа заняла мое место к семи вечера.

Она включила телевизор. Она никогда не смеялась над комедиями положений, даже если они были смешными, но хотела знать, кто с кем спит, чьи браки идут на поправку и может ли любовь длиться вечно. Она воспринимала это по меньшей мере так же серьезно, как вечерние новости, и, возможно, была права — ведь сюжетная линия знакомого шоу больше соответствовала ее жизни, чем война абсолютно незнакомых людей в Конго. И не важно, что кровопролитие в Африке реально, а секс в этих комедиях — лишь спецэффект: современные женщины подражают героине, которая спит с самым крутым парнем, а мужчины примеряют фразочки парня, с которыми спит эта самая девушка, дабы привлечь женщин, которые стараются подделаться под ее облик. Вся Дарвинова теория, все наше тысячелетнее восхождение из первобытного бардака опирается на ежедневную дозу прайм-тайма. Чтобы понять естественный отбор, ученому нужно всего лишь проконсультироваться в «Нильсен Рейтингз». А что до всех нас, жизни наши зависят от телепрограммы: благодаря телевизору у Мишель была та же система координат, что у любого в Америке. У них были схожие тайны, общие отношения. Она могла вести равно бессодержательные беседы с любым — с кем угодно, кроме, разумеется, бедной, изолированной от мира Стэси.

Но тогда Анастасия ничего этого не знала. Она знала только адрес Мишель и проулок, который вел к ее дому. Знала, в каком цветочном горшке Мишель хранит запасной ключ. Знала, как справиться с хитрым замком.

— Джонатон? — заорала Мишель из постели, перекрывая шум межгендерной драки подушками по телевизору. — Это ты?

— Всего лишь я, — ответила Анастасия от дверей спальни. — Ты не против? Здесь больше никого?

— Стэси? — В свете от телевизора голубые глаза Анастасии стали бирюзовыми. Но Мишель заметила не это — и даже не контур лица, нехарактерный для нее. — Ты обручилась?

— Откуда ты… Джонатон?..

— Пожалуй, три карата. — Мишель уставилась на кольцо, нелепо огромное на тонкой руке. — Дай-ка взглянуть.

— Вообще-то четыре, — сказала Анастасия, когда Мишель взяла ее пальцы. — Можно я лягу с тобой?

— Красивое. — Мишель освободила место для Анастасии. — Мои поздравления.

— Не знаю, смогу ли я его себе оставить. — Анастасия сбросила туфли и забралась в постель. Ее платье для коктейлей слишком плотно облегало фигуру, мешая двигаться. — Расстегни мне молнию. Хочу, чтобы было удобно.

— Не сможешь оставить бриллиант? — Мишель приглушила телевизор. — Но Саймон же тебя любит.

— Наверное.

— Четыре карата предполагают…

— Возможно, я не могу оправдать его ожидания.

— Он тебя обижает?

— Он заставил меня подписать контракт.

— Добрачное соглашение не редкость в наши дни, Стэси. Особенно для такого парня, чье состояние не идет ни в какое сравнение с твоим.

— Нет.

— Это не так уж плохо, правда. Это не значит, что он с тобой разведется.

— Он заставил меня подписать контракт на книгу.

— Он получил для тебя контракт на книгу? Контракт на твой роман? Стэси! Ты изумительна! Сколько?

— Контракт на две книги. Я не могу написать две книги, Мишель.

— Но сколько?

— Ты меня не слушаешь. Я не… Но тебе все равно. Не важно, откуда эти книги берутся, да? Достаточно сказать миллион долларов , и ты…

— Миллионер! Моя Стэси — миллионер! — Мишель сгребла подругу в объятья — уберегла себя, не пришлось дослушивать Стэси, не пришлось самой говорить ничего такого, о чем сожалела бы позже. За вздрагивающим плечом Мишель Анастасия увидела телерекламу автомобиля-внедорожника, потом — шарикового дезодоранта. Теперь она могла позволить себе все это и многое другое. Так странно. Она выпуталась из объятий.

— Какая ты молодец, — говорила Мишель. — Благодаря тебе я поверила, что в чем-то еще есть смысл. Джонатон никогда не получал столько за свои книги. Будешь раздавать автографы. Будут приемы. Ты станешь знаменита. Тебя покажут по телевизору.

По телевизору в этот момент целовалась пара. Анастасия уставилась на экран.

— Это шоу такое слащавое, — сообщила Мишель, очевидно хорошо знакомая со сценарием. Нажала кнопку на пульте. В комнате стало темно. — Нужно отпраздновать. У меня в холодильнике…

— Пожалуйста, не нужно. Просто поговори со мной. Пусть будет темно.

— Тебе не нравится моя новая пижама.

— Мне нравится твоя пижама. Она мне очень нравится.

— Я тебя просто дразню, Стэси.

— А.

— Ты правда не хочешь чуть-чуть шампанского? После всего, что с тобой приключилось?

— Пожалуйста, не надо. Я хочу кое-что знать. — Ее глаза распахивались к темноте. Скоро она прозреет. Она быстро заговорила: — Ты профессионал, Мишель. Что произойдет, если я не смогу… если я не смогу создать другую книгу? Что они со мной сделают?

— Ты уже одну написала.

— Пожалуйста, скажи.

— Заставят вернуть часть аванса, только и всего. Вероятно, половину. Но я не понимаю…

— Ты бы женилась на мне всего за пятьсот тысяч долларов?