Эдуард Фикер - Современный чехословацкий детектив

— Еще бы.

Михал Экснер посмотрел на площадь, откуда выезжали утренние автобусы. Возле гостиницы заправщица открывала бензоколонку, там уже стояла очередь из восьми машин. Перед «Рыхтой» шофер экскурсионного автобуса заводил свою застекленную стальную коробку.

— Да, здесь полный покой. Ни души. Ты спала?

— Вязала тебе шарф.

Он закашлялся.

— Не сердись. Что поделаешь... Я звоню тебе не... не затем, чтобы услышать твой голос. Хотя и затем, разумеется тоже. Понимаешь, вчера я кое-что забыл.

— Сомневаюсь, — возразила она спокойно. — По-моему, ты не забыл ничего.

— Да нет, — сказал он мягко и терпеливо, словно уговаривая капризного ребенка. — Я забыл тебя спросить, как выглядели те парни, с которыми Рамбоусек разговаривал в субботу вечером в «Лесовне».

— Боже мой! И из-за этой чепухи ты меня будишь?

— Мне необходимо выяснить. Вчера, в волнении...

— А если я тебе скажу?..

— То я оставлю тебя до вечера в покое. И буду ждать у твоего брата в запаснике. Скажем, с семи до восьми. Вечером, разумеется. Я буду ждать тебя.

Послышался неясный звук. Строгий голос Лиды Муратовой сообщил:

— Один из тех двоих, товарищ капитан, был длинный, светловолосый, в очках с черной оправой. Очень высокий. Второй меньше ростом, тоже светловолосый. Они были в...

— Это я уже слышал. Спасибо.

Ответа не последовало. В трубке щелкнуло. Капитан Экснер поднес трубку к лицу, с минуту удивленно смотрел на нее, а потом тоже положил на рычаг.

И вдруг понял, что страшно голоден.

Поручик Беранек достал из нагрудного кармана черный блокнот.

— Ну что?

— Это они.

Беранек кивнул, словно речь шла о вещи самоочевидной, и открыл нужную страницу.

— Директор музея доктор Камил Чернох сегодня утром сообщил мне, что еще в пятницу до полудня к нему заходили два редактора из журнала «Молодые горизонты». По словам доктора Черноха, это были фоторепортер Луцек и журналист Рихард Поган. Они приехали к Рамбоусеку, но не застали его дома. Поэтому отправились в музей. В субботу названные лица вновь заходили к Черноху, только на минуту, потому что Рамбоусека до обеда опять не было дома. Говорили они с Рамбоусеком или нет, Чернох не знает. Когда они уехали, ему также неизвестно.

Капитан Экснер кивнул.

— Товарищ поручик, — спросил он Шлайнера, — у вас тут не найдется «Молодых горизонтов»?

— Были где-то, сейчас поищу... — Поручик принялся копаться на книжных полках. — Только номер наверняка старый...

— Неважно...

— Вот, пожалуйста.

Михал Экснер полистал журнал, нашел выходные данные.

— Беранек! Позвоните нашим в Прагу. Прямо сейчас. Пусть они немедленно свяжутся с главным редактором «Молодых горизонтов», — он нашел строчку и прочитал по складам: — Та-ней Враб-цо-вой. Сейчас начало седьмого... она наверняка дома... Или с ее заместителем Мелихареком. Пусть они разыщут этих своих редакторов. Между одиннадцатью и двенадцатью мы заглянем в редакцию. Может быть, даже раньше. Мне нужен хотя бы один из них.

— Можно им сказать, в чем дело?

Экснер вздохнул.

— Этого я и сам не знаю. Прежде всего пусть выяснят, были ли эти двое в Опольне. Если эта... — он снова заглянул в выходные данные, — ...Таня в курсе. В случае отрицательного ответа, — он взглянул на часы, — пусть позвонят до семи. В семь пятнадцать я выеду с Богоушем в Прагу.

