Йенс Лапидус - Шальные деньги

— Понял. То есть полная свобода действий?

— И да и нет. Смотри, чтоб не двинул кони. Про нож это я так, образно. Так сказать, бей сильно, но нежно.

И Радован засмеялся шутке.

— Понятно. А где его искать-то?

— Кто его знает? Хотя он вроде из соллентунской братвы. Поговори с Ратко или с его братом, они из тех краев будут. Да, вот еще что. Смотри ты там не переусердствуй, а то этот урод, чего доброго, в больницу загремит. Его там повяжут, а это опасно, как я тебе только что сказал. Это на воле он на что-то надеется, а на шконке пошлет всех лесом. Вломит нас.

— Отвечаю, все косточки будут целы. Только гаденышу легче от этого не будет — пожалеет, что вообще выбрался из мамкиной пизды, — выругался Мрадо.

Радо улыбнулся. Струйка виски, закружившись по стенкам, полилась в стакан. Радо отхлебнул. Откинулся на спинку кресла. Мрадо нетерпеливо переминался. Рвался наружу. Вон из логова Радована. В качалку. Побазарить с пацанами. Нашарить зацепки. Разгадать загадку. Отметелить Хорхе.

Поговорили о другом: о лошадях, машинах. О бизнесе ни слова. Как Мрадо раскатал губу на гардеробы, тоже не вспоминали. Через четверть часа Радо распрощался:

— Меня еще кое-какие дела ждут. Да, Мрадо, раз уж вы в «Мельнице» накосячили — вопрос с Хорхе надо было решить еще вчера.

Мрадо вошел в качалку. Пацаны на ресепшне разводили диспут на тему достижений современной медицины в области бодибилдинга. Мрадо прервал их. Принялся расспрашивать. Есть ли у них знакомые пассажиры на Эстерокере? Или вертухаи? Поинтересовался, слыхали ль, как шесть недель назад оттуда красиво сбежал какой-то чилиец.

Один пацан поддел его: а тебе, мол, на что? Сам, что ль, скоро заезжаешь и лыжи загодя готовишь? И заржал, типа смешно пошутил.

Мрадо не обиделся. Отвечать не стал, пусть его. Добродушно отшутился:

— Тот, кто лыжи навострил, полсрока загодя скостил, верно?

Пацан перегнулся к нему через стол:

— Этот побег просто «дас ист фантастиш». Секи, сиганул через забор так, что Сергей Бубка отдыхает. Семь метров, Мрадо! Как он взял их без шеста? Он чё, человек-паук?

— Ты знаешь там кого-нибудь?

— Я? Нет. Я честный фраер, сам знаешь. Из тюремщиков — тоже никого. Тебе бы с Махмудом побакланить. Арабы, они завсегда по краю ходят. Наверняка половина его сородичей чалится. Он, кажись, в душевой, только-только с «утренней зарядки».

Мрадо спустился в раздевалку. Махмуда не нашел. Там одевалось несколько парней. Поздоровался. Вернулся в зал. Сходил в комнату справа. Там наяривало евротехно. Нету. Заглянул в комнату налево. Махмуд стоял на коленях на красном резиновом коврике. Делал растяжку на спину. Походил на балеруна в позиции.

Мрадо тоже опустился на колени рядом с ним:

— Здорово, заморыш! Как тренировка? Что качал?

Махмуд бровью не повел. Продолжил упражнение.

— От заморыша слышу. Тренировка нормал. Прокачал низ спины и дельту. Хорошо сочетать: далеко друг от друга. Как сам?

— Все пучком. Помощь твоя нужна. Не откажешь?

— Не вопрос. Махмуд не подведет, ты же знаешь.

— Само собой. Есть у тебя кто на Эстерокере?

— Как не быть. Там мой зять чалится. Сестра к нему часто ходит. Им там комнату дают для свиданий, ну воркуют голубки.

Махмуд сменил позицию. Встал, нагнулся, просунул руки между ног. Выгнул спину. Захрустели косточки.

— А когда пойдет в следующий раз?

— А кто ее… Поинтересоваться?

— Уважь. После растяжки звякни ей сразу, лады? Мне край надо.

Махмуд кивнул. На том договорились. Араб молча сделал еще пару упражнений. Мрадо коротал ожидание, беседуя с двумя другими качками, которые занимались там же. Закончив тренировку, Махмуд с Мрадо пошли в раздевалку. Там Махмуд набрал номер сестры. Говорили по-арабски. Сестра собиралась в четверг.

Пересеклись в тошниловке на Седере. Жирные копеечные кебабы и фалафель в пите по двадцать крон за порцию. Мрадо заказал три. Стал разглядывать помещение. На стенах изображения Куббат ас-Сахра в Иерусалиме, арабские письмена. Любопытно, родные или так, для завлечения посетителей? Да один хрен разница, главное — кебабы на славу, прямо тают во рту!

Сестра Махмуда показалась Мрадо безвкусной бабищей. Сверху-то телеса выпирают. Снизу-то юбчонка — одно название. Харю-то наштукатурила. Аксессуарчики-то все паленый «Луи Виттон». Рот-то откроет — двух слов грамотно не свяжет. Туши свет, подруга!

Зато оказалась покладистой. Немас проблемас. Мрадо научил, что надо спросить: с кем из сидельцев особенно корешился Хорхе в последние дни перед побегом? или из вертухаев? как перебрался через забор? числится ли в какой бригаде? кто помогал ему бежать с воли? остались ли у Хорхе кореша на зоне?

Мрадо записал вопросы на бумажку, просил арабку вызубрить их заранее. Она стребовала две косых кэшем за хлопоты.

Хорхе. Серб хорошо знал эту породу. Так и чешут языком. Вечно форсят, понтуются, наперед выкладывая всю подноготную.

Не сомневался: отыщется чилиец как миленький, надо только зацепку на его зоне отыскать.

На ловца и зверь бежит.

Сны на испанском. «Хорхелито, я посижу рядом, пока ты не уснешь. Милый Хорхелито, подожди, сейчас почитаю тебе сказочку. Хорхелито, я тебе уже говорила, что ты мой принц? Паола, ты моя принцесса! Вы — моя королевская семья».

Проснулся.

Утро. В комнате жарко. Красивый сон улетучился. Хорхе лежал на полу, стянув с кровати матрас. Так вернее остаться не замеченным снаружи. Двойные меры предосторожности — комната не просматривалась, окно было скрыто высокими зарослями.

Уже семь дней на этой хате. Тоска смертная. Скоро надо звонить сербу. И досвидос, амигос, только вы и видели дядю Хорхе в Швеции.

Повернулся на другой бок. Вставать лень. Разморило от скуки. Вспомнил Родригеса. Жди, вот вернется Хорхе. Отрихтует тебе хлебало. Будешь ползать. Ноги маме целовать. Рыдать. Стонать. Молить о пощаде.

А походу, ты лох, Хорхе. Страх потерял. Вот взять хотя бы вчерашний день, когда пошел за продуктами. Вышел на дорогу. Пошел по трассе. Потом дальше. До озера. Там еще народ лодки затаскивал. Чудный вид. Золотая осень. Шел часа полтора. Набрел на «ИКА Нюгренс». Вошел.

Никогда еще не чувствовал себя так паршиво: негром в арийском логове истинно шведского супермаркета. Чернее некуда при таком контрасте. Казалось, никто бровью не повел. Слова не проронил. А все равно в голове промелькнуло: готовься, Хорхе, эль негрито, сейчас тебя будут линчевать, макнут в ядовитую липкую краску, которой выводят ватерлинию, и вываляют в мюсли.

Купил спагетти, чипсы, хлеб, колбасу, яйца, масло и пиво. Порошок для ручной стирки и краску для волос. Заплатил наличными. Кассирше спасибо не сказал. Лишь кивнул. Хребтом чувствовал любопытные взгляды. Ненависть. Непреодолимое желание стукнуть в полицию.