Марк Гэтисс - Клуб «Везувий»

– Держись ко мне поближе, Чарли, – прошипел я.

Тени чуть отступили назад, и мы быстро побежали вдоль стен, покрытых зеленой плесенью.

Чарли дважды постучал в дверь огромного дома.

Я скользнул в затененную нишу, глядя, как фигуры, окружающие нас, обретают более четкие очертания. В свете факелов я ясно разглядел огромного мужчину с косынкой на голове – он мне ухмылялся. В руке у него была толстая дубина, которой он постукивал себя по ладони.

– Чарли, давай сваливать, ладно? – прошептал я.

Неожиданно дверь со скрипом открылась, из темноты показалось лицо – явно китайское.

– Что вы хотеть? – взвизгнул человек; его физиономия с куцей бородкой казалась в факельном свете полоской красной кожи.

Я подошел к двери и втолкнул его внутрь. Чарли тоже забежал в дом, прошел мимо китайца и закрыл за нами дверь.

– Что вы делать? Что вы делать? Вы не можете сюда ходить! – затявкал человечек. Его круглая, как пудинг, тушка была облачена в грязный мусли новый халат.

Я направил на него револьвер.

– Думаю, это послужит пропуском, – прошипел я ему в лицо.

– Этого не надо! – проговорил китаец сиплым шепотом. – Почему вы так приходить? Мы тут все друзья. Хотите трубка?

– Нет. Да. Веди нас внутрь, – приказал я.

Мы прошли за китайцем по целой череде замусоренных коридоров и в какой-то момент оказались в большой комнате, которая некогда, быть может, служила гостиной. На стенах висела паутина, их покрывали пятна сырости. На полу, кажется, лежали голые сломанные доски, под ними – какой-то отвратительный подвал.

Однако больше всего потрясала духота – ядовитая атмосфера, в которой явно чувствовался запах опия. Дым клочьями витал над головами множества людей, наполнявших комнату; их отвисшие челюсти и закатившиеся глаза говорили о днях и неделях, проведенных здесь. Курильщики мешками лежали на полу, дымили трубками и счастливо булькали; горящие черные шарики опия мерцали, как светлячки.

Не поймите меня неправильно. Я не ханжа и тоже не против выкурить трубку-другую. Но во всем должна быть умеренность, как говорил Чингисхан.

Наш китайский хозяин продирался через кучи человеческих обломков, держа в руке фонарь.

– Меня звать мистер Ли. Вы добрые джентльмены. Я иметь кабинет. Моя туда ходя.

В «кабинете» было, по крайней мере, чисто. Единственная мебель – стол и два стула. Я сел на один, Чарли рухнул на другой. Ли поставил фонарь на стол и гнусно захихикал:

– У меня для вас есть очень хороший трубка, англичане. Очень дешевый…

– Нет, спасибо. У меня очень дорогие вкусы. Мне нужен фиолетовый опий.

Ли мигнул, потом засмеялся:

– Я не понимать. В «Доме горящего дерева» есть много трубок. Но фиолетового опия нет. Давайте. Расслабьтесь.

Я встал, схватил его за грязный халат и прижал к стене.

– Мы с другом несколько торопимся, понимаешь? Нам нужно знать, кому ты поставляешь фиолетовый опий.

Его толстое лицо покраснело от волнения, и он умоляюще глянул на Чарли через мое плечо:

– Вы психи! Психи! Пожалуйста!

Чарли поднялся на ноги.

– Ничем не могу тебе помочь, – сказал он Ли. – Этот парень – художник. Он тебе наверняка ухо откусит, если ты не скажешь ему то, что он хочет.

Ли сглотнул, и его щеки затряслись.

– Я ничего не знать.

Я ударил его о гнилую стену.

– Говори, хваленый табачник.

– Нет такого фиолетовый опий, – завизжал он.

Я поднес револьвер к складкам жира у его мокрого рта.

– Поверь – мне как художнику очень интересно увидеть, как твоя красная кровь будет смотреться на твоей желтой коже.

Ли в отчаянии посмотрел на нас, сжимая и разжимая пухлые руки.

– Я вам сказать! Сказать! – Трясясь от ужаса, Ли прижался к прогнившей штукатурке. Его глаза, похожие на булавочные головки, на мгновение закрылись. – Фиолетовый опий приходить из Шанхая, специально. Самый редкий. Самый дорогой. И очень опасный. У него много лиц. Можно вверх, вниз, забывать, убивать тебя тоже может. Нужен знаток. Для вас, джентльмены, нехороший совсем.

– Понятно, – тихо сказал я. – И ты кому-то поставляешь эту жуткую дрянь, не так ли? Кому?

– Я не мочь вам говорить.

Я еще сильнее прижал револьвер к его лицу. По его маслянистой коже струился пот.

Пожалуйста, пожалуйста, я знать только свои инструкции! Я доставлять опий и ничего больше не слышать.

Я отошел от вспотевшего толстяка, однако револьвер не Убрал.

– Куда именно ты его доставляешь?

Ли улыбнулся своей масленой улыбочкой:

– Я могу давать вам адрес, но для меня невозможно покидать это здание, у меня бизнес, понимаете…

Я направил револьвер на его яйца.

– Ты отведешь нас туда, Ли. Или ряды неаполитанских кастратов пополнятся новым членом.

Когда я поймал экипаж и вышел вместе с Чарли и Ли на спящие улицы, стало еще темнее. Хорошо мы, наверное, смотрелись, уезжая на повозке, запряженной чахлыми конями; с другой стороны, Неаполь привык к странным зрелищам, этот город сам наполовину безумен.

Ли говорил мало, довольствуясь тем, что показывал дорогу, пока мы ехали по узким переулкам, то и дело ныряя в мокрое белье, развешанное между домами и лавками.

Мы выехали из города и помчали по дороге вдоль побережья.

– Смотрите-ка, куда мы едем, – усмехнувшись, заметил Чарли. Я не удивился, обнаружив, что перед нами возвышается огромный вулкан: его огненный кратер дымился как маяк. Где-то через час мы выехали на просторный луг. Странные дома стояли по периметру, образуя букву «С». В разрушенной середине этой буквы стояла почерневшая вилла с закопченными стеклами.

– Это место, – сказал Ли. – Место, куда я возить опий.

Я выпрыгнул из экипажа и резко повернулся, чтобы держать Ли на мушке.

– Давай выходи.

Китаец покачал головой:

– Пожалуйста. Не заставляйте меня. Я не хотеть туда идти.

– В чем дело? – закричал Чарли, выбираясь наружу и зажигая фонарь. – Мы за тобой присмотрим.

Похоже, Ли это не вдохновило, и он снова затряс головой. Его глаза блестели, как два агата.

– Не это. Я не видеть никого, когда входить. Но… там призраки.

– Ба! – воскликнул я.

– Нет! Нет! – запротестовал Ли. – Это правда, сэры! Пожалуйста, отпустите бедного Ли домой.

Я покачал головой:

– Боюсь, старик, мы этого не сделаем. Но не волнуйся за свой котелок. Любые призраки получат вот это. – Я поднял револьвер, и мы начали осторожно пробираться по траве к дому.

На нижнем этаже соседнего дома горел тусклый свет. Мы спрятались в тени, чтобы нас не заметили. Я огляделся. На уровне фундамента были видны старые вздувшиеся двери. Подвал для угля.

– Куда ты относил опий? В этот подвал?

Ли нервно замотал головой:

– Нет-нет. Через перед. Ходя, ходя.

Мы молча двинулись к почерневшему зданию и прошли по гравию до крыльца. Парадная дверь казалась нетронутой, но все окна, которые мне удалось рассмотреть, были заколочены. Я решил, что лучше не обнаруживать своего присутствия, и уже через пару минут оторвал несколько досок; стало видно закопченное окно. Я снял свой шарф, обернул им руку и разбил стекло. Оно лишь тихонько звякнуло.