— Сейчас пять минут седьмого, — заметил поручик Беранек.

— Ты хочешь сказать, что мне пора повидать Влчека.

— Именно.

— Я проголодался. Пусть Богоуш заедет за мной к Влчеку. А я что-нибудь куплю по дороге. — Он выглянул в окно. — Ого, тучи... Товарищ поручик, — обратился он к Шлайнеру, — показания Рамбоусековой весьма любопытны. Как тут у вас насчет соблюдения служебной тайны?

— За это я ручаюсь, товарищ капитан.

Экснер показал рукой на небо.

— Какие тучи... Гроза собирается.

Прежде чем идти в замок, он вернулся в гостиницу за зонтиком. Вскинул его на плечо, словно ружье, и пошел вдоль площади. «Молоко» — отпуск, самообслуживание еще закрыто, бистро тем более. Он чувствовал себя как бродячий пес, хотя, конечно, ничуть не походил на него. Посмотрел на овощную палатку — тоже закрыто, и нигде ни груши, ни куска гнилого арбуза...

Он подумал о банке апельсинового сока и совсем приуныл.

Счастье улыбнулось ему в улочке, ведущей к замку, где была еще одна молочная. Он купил у старой продавщицы литр молока, два больших рогалика и вафли, по ее словам свежие. На это утверждение ее, вероятно, спровоцировал отчаянный взгляд, каким Экснер обвел полки, где ровными рядами стояли коробки со всевозможными сухарями и пакеты с мукой. Казалось, они приросли к полкам, были там всегда, испокон веку.

В одной руке бумажный пакет, в другой — полиэтиленовый мешочек с молоком, под мышкой зонтик — так капитан Экснер направился к замку.

Поднялся ветер. Гнулись деревья за оградой французского парка. Пыль вздымалась столбом и кружилась на углах. Какая-то белая бумажка летела высоко над крышами домиков.

Многих, наверно, охватила тоска, подавленность, ведь утренние грозы производят странное впечатление. По крышам и по мостовой застучали первые капли; капитан Экснер взял оба пакета в одну руку и раскрыл зонтик.

Навстречу ему бежала светловолосая женщина — Вера Калабова.

— Бегу в молочную, — засмеялась она, — а зонтик забыла...

— Я подожду вас.

Ветер гремел черепицей на крышах, срывал с деревьев листья. Экснер прижался к ограде. Наконец сверкнула молния, грянул гром, и ливень обрушился в полную силу.

Ветер рвал непослушный зонт из руки Экснера. Хорошо еще, что эту руку придерживала пани Калабова.

— Вы приехали не в самое удачное время, — сказала она.

— Правда?

— Эта вчерашняя неприятность...

— Неприятность? Когда меня арестовали?

— Да. А сегодня еще гроза. Вы в парк? В такую рань?

— Нет, — ответил он, — в галерею.

— Доктор Чернох дал вам ключ?

Он неопределенно хмыкнул.

— Вот только не знаю, где позавтракать... И сумею ли пить молоко из этого мешочка...

Она засмеялась:

— Можете расположиться в канцелярии. Я дам вам кружку, пан доктор.

— Вы необычайно любезны, пани Калабова, — галантно ответил он и, усмехнувшись, ступил сверкающими ботинками в лужу.

— Слышишь, мама, — окликнул мальчик; он шел из ванной в кухню завтракать и снял в прихожей трубку телефона, — кто-то звонит.

— Бегу! — крикнула из спальни Таня Врабцова. Она в это время заплетала перед зеркалом косу, которая очень шла ей, хотя лучшие ее годы уже миновали. — Спроси кто.

Мальчик послушался. Потом прикрыл ладонью микрофон.

— Мама... это из общественной безопасности!

— Не волнуйся, малыш, — сказала она, доканчивая прическу, — кто-то нас разыгрывает. — Потом взяла трубку. — Врабцова.