Энн Грэнджер - Как холодно в земле

«Сегодня утром я узнал, что ночью сгорел до основания и полностью разрушен молитвенный дом сектантов, которых местные жители называют „серыми людьми“. Пожар вспыхнул около десяти часов вечера. Мэри Энн Уинтроп…»

Мередит вздрогнула.

«…увидела пламя из окна, но не смогла выйти из комнаты, поскольку дверь была заперта снаружи. Она вылезла в окно и спустилась на землю по ветвям большого дерева, росшего рядом с домом. В одном белье, закутавшись в одеяло, снятое с кровати, она побежала по полю (которое сейчас покрыто снегом) к дому мистера Филлипса и разбудила его домашних, которые подняли тревогу. Мой осведомитель сообщает, что Мэри Энн пребывала в сильном расстройстве и остаток ночи провела под кровом мистера Филлипса. О ней заботилась его жена. Однако сегодня рано утром к дому Филлипсов еще до рассвета приехали двое братьев Мэри Энн и увезли ее. Она плакала и по-прежнему пребывала в сильном расстройстве. Как мне сообщили, от молитвенного дома ничего не осталось, кроме нескольких почерневших камней и балок, которые до сих пор дымятся. После обеда я возьму своего верного пса и прогуляюсь на место пожара, если снова не пойдет снег, затрудняющий передвижение пешком».

К сожалению, снег, видимо, все-таки пошел, а может, Элиасу помешало что-то другое, потому что описания места пожара Мередит так и не нашла.

Она была настолько зачарована этим скупым отчетом, который породил больше вопросов, чем ответов, что не заметила, как вернулась Урсула. Доктор Греттон стояла у кресла, с улыбкой глядя на гостью.

— Правда, чудесно? — спросила она.

— Да! — с жаром воскликнула Мередит. — Можно взять копию?

Конечно, нельзя допустить, чтобы очаровательная старинная история отвлекала ее от современного расследования или повлияла на ее суждение, но… Если верить в законы наследственности, семейство Уинтроп предстает в довольно интересном свете.

Повинуясь безотчетному порыву, Мередит спросила:

— Как вы думаете, почему Мэри Энн Уинтроп заперли в комнате и почему она вылезла в окно, рискуя свернуть себе шею? Почему она, полуодетая, бежала по заснеженному полю, чтобы поднять тревогу, почему она прибежала к дому этого мистера Филлипса? А как же остальные Уинтропы и их работники?

— Понятия не имею, — искренне ответила Урсула. — Но, прочитав такую историю, невольно задаешься вопросом: что же происходило на той ферме?

Вечерело. На автостоянке было уже темно и пусто. Старенький «форд-капри», стоявший в углу, ничем не отличался от остальных старых машин; он не бросался в глаза, хотя прибыл издалека. В квартире на верхнем этаже серого муниципального дома сидел Шон Дэйли; он склонился над тарелкой, полной жареной картошки.

— Спасибо, тетя Брайди. Знаете, я впервые могу смотреть на еду с тех пор, как… как это случилось!

— Страшное дело, — ответила тетя Брайди. — Упокой Господь его душу, кто бы он ни был. Но мужчине нужно чем-то подкреплять силы, Шон. Кетчупа дать?

— А потом полицейские как начали нас допрашивать…

— Ах, полицейские… — неясно пробормотала тетя Брайди. — Шон, им лучше не перечить, полицейским этим!

— Я же не виноват, что первым нашел его!

— Конечно, не виноват… пойду заварю чайку. Наша семья всегда была порядочной. Ничего не имею против полицейских, хотя у нас сейчас просто разгул вандализма, а полиция и не чешется! Вчера я, кстати, испекла фруктовый кекс. Как знала, что ты объявишься.

— Не хочу причинять вам неудобство, тетя Брайди. Я только одну ночь переночую. Раньше-то я спал в машине. Но мне очень нужно с кем-то об этом поговорить.

— Ничего страшного. Разве ты не сын моей сестры? Подумать только, спал в машине! Будешь спать здесь, в постели, как христианин! Кстати, я получила письмо от твоей мамы, вон оно, на буфете лежит. — Тетя Брайди показала на буфет, почти не видный из-за многочисленных гипсовых статуэток святых из Лурда, украшений из раковин, разного рода сувениров и фотографии папы римского в рамочке. — Вот оно. У нее почерк разборчивый. И не подумаешь, что она попивает!

— Тетя Брайди, послушайте меня. Мне очень тяжело, хочется облегчить душу.

Тетя ахнула и прижала к груди письмо сестры.

— Ведь речь не о девушке, а, Шон? Никакая девушка не попала из-за тебя в неприятности? Нам и так хватило, когда твоя сестра Кэти…

— Нет… я о том парне, которого я выкопал.

— Вот как? — Тетя села и смерила его стальным взглядом. — Ну, тогда говори, только не болтай попусту!

— Это не болтовня… в общем, к нам на стройку приходили полицейские и показывали всем снимок того типа — уже потом, когда труп увезли. Я сказал, что никогда его раньше не видел, просто его зацепило ковшом, а он… был закопан на дне траншеи! Особенно ко мне и не приставали. Даже посочувствовали.

— Ну и правильно! Ты ведь тоже потрясение пережил. Такого хватит, чтобы ум за разум заехал.

— Но понимаете, тетя, я почти уверен, что все-таки видел его раньше. Когда я его выкопал, я ни о чем и не думал, то есть я тогда на него как следует и не посмотрел. Взял и сбежал! Но, когда мне показали его фото, в нем было что-то знакомое. Долго я ломал голову, а потом вспомнил, где и когда видел его раньше. И с кем. Тетя Брайди, мне неприятности ни к чему. В те места я больше не вернусь. И не собираюсь ни в кого тыкать пальцем. В конце концов, на свободе разгуливает убийца, и я не хочу, чтобы он стал меня искать! Но вот полицейские… понимаете, они велели мне сообщать, где я, чтобы они могли со мной связаться. Они так всегда поступают. Болтали о расследовании, то есть я понял, что мне придется выступать в суде и рассказывать, как я его нашел. Мне бы пришлось отвечать на вопросы! А я не могу отвечать, потому что у меня будут неприятности. Но сейчас у меня все равно неприятности с полицией, потому что я сбежал, а не остался на стройке. Может быть, меня даже в розыск объявили. Как по-вашему, что мне делать?

— Шон, ты не сделал ничего плохого! Никто не осудит тебя за то, что ты испугался! Наверное, стоит посоветоваться с отцом Брэди из церкви Святого Доминика…

— Тетя, я не хочу, чтобы кто-нибудь про это узнал!

Тетка встала и взяла чайник.

— Допивай чай, попробуй мой кекс и прочти письмо от матери. — Она помолчала. — А об остальном подумаем завтра.

— Как твои успехи на ферме? — спросил Маркби вечером, едва Мередит открыла ему дверь Лориного дома.

При виде Мередит он сразу приободрился. Она переоделась в красное платье рубашечного покроя, которое он особенно любил; судя по всему, она только что вымыла голову и высушила волосы, потому что они были пушистые и блестящие в тусклом свете лампы в прихожей. Маркби даже позволил себе помечтать: как славно было бы, если бы она вот так встречала его каждый вечер!