Джек Хиггинс - Исповедальня (Час охотника)

Он возложил на плечи сутану и прошептал, обращаясь к своему второму "я" в зеркале:

- В Доме Господа я слуга Его.

Потом, у алтаря, при свете свечей и под звуки органа, он с неподдельной страстью в голосе проповедовал:

- Всесильный Боже, пред лицом Твоим и братьев и сестер моих признаю, что согрешил по вине своей.

И вдруг, перекрестившись и возвысив голос с просьбой о благодати к Деве Марии, он почувствовал, что на глазах его выступили горячие слезы.

В аэропорту Шарля де Голля Тони Хантер ждал гостя у выхода, за паспортным контролем и таможней. Это был высокий мужчина лет тридцати пяти с каштановыми волосами, в мятом коричневом полотняном костюме. Одну за другой он курил крепкие французские сигареты "Житан", читал "Пари Суар" и одновременно наблюдал за входом. Вскоре появился Девлин в черном непромокаемом пальто "барберри" и сдвинутой набок старой фетровой шляпе. В руке - дорожная сумка.

Хантер, получивший описание Девлина по телексу, встал, чтобы приветствовать его.

- Профессор Девлин? Я - Тони Хантер. Машина ждет. Полет прошел нормально?

- По мне нормальных полетов не бывает, - ответил Девлин. - Тысячу лет назад я прыгал с парашютом над Ирландией с высоты шести тысяч футов. Никак не могу забыть.

Они подошли к "пежо" Хантера на стоянке. Когда машина тронулась, Хантер сказал:

- Переночевать вы можете в моей квартире на авеню Фош.

- В таком богатом районе вы должны неплохо себя чувствовать. Я и не догадывался, что Фергюсон столь легко сорит деньгами.

- Вы хорошо знаете Париж?

- Можно сказать, да.

- Дело в том, что это моя собственная, а вовсе не служебная квартира. В прошлом году умер мой отец, оставив неплохое наследство.

- А что же с юной дамой? Она живет в советском посольстве?

- Ну что вы! Они поместили ее в отеле "Ритц". Ведь это же звезда. Великолепно играет. Вчера я слушал концерт Моцарта в ее исполнении. Она была просто божественна, правда, номер концерта я забыл.

- Как я слышал, она имеет свободу передвижения?

- Само собой. Сегодня утром я прошел за ней через весь Париж. Прогулка по Люксембургскому саду, затем обед в ресторане-кораблике на Сене. Завтра у нее по плану лишь одна репетиция в консерватории во второй половине дня.

- Значит, встретиться с ней лучше всего было бы до обеда?

- По-видимому, да.

Между тем они оказались уже в центре Парижа и проезжали мимо вокзала Гар дю Норд.

- Завтра рано утром самолетом из Лондона прибудет курьер с документами, которые Фергюсон приказал срочно выписать, - сказал Хантер. - Фальшивый паспорт и так далее.

Девлин рассмеялся:

- Неужели вы думаете, что она тут же ответит "да" на мою просьбу? - Он покачал головой. - И как вам пришла в голову такая мысль?

- Все дело в том, как ей это преподнести.

- Может быть, и так, - согласился Девлин. - С другой стороны, было бы гораздо проще подсыпать ей чего-нибудь в чай.

Тут уж пришла очередь смеяться Хантеру.

- Знаете что? Вы мне нравитесь, профессор, хотя сначала я ощущал какую-то настороженность.

- Почему же? - удивленно спросил Девлин.

- В чине капитана я служил в бригаде "Райфл" в Белфасте, Лондондерри и Южном Арма.

- А, теперь понимаю.

- С 72-го по 78-й я был там четыре раза.

- Четыре раза за такой срок - это слишком много.

- Точно. Честно говоря, по моему мнению, следовало бы вернуть Ольстер аборигенам.

- Это наилучшее предложение из всех услышанных мной сегодня, - бодро подтвердил Девлин, сдвинув шляпу на лоб, закурил и устроился поудобнее на сиденье.

В это же самое время генерал-лейтенант Масловский в своем кабинете на площади Дзержинского размышлял над делом Качулейна.

Сообщение Черни было передано Лубовым и получено в Москве два часа назад. Странным образом оно напомнило Масловскому об украинском Друморе, о том дождливом дне, когда Келли с пистолетом в руке не пожелал выполнить приказ.

В кабинет вошел помощник генерала, капитан Игорь Курбский с чашкой кофе. Масловский начал медленно пить.

- Ну, каково ваше мнение?

- По-моему, товарищ генерал, Качулейн прекрасно справлялся со своими задачами в течение многих лет. Но теперь...

- Я понимаю, что вы хотите сказать, - прервал его Масловский. - Теперь, когда британской контрразведке известно о его существовании, поимка его лишь вопрос времени.

- А Черни англичане вообще могут взять в любой момент.

Постучав, у двери появился ординарец с шифрограммой. Курбский взял ее, отпустил прапорщика и сказал:

- Для вас, товарищ генерал. От Лубова из Дублина.

Смысл сообщения заключался в том, что Девлин отправился в Париж на встречу с Татьяной Ворониной. Как только генерал услышал это имя, он вскочил и вырвал шифрограмму у Курбского. Ни для кого не была тайной его привязанность к приемной дочери, особенно усилившаяся после смерти жены. Считавшийся на работе мясником, дома он был совершенно иным.

- Кто наш лучший сотрудник в парижском посольстве? Белов?

- Так точно, товарищ генерал.

- Сегодня же вечером пошлите ему шифровку: Танины концерты отменяются. Возражения не принимаются. Отвечаете за ее безопасность до момента прибытия в Москву. Масловский.

- А Качулейн?

- Он свое дело сделал. Жаль его, конечно.

- Так мы будем его отзывать?

- Нет. На это нет времени. Действовать нужно немедленно. Качулейна ликвидировать Черни - тоже. Чем раньше, тем лучше.

- Разрешите сказать, товарищ генерал? Лубов в этом смысле не особенно того...

- Что того?! Он что, не прошел соответствующей подготовки? Как бы там ни было, эти двое не ждут такого исхода, так что особых сложностей у него не возникнет.

Телетайп в советском посольстве в Париже начал отстукивать шифровку. Девушка-оператор подождала, пока не пройдет весь текст, и отправилась к старшему ночной смены.

- Шифровка из Москвы для полковника Белова.

- Его нет в Париже, - ответил дежурный офицер. - Если не ошибаюсь, он сейчас в Лионе. Приедет завтра во второй половине дня. Без его личного кода расшифровка все равно невозможна.

Оператор зарегистрировала входящий номер, положила шифровку в сейф и вернулась на свое рабочее место.

В Дублине Лубов прекрасно провел вечер, посмотрев великолепную постановку "Заложника" Брендана Биена и поужинав в одном из лучших рыбных ресторанов города. Так что в посольство, где его ждала шифровка из Москвы, он возвратился около полуночи.

Прочитав ее в третий раз, он никак не мог поверить в то, что там было написано. В течение ближайших двадцати четырех часов он должен был убрать и Черни, и Качулейна. Руки его вспотели и дрожали. Несмотря на основательную подготовку и долгие годы службы в КГБ, убивать людей Лубову еще никогда не приходилось.

Татьяна Воронина выходила из ванной комнаты своего роскошного номера в "Ритце", когда принесли завтрак: чай, бутерброды и мед - именно то, что она заказывала. На ней были оливково-зеленый комбинезон и мягкие коричневые сапожки, так что все вместе это напоминало нечто полувоенное. Таня была изящной молодой женщиной с темными непослушными волосами, которые все время приходилось убирать со лба. Она недовольно посмотрела на себя в золоченое зеркало над камином и собрала волосы на затылке в узел. Затем села и принялась за завтрак. Не успела она закончить трапезу, как в номере появилась приятная седоватая женщина лет сорока пяти. Это была постоянно сопровождавшая ее на гастролях секретарша - Рубенова.