Дороти Сэйерс - Медовый месяц

— А если бы Ноукс вошел в гостиную раньше? С шести двадцати до девяти часов?

— Это был, конечно, риск. Но старик был точен, как часы. Он ужинал в семь тридцать. Солнце село в шесть тридцать восемь. Окна в гостиной узкие, поэтому там в это время уже темно. После семи Ноукс уже вряд ли что-то смог бы заметить. Но, в Конце концов, кто не рискует, тот не пьет шампанское.

— У него, наверное, было ужасное утро, когда вдруг явились вы, — сказал сэр Аймпи. — Для него это было полнейшей неожиданностью. Он, наверное, даже не попытался замести следы.

— Попытался, — сказала Харриет. — Когда вывозили мебель, он постоянно вертелся вокруг гостиной. И один раз совершенно определенно постарался выманить меня из комнаты: сказал, что нужно было проверить банки и бутылки. А один раз я все-таки выходила и потом встретила его перед дверью гостиной.

— Понятно, — сказал сэр Аймпи. — И вы готовы подтвердить все это под присягой? Вы не оставляете мне никаких шансов. Если бы ты меня хоть капельку любил, Питер, ты никогда не женился бы на такой умной женщине.

— Боюсь, что в этом я законченный эгоист. Но ты возьмешься за это дело, Бигги?

— Только ради тебя. И с удовольствием устрою тебе перекрестный допрос. Если придумаешь какой-нибудь особенно мерзкий вопрос, дай мне знать. А теперь я должен идти. Я старею, мои дорогие, и мне давно пора спать.

— Дело сделано, — сказал Питер. Они стояли на тротуаре, дрожа от холода. Было около трех часов утра, и на улице было прохладно.

— И что теперь? Пойдем искать гостиницу?

Что она могла ответить? Он выглядел одновременно усталым и бодрым. Он был в таком состоянии, что любой ответ был бы неправильным. Харриет рискнула и выстрелила наугад:

— А до Дэнвера сколько миль?

— Примерно девяносто. Даже девяносто пять. Ты хочешь поехать туда? Мы могли бы взять машину и через полчаса уже выехали бы из Лондона. Я обещал тебе не ездить быстро, да и тебе нужно хоть немного поспать.

О чудо! Харриет попала в цель. Она сказала:

— Так и сделаем.

Они поймали такси. Питер дал адрес гаража, где стояла их машина, и они помчались по спящим улицам.

— А где Бантер?

— Я отправил его поездом с письмом, что мы, возможно, немного задержимся.

— Твоя мать рассердится?

— Ну что ты! Она знает меня сорок пять лет.

Опять Главная северная дорога. Миля за милей, мимо Хэтфилда, Стивенджа, Бэлдока, Бигглсвейда, на северо-восток к Хартфордширской границе. Та же самая дорога, по которой они ехали четыре дня назад. Бантер тогда сидел на заднем сиденье и тихо молился за две с половиной дюжины бутылок портвейна, заботливо упакованных в дорожном погребке. Харриет засыпала. Вдруг прикосновение руки Питера: «Вот поворот на Пэгфорд…» Хантингдон, Четтерис, Марч — все дальше на северо-восток. Северный ветер с моря все сильнее, и далеко на востоке серая полоска начинающегося нового дня.

— Где мы сейчас?

— Подъезжаем к Даунхэму. Только что проехали Дэнвер. До поместья еще пятнадцать миль.

Машина пронеслась по узким улочкам маленького городка. И дальше на северо-восток…

— Который час?

— Около шести. Я еду не больше тридцати пяти.

Начались болота и густые леса. Когда встало солнце, они подъехали к маленькой деревушке. Часы на Церковной колокольне пробили четверть.

— Графское поместье, — сказал Питер. Он осторожно вел машину по узким улочкам. В окнах уже горел свет, люди собирались на работу. Из одного дома вышел мужчина, увидел машину и приподнял шляпу. Питер кивнул. Они выехали из деревни и ехали теперь вдоль низкой широкой стены, из-за которой виднелись верхушки старых деревьев.

— Дом с другой стороны, — сказал Питер, — но через парк быстрее. — Они свернули к высоким воротам и подъехали к маленькой сторожке. В неярком утреннем свете Харриет разглядела огромных каменных львов со щитами. Питер посигналил. Из сторожки выбежал заспанный мужчина без пиджака и открыл ворота.

— Доброе утро, Дженкинс, — поздоровался Питер и остановил машину. — Извини, что разбудили тебя так рано.

— Ну, что вы, милорд, — сторож повернулся и крикнул: — Мать! Приехал его сиятельство! — Сторож держался свободно, как человек, прослуживший здесь уже не один десяток лет. — Мы всегда ждем вас. А это молодая графиня?

— В самую точку, Дженкинс.

В дверях появилась женщина. Она куталась в большую шаль и непрерывно кланялась. Харриет поздоровалась с обоими.

— Вы везете молодую жену не той дорогой, милорд, — с упреком сказал Дженкинс. — Мы собирались звонить в колокола и готовились к торжественной встрече.

— Я знаю, Дженкинс, — ответил Питер. — Но я с самого детства был вредным мальчишкой. Кстати, а как твои ребята?

— Прекрасно, милорд, спасибо. На прошлой неделе Билл получил нашивки сержанта.

— В добрый час, — улыбаясь, сказал Питер. Они сели в машину и поехали вдоль тенистой буковой аллеи.

— До твоего дома еще, наверное, целая миля? — спросила Харриет.

— Почти.

— А в парке живут олени?

— Живут.

— А на террасе бродят павлины?

— Боюсь, что так. И все прочие сказочные глупости.

В конце аллеи показался огромный серый дом. Первые лучи солнца осветили строгий греческий фасад с высокими башнями и массивными трубами.

— Он не такой уж старый, — будто извиняясь, пояснил Питер. Они обогнули дом слева. — Времен королевы Елизаветы, не раньше. Центральная башня не сохранилась, крепостной ров тоже. Крепость пала много лет назад. Надо сказать, к нашему большому счастью. Но кое-что с тех времен уцелело. Весь дом выдержан в строгом елизаветинском стиле.

Невыспавшаяся Харриет с трудом поднималась по елизаветинской лестнице мимо высоких лакеев в ливреях. Неожиданно она услышала радостный крик и легкий стук каблучков. Лакей посторонился, и навстречу выбежала графиня в розовом пеньюаре с крайне недовольным Озирисом на плече.

— Дорогие мои, как я рада вас видеть! Мортон, пойди немедленно разбуди Фрэнклин и пошли ее в комнату ее сиятельства. Вы, наверное, ужасно устали и проголодались. Как ужасно все получилось с тем молодым человеком! Дорогой, у тебя ледяные руки! Неужели Питер сто миль просидел за рулем? В такое ужасное, холодное утро! Мортон, бестолковый ты человек, разве ты не видишь, что Озирис впился мне в плечо? Убери его отсюда. Вы будете жить в Гобеленовой комнате. Она самая теплая. Боже мой! Мне кажется, я вас уже тысячу лет не видела. Мортон, прикажи немедленно подать наверх завтрак. А вот что тебе, Питер, сейчас нужно, так это горячая ванна!

— Ванна, — мечтательно сказал Питер. — Горячая ванна. Это замечательно!