Китаката Кендзо - Клетка

«Костюм» встал. Теперь он уже не смеялся. Такино заметил, как в него летит пепельница. Он постарался увернуться, но почувствовал, как боль обожгла ухо, будто его оторвали. Пепельница же ударилась о стену за ним и разбилась вдребезги. Ухо горело, но по крайней мере слышать он пока мог.

Затем в его челюсть врезался кулак. Один удар, два, три. Начала кружиться голова, он с трудом удерживался на ногах. Приближался ковёр — медленно, очень медленно, — и Такино упал. Должно быть, парни отпустили его.

Он приподнялся на руках. И уже почти сумел встать, когда вдруг неожиданно полетел вперёд и приземлился на спину. Над ним качался потолок. Такино хотел закричать, но ни один звук не вырвался из его рта. Он попытался подняться, но его снова ударили. Он так ясно видел ногу, летевшую к его лицу. Смех. Такино старался встать снова и снова. Потолок превратился в стену, а пол скользил всё дальше и дальше.

Снова его ударили с обеих сторон. Лицо «костюма» придвинулось ближе. Узкие глазки, тонкие губы, бородавки на щеке, словно фасоль адзуки. Такино попытался отползти как можно дальше, но двое парней, по одному с каждой стороны, за руки оттащили его на прежнее место. Он выбрал наилучший момент и бросился вперёд. Голова Такино ударила мужчину в костюме по челюсти. «Костюм», казалось, растерялся, но это всё. Он прыгнул к пистолету. Не хватило трёх дюймов.

Кулак «костюма» ударил Такино в живот. А затем, после короткой паузы, — и в лицо. Потом снова в живот. Такино подался немного вверх. И это несколько облегчило боль в животе. Сейчас ему хотелось как-то освободить правую руку. Парни держали её чертовски крепко. А может, ему так казалось, потому что левую он почти не чувствовал.

— Не надо глупостей…

Такино вдруг услышал голос Сакурая:

«Каждый бой должен когда-то закончиться. "Убей или умри" — эти слова я бы не назвал умными, они больше похожи на глупость».

Вот так сказал ему Сакурай, когда они встретились впервые. В те времена Такино было девятнадцать лет. За два года до этого он бросил техническую школу, потому что больше нечем было платить. Осмотревшись вокруг в поисках какого-либо занятия, он начал работать в баре одного паба в центре района красных фонарей. Такаяси тоже был там барменом.

Они всегда ввязывались в драки вместе, потому что там существовало неписаное правило: в их обязанности входило выбрасывать разбушевавшихся пьяных из бара.

Той ночью они тоже дрались с четырьмя местными парнями. Такино и Такаяси бились с неменьшей яростью, чем те головорезы. В течение некоторого времени обе стороны мешали друг другу. Настала пора решить всё и навсегда.

Четверо против двоих, но в конце концов банда из четырёх человек вынуждена была показать спину и позорно бежать. Такино не боялся смерти. Он никогда не переставал спрашивать себя, откуда берётся в нём эта ярость.

Затем ворвался Сакурай. Он был совсем один. Решив, что сделают и этого ублюдка, они бросились на него. Но дальше Такино вдруг оказался на коленях. Он не понял, как его ударили. Он вскочил на ноги, их глаза встретились. Сакурай спокойно стоял, держа руки в карманах. Такино почувствовал себя обезоруженным.

«Слушай, малыш, — голос Сакурая звучал тихо и спокойно. — Пойдёшь той же дорожкой, и ты на самом деле кого-нибудь скоро убьёшь. А когда это случится, будет слишком поздно — нет смысла сожалеть об этом потом. Если тебе некуда девать силу, то почему бы тебе её не использовать? Не стоит зацикливаться на самой драке».

Через несколько дней Сакурай снова зашёл в их бар, но теперь уже с женщиной. Она плакала, а Сакурай молча сидел рядом с ней и пил. Не похоже было, что это его женщина. Время от времени она что-то говорила о каком-то другом мужчине. Наверное, она плакала из-за него.

Сначала Сакурай, поймав взгляд Такино и Такаяси, ничего не сказал. Но Такино сам окликнул его. «Эй, я хочу перемолвиться с тобой словечком», — произнёс он. Сакурай снова заказал выпивку для женщины, поднялся со стула с видом человека, который рад возможности ускользнуть отсюда.

«Я не дерусь с непрофессионалами, — ответил он. — Я понимаю, парни, что вы не очень-то чисты. Но вы и не профи. А я не уверен, могу ли я бить полудурков типа вас».

Сакурай стоял на аллее за баром и ждал, спрятав руки в глубину карманов. Сначала Такино не собирался звать на помощь Такаяси. Он вовсе не хотел, чтобы это походило на грязное избиение, когда двое идут против одного. Правда, они не всегда так заботились о приличиях. Однако в конечном итоге нет разницы, двое парней бьют одного или нет. Такино напал первым, но получил такой удар в живот, что упал на колени. Не успев встать, на коленях оказался и Такаяси. Всё это заняло у Сакурая меньше времени, чем женщине потребовалось на то, чтобы допить свой бокал.

Вскоре после этого они узнали, что Сакурай только что появился в одной банде якудза, где шла борьба за власть и которая начала разваливаться. Они не спрашивали, откуда он взялся.

Кулак мужчины в костюме врезался ему в челюсть. Затем с короткими интервалами последовало ещё несколько ударов. Парень знал, что он делает. Удары были не столь сильными, сколь неожиданными. Угадать промежутки между ними очень трудно. Думаешь, что это, возможно, последний — и в тот же момент следует очередной удар.

Такино осторожно попытался перенести правую ногу вперёд. Движение далось так трудно, будто его держит мешок с песком. Он выпрямился, стараясь зафиксировать тело в этом положении. А затем силы совершенно покинули его.

— Он выдохся, — услышал Такино голос где-то рядом со своим ухом.

Парень, удерживающий правую руку, отпустил его. Головорез с левой стороны сделал то же самое. Но Такино не упал. Удерживаясь на ногах, он ударил правым кулаком, вложив в этот удар вес всего своего тела. Он видел, как мужчина в костюме пошатнулся. Такино упал на пол.

Новая серия ударов. По животу, по спине, по шее. Они ощущались удивительно тихо и миролюбиво, словно бьют в боксёрских перчатках. В любом случае реальной боли не было, только ощущение, будто тело колышется из стороны в сторону.

Мурасава провёл большую часть субботы в доме Такаги. Утром он позвонил по телефону в несколько мест, а потом выбежал кое-что проверить. Вернулся он незадолго до ланча.

Такаги сидел в кабинете. Когда прибыл Мурасава, шеф только показался в гостиной, однако весь день провёл за своим письменным столом.

Они обедали с Мурасавой, когда пришёл Кацуо. Наконец представилась отличная возможность пообщаться с сыном, но Такаги не сказал ни слова. Он просто не знал, о чём говорить.

Кацуо поздоровался с Мурасавой и немного поболтал с ним о школе, но затем ушёл в свою комнату. Как он вырос за последнее время. А на подбородке даже появился лёгкий пушок.