Дороти Сэйерс - Медовый месяц

Бантер тихо подошел к стене, взял в руки цветок и остановил адский маятник.

Харриет услышала голос Кирка:

— Фрэнк Кратчли, вы арестованы…

Конец фразы заглушил отчаянный вопль Кратчли. Харриет отошла к окну. Питер не шевелился. С большим трудом, несмотря на помощь Бантера и Пуффетта, Кратчли удалось вытащить из комнаты.

— Боже мой! — повторял викарий. — Какой кошмар! — Он взял молитвенник и что-то тихо зашептал.

— Уберите его отсюда! — взвизгнула мисс Твиттертон, когда сопротивляющегося Кратчли тащили мимо нее. — Какой ужас! Уберите его! Подумать только, я еще ему позволила приблизиться ко мне! — Ее маленькое личико перекосилось от ярости. Она побежала следом, потрясая кулачками и смешно крича: — Животное! Животное! Зачем ты убил бедного дядю Вильяма?

Викарий подошел к Харриет.

— Простите меня, леди Вимси. Долг велит мне быть рядом с этим несчастным.

Она кивнула, и викарий вышел.

Миссис Руддл двинулась было следом за всеми, но ее взгляд упал на висевший на леске горшок. Ее глаза радостно заблестели.

— Ах, вот оно что! — торжествующе закричала она. — А я все не могла понять, в чем дело. И почему цепь была перемотана черной леской? Она тут и болталась, когда мы утром собирались чистить дымоход. Я аккуратненько смотала ее и бросила на пол.

Она посмотрела на Харриет, ожидая заслуженной похвалы. Обессиленная Харриет ничего не ответила и только махнула рукой. Питер тоже не шевелился. Миссис Руддл поняла, что аплодисменты не предвидятся, вздохнула и тяжело двинулась к выходу. Неожиданно в комнату ворвался растрепанный Селлон. Шлем сбился набок, несколько пуговиц на мундире были вырваны с мясом.

— Милорд… Я не знаю, как вас благодарить. Теперь все поняли, что я ни в чем не виноват!

— Хорошо, Селлон. Довольно. Теперь веди себя, как хороший мальчик.

Селлон ушел, и опять наступило молчание.

— Питер, — позвала Харриет.

Он повернулся как раз в тот момент, когда мимо окна протащили Кратчли. Он все еще вырывался и что-то кричал.

— Подойди и дай мне руку, — тихо сказал он. — Эта часть моей работы всегда выбивает меня из колеи.

Мисс Харриет Вэйн, чьи восхитительные детективные романы доставляли огромное наслаждение миллионам почитателей ее таланта (см. далее рекламные объявления в центральной прессе) всегда трепетно относилась к развязкам. Ее любимый герой, мистер Роберт Темплтон, широко известный, хотя и несколько эксцентричный сыщик, обычно под занавес наносил сокрушительный удар, срывал с преступника маску и удалялся со сцены под гром аплодисментов, предоставляя кому-то другому возиться со скучной процедурой судебных разбирательств.

Но, как выяснилось, в реальной жизни все обстояло несколько иначе. Широко известный сьпцик, наскоро перекусив хлебом с сыром, который ему почти насильно впихнул преданный слуга, несколько часов просидел в полицейском участке, разбирая скучнейшие детали с Кирком. Жена известного сыщика, а также его слуга тоже были вынуждены дать показания, после чего были бесцеремонно выдворены из кабинета. Показания давали также трубочист, священник и служанка. После этого полицейские приготовились, если дела пойдут хорошо, всю ночь слушать показания арестованного. Самым замечательным итогом блестяще проведенного расследования было предупреждение о том, что ни сыщик, ни кто-либо из его домашних не должен покидать страну без предварительного предупреждения, так как вскоре должен был состояться следующий акт драмы. Этот акт должен был пройти в магистрате, о чем и гласила пачка судебных извещений, врученных каждому из действующих лиц. Вернувшись домой, семья известного сыщика наткнулась на парочку констеблей и фотографа, которые самым бессовестным образом оккупировали гостиную. Они ползали по полу, измеряя расстояние от приемника до камина, взбирались на лестницу, определяя, сколько дюймов от потолка до цветка и от цветка до крышки, и непрерывно что-то фотографировали. Цепи, кактус, крючок, приемник и леска уже давно перестали быть самими собой, превратившись в улики от А до Г. Эти улики были единственным воспоминанием о бывшем владельце дома благодаря стараниям Билла и Джорджа, которые давно закончив работу, уехали в своем фургоне. Возникли определенные трудности с уликами А — Г, но мешалась рука закона и расставила все по своим местам. Наконец, все было закончено, полицейские ушли, та они остались одни.

Харриет стояла в пустой гостиной в полной растерянности. Сидеть можно было только на подоконнике, поэтому именно там она и устроилась. Бантер наверху закрывал последние ящики и чемоданы. Питер бесцельно бродил по комнате.

— Мне нужно съездить в Лондон, — неожиданно резко сказал он.

Она не знала, что ответить. По его тону нельзя было определить, хочет ли он, чтобы она поехала с ним, или осталась. Она спросила:

— Ты там и переночуешь?

— Нет, не думаю, но мне нужно увидеться с Аймпи Биггсом.

Так вот в чем дело! Сэр Аймпи Биггс был ее защитником, когда она сама стояла перед судом. Питер просто не хотел, чтобы она опять вспомнила этот кошмар.

— Он будет на процессе прокурором?

— Нет, я хочу попросить его защищать Кратчли.

Естественно, она задала глупый вопрос.

— Кратчли имеет право на адвоката, — продолжал Питер. — Сейчас он в таком состоянии, что с ним невозможно о чем-то говорить. Но ему нужно выбрать адвоката. Поэтому я хочу пригласить Бигги. Кратчли совсем необязательно об этом знать. Возможно, он даже ни о чем не спросит.

— Ты хочешь встретиться с сэром Аймпи сегодня?

— Я бы хотел. Позвонил ему из Броксфорда. Он сегодня в парламенте. У него там какая-то речь о новом законе. Но он сказал, что постарается найти для меня время. Хотя, боюсь, это будет довольно поздно.

— Хорошо, — сказала Харриет. Она решила вести себя разумно, что бы ни случилось. — Тогда я, наверное, поеду с тобой в Лондон. Мы могли бы остановиться в гостинице или, если хочешь, у твоей матери. Или можешь остаться в клубе, я позвоню друзьям. Еще я могу вызвать свою машину и отправиться в Лондон следом за тобой.

— Какая предприимчивая женщина! Решено, едем в Лондон вместе, а там будь, что будет.

Харриет показалось, что Питер немного повеселел. Насвистывая, он отправился к машине. Вошел озабоченный Бантер.

— Миледи, что бы вы хотели взять с собой?

— Не знаю, Бантер. Если мы остановимся у ее милости, слишком много брать с собой нельзя. А в наш новый дом мы вряд ли заедем, разве что на минутку. Но мне бы не хотелось оставлять все это здесь. В доме никого не будет, а мы, видимо, вернемся не скоро. Во всяком случае, пока его сиятельство… то есть мы не привезем мебель.