Ксавье Монтепен - Сыщик-убийца

«Он не только вор, — думал Анри, — но и убийца!… Все эти миллионы, которые я должен был со временем получить в наследство, в потоках крови!…»

Анри закрыл лицо руками и зарыдал.

Вдруг он поднял голову и сказал:

— И этот злодей дал мне имя точно так же, как должен был со временем дать состояние!… Чтобы спастись от позора, мне остается одно убежище — смерть… Я готов умереть, но прежде я поговорю с человеком, которого звал отцом.

Вынув из ящика револьвер, Анри убедился, что он заряжен, и положил его на завещание Сигизмунда и расписку Кортичелли.

Сделав это, он хотел пойти к герцогу, как вдруг в дверь кабинета послышался легкий стук.

— Кто тут? — спросил он.

Хорошо знакомый голос ответил:

— Открой, это я.

Отворяя дверь, запертую на ключ, Анри подумал: «Здесь или у него — не все ли равно?»

— Может быть, ты удивляешься, что видишь меня в этот час, — сказал герцог Жорж, — а между тем мое посещение очень естественно… Я не мог спать… Я слышал твой голос. Ты, может быть, нездоров? Я почувствовал беспокойство и пришел… Прошу тебя, успокой меня.

Герцог Жорж говорил отрывисто, с беспокойством глядя на бледное и взволнованное лицо своего приемного сына.

— Я не болен, герцог, — глухим голосом ответил Анри. — Но, может быть, я бессознательно говорил вслух, так как мой ужас и отвращение сильнее меня.

— Ужас и отвращение?… — повторил старик, невольно вздрогнув.

— Да. И в ту минуту, как вы постучались, я шел к вам…

— Что же ты хотел мне сказать?

— Вот что: сегодня утром я говорил об одном святом деле, порученном мне. Надо восстановить честное имя невинно опозоренного, несправедливо и незаслуженно приговоренного…

— Это мало меня интересует, — прошептал Жорж, стараясь скрыть волнение.

— Сегодня утром, — продолжал Анри, — я обвинял мистрисс Дик-Торн в том, что она вооружила руку Жана Жеди вместе с третьим сообщником, имени которого я не знал. Теперь мне это имя известно.

— Какое мне дело? — пробормотал сенатор, едва держась на ногах.

— Если вам до этого нет дела, то почему же вы так побледнели и дрожите?

Герцог постарался улыбнуться.

— Ты, право, сошел с ума. Почему тебе кажется, что я дрожу и отчего стал бы я дрожать?

Молодой человек, казалось, не слышал его.

— Человек, который хотел убить своего брата на дуэли и купил убийство своего племянника и доктора из Брюнуа, человек, который двадцать лет назад отравил Жана Жеди и неделю назад хотел убить его, человек, который поместил в сумасшедший дом жену своего брата и хотел сжечь заживо дочь Поля Леруа, — этот человек зовется не Фредериком Бераром, а Жоржем де Латур-Водье.

— Ложь!… — закричал сенатор. — Ложь!… Ложь!…

— Вот доказательства, — ответил Анри, жестом указывая на бумаги, лежавшие на столе.

— Доказательства?… Какие доказательства?

— Завещание герцога Сигизмунда и расписка Кортичелли.

Герцог изменился в лице, глаза его засверкали.

— В таком случае, опасности больше не существует… — едва слышно прошептал он. — Ты сожжешь эти бумаги… или, лучше, я сам сожгу их… Дай их мне!…

Герцог протянул руку, но Анри остановил его:

— Эти бумаги принадлежат Берте Леруа, от них зависит восстановление честного имени ее отца…

— Но мне они грозят эшафотом!… — прошептал Жорж.

Адвокат взял револьвер.

— Вам остается несколько часов, чтобы бежать и спасти вашу голову, — сказал он. — А вот моя будущность, — продолжал он, указывая на револьвер. — Когда я передам эти бумаги дочери вашей жертвы, это оружие избавит меня от опозоренного имени, которое вы мне дали.

В это мгновение дверь кабинета быстро распахнулась.

— То имя, которое вы носите, принадлежит вам, и вы имеете право за него отомстить, так как оно ваше не вследствие усыновления, но потому, что вы — законный сын герцога Сигизмунда де Латур-Водье… А вот ваша мать.

Пьер Лорио ввел в комнату Эстер Дерие, которая бросилась в объятия сына.

А вслед за нею на пороге появились: Берта Леруа, Рене Мулен, Этьен Лорио и Жан Жеди.

Герцог вскрикнул и упал в кресло.

— А вот бумага, подтверждающая мои слова, — продолжал кучер фиакра номер 13, — официальная бумага. Ребенок, похищенный Жаном Жеди и отвезенный мною в воспитательный дом, это вы… А негодяй, который усыновил вас, тот самый человек, которого я возил на улицу По-де-Фер-Сен-Марсель.

— Я тоже узнаю его, — сказал Жан Жеди, — это человек с моста Нельи и мой убийца на улице Ребеваль.

— Это он украл письмо у Рене Мулена, — в свою очередь сказала Берта, — он ранил меня в грудь в Баньоле.

— Это человек, который хотел убить моего ребенка в Брюнуа, — сказала вдова Сигизмунда, — и он же в эту ночь приходил ко мне.

Герцог, казалось, не сознавал, что происходит вокруг. Все эти удары, наносимые ему, даже не заставляли его вздрагивать.

Вдруг в нижнем этаже послышались шум шагов и голоса, и несколько мгновений спустя в комнату с испугом вбежал полуодетый швейцар.

— Что случилось? — спросил Анри.

— Полиция заняла весь дом, агенты следуют за мной по пятам.

И действительно, несколько мгновений спустя в кабинет вошли начальник полиции и императорский прокурор в сопровождении следователя и комиссара.

Вслед за ними Леблонд и его агенты ввели мистрисс Дик-Торн и Тефера.

— Господин императорский прокурор, — сказал Анри, — я знаю, что привело вас сюда. Вы пришли за сообщником этой дамы…

И он указал на Клодию.

— Вот он, — прибавил он, указывая на герцога.

— Ваш названный отец, — прошептал прокурор. — Поверьте, что я от души сожалею…

— Меня нечего жалеть. Этот человек — убийца моего отца, герцога Сигизмунда де Латур-Водье. Я буду иметь честь завтра представить вам доказательства вместе с жалобами его жертв.

— Из которых я — самый последний, — прошептал Жан Жеди. — Я сказал всю правду… Я подписал мои показания, и мне могут верить, так как человек не лжет перед смертью… Я был большим злодеем, но умираю, исправив, насколько мог, то зло, которое причинил. Мадемуазель Берта, возьмите вот это, прошу вас, возьмите.

Он подал ей бумагу, которую та взяла.

— Это мое завещание, — продолжал он, — и я…

Он замолчал и без памяти упал в кресло.

— Я буду ждать завтра ваше заявление, — сказал императорский прокурор, обращаясь в Анри. — Я попрошу также доктора Этьена Лорио прийти в суд; я должен допросить вас по поводу одной сумасшедшей, госпожи Эстер Дерие, которую вы вылечили почти чудом.

— Вот она, — сказал Этьен, беря за руку Эстер.

— И, — прибавил Анри, — это моя мать, вдова герцога Сигизмунда де Латур-Водье.

Прокурор поклонился.

— В таком случае, сударыня, — сказал он, — я могу сейчас же сообщить вам одну новость. Госпожа Амадис только что умерла, завещав вам все свое состояние.