Стиг Трентер - Нынче в порфире…

— Да,— кивнула она.— Я подумала, господину Лесслеру незачем знать, что я уже была там. Я собиралась зайти попозже.

Он настороженно смотрел на нее.

— А вы случайно не прихватили там листок-другой фирменной почтовой бумаги?

Ее глаза чуть расширились.

— Нет, не прихватила.

— Значит, не прихватили. Ну-ну.

Его цепкий взгляд скользнул по стройной фигуре молодой женщины, задержался на хозяйственной сумке, бежевый цвет которой ярко выделялся на фоне черного плаща. Мне показалось, или она в самом деле крепче стиснула кожаную ручку? Я поднял голову. Она изменилась в лице, губы дрожали.

— Что у вас в сумке? — спросил начальник уголовной полиции.

Она не шевелилась. Тонкое личико еще больше побледнело.

— Ну же, говорите!

Без слов она подала ему сумку. Он как-то странно взглянул