Игорь Христофоров - Воровские гонки

Задвинув дверь купе, Жора Прокудин посмотрел на себя в зеркало. Этим утром он вроде бы действительно смахивал на иностранца Жоржеса, чем на самого себя: оплывшее лицо с мешками на подглазьях, растрепанные смоляные кудри, синяя щетина на щеках и вокруг пересохших, потрескавшихся губ. И только нос, слишком широкий, слишком утолщенный на конце, типичный русский картошечный нос, портил облик иностранца. Закрыв его пальцами, Жора изучил себя уже точнее в новом амплуа и подумал, что если он срубит этот приз на два арбуза, то обязательно сделает пластическую операцию. А то его найдут только по одному носу.

Дверь вместе с зеркалом уехала влево, и Жоре Прокудину почудилось, что он все еще спит. В коридоре красовалась до боли знакомая физиономия Топора. Его свернутый нос хотелось потрогать. Почему-то казалось, что пальцы вместо носа нащупают лишь воздух.

- Не ждал? - шмыгнув, спросил Топор.

Ощущение реальности все еще не появилось. Призраки и герои ночных сновидений тоже умеют разговаривать.

- Короче, мы с тобой, - опять шмыгнув, объявил Топор и швырнул спортивную сумку на вторую полку.

- Я его к утру уговорила, - возникли справа от гнутого носа Топора краснющие губы Жанетки. - Он согласился.

На ее белобрысой голове было накручено из тонких косичек нечто похожее на макраме вокруг горшка с цветком. Только вместо цветка из этого горшка свешивались еще более тонкие косички. В целом это походило на нечто среднее между извержением вулкана и взрывом на макаронной фабрике. А белоснежная челка, закрывавшая лоб, вплоть до смоляных бровей, навевала ощущение ледника, над которым как раз и ожил бешеный вулкан.

- На, - подставила она Жоре Прокудину напудренную и напомаженную щеку. - Целуй. С тебя за мою доблестную работу еще три процента к моей доле...

Поцелуй, а точнее, касание губами чего-то схожего с куском сливочного масла наконец-то вернуло ощущение реальности. В снах не бывает сливочного масла.

- Ты что, в бочке с пивом спал? - почти угадала она.

- А как вы это... Я ж билеты сдал...

Топор сел на жесткий диванчик, попрыгал, утрамбовал его, и пояснил:

- Я кинул червонец кассирше, чтоб запросила, какие три места сданы на этот поезд за ближайший час. Я ж знаю, что ты всегда впритык приезжаешь...

- А разве я говорил номер поезда? - тоже сел Жора Прокудин.

- Однозначно не говорил. За сутки в Приморск идут три поезда, но удобнее всех туда приходит именно этот. Точно?

- А с чего ты взял, что я куплю все купе, а не три места?

- А зачем тебе лишний свидетель?

- Ладно, - не сдавался Жора. - А как я мог взять четыре билета сразу, как ты говоришь, на целое купе, если сейчас билеты продают только с паспортом...

- Так ты же сам вчера сказал, что у тебя есть три фальшивых паспорта. И один из них - женский.

- Я говорил? - изумился Жора Прокудин.

- Ну не я же!

- Да?

- Да!.. Если б у нас хоть один лишний паспорт был, я бы тоже четвертое место в купе докупил...

Мягким кошачьим движением Жанетка задвинула дверь купе, провернула защелку, полюбовалась на свою прическу в зеркале, отыскала в ней заметный лишь ей изъян, пальчиком устранила его, сделав косичковое макраме в тысячу раз лучше, и небрежно попросила:

- Покажь книжку сыскаря.

- И ты мне не веришь? - попытался сделать напряженное лицо Жора Прокудин, но пивная отечность и без того натянула кожу до барабанной прочности.

- Ты ее чего, проглотил, что ли?

- Я бумагой не питаюсь.

Безмолвный Топор задернул шторки, опустил черную брезентовую заслонку, и в купе стало темнее, чем в самую пасмурную погоду. Воздух стал плотным и тяжелым. Каждый вздох ощущался легкими.

- Не перестраховуйся, - попрекнула его Жанетка.

- А если Босс мелькнет? - не согласился с ней Топор.

- Ну ты совсем стал пугливым! Мозгов ему не хватит просечь, куда мы сваливаем.

- Ты его не знаешь, - опять шмыгнул носом Топор. - Я с ним когда базарю, так он все мои слова заранее знает. Может, он мысли читает...

- А чего тут такого! - удивилась она. - У тебя так слов в башке мало, что я их тоже все знаю.

- Ну, ты это... Однозначно...

Черную шторку он все-таки отпустил, и пружины со скрежетом подняли ее. Сразу захотелось побольше вдохнуть воздуха.

- Слушай, Жорик, у меня терпение не беспредельно! - уткнула кулаки в бока Жанетка. - Если я своими глазами эту книжечку не увижу, я из поезда вываливаю! Еще три минуты в запасе есть. А?

- А так ты мне не веришь?

- Уже две с половиной...

- Ладно... Встань, Топор, - пнул он ботинком по его белоснежным кроссовкам.

Из черного пластикового чемодана, с грохотом вытащенного из-под сидения, после долгих раскопок Жора Прокудин все-таки вынул на белый свет пухлую, с перекореженными страницами книжечку.

- Ты что, постирал ее в ванной? - удивилась Жанетка.

- Уронил. В пиво.

- А несет мочей.

- Да ладно тебе!

- Тут же все расплылось! - возмутилась она.

- У него ручка была чернильная. Если б шариковая...

- А где про адрес?

- Вот... На этой страничке, - с видом знатока сразу отыскал запись Жора Прокудин.

Строка с адресом смотрелась мазком художника-абстракциониста. Читались лишь слова "Finita la comedia!". Для того, чтобы разобрать остальное, требовалось орлиное зрение. Или аппаратура милицейского эксперта.

- Я и так наизусть помню, - защитился Жора Прокудин.

Приморск, улица Пэ эр тире я...

- Чего-чего? - не поняла Жанетка.

- Ну, сокращение там... Улица не полностью написана, а только две первые буквы и последняя: пэ, эр и я. Через тире... Потом идет нумерация: дом, значит, семнадцать, квартира шестьдесят четыре, под фамилией Сергеева.

- И это адрес? - возмутилась под толчок поезда Жанетка. - Что это за улица, Пэ-эр-я? С таким началом и концом на "я" их может быть штук сто!

- Всего семь, - под второй толчок поезда, перешедший в медленное плавное движение, устало объявил Жора Прокудин. - Привокзальная, Приморская, Приветная, Привольная, Проезжая, Прибойная и Просторная. У меня карта города есть. Я еще вчера проверил. К тому же Проездная и Приветная очень короткие улицы. На них может и не быть семнадцать домов. И потом учтите, в доме есть квартиры. Значит, он многоэтажный. А по плану города две улицы - Прибойная и Просторная - находятся на окраине Приморска. Скорее всего, это частные дома.

- Ну ты череп! - восхитился Топор. - Не-е, ты точно умнее

Босса! Давай за успех дела выпьем!

Он вырвал из спортивной сумки пузатую бутылку коньяка. Герб социалистической Армении сиял золотом и напоминал медаль, которой наградили именно эту бутылку.

- Разливай! - обрадовался Жора.

В голове набатом гудели вчерашние градусы. Стук поездных колес в смеси с этим набатом вызывал тошноту. Хотелось вырвать прямо на жесткие сиденья купе. Но Жора Прокудин никогда не рвал. Жанетка так и говорила: "Кто рвет, алкашом не станет", и он иногда с ужасом думал о том, что закончит той же русской болезнью, что и отец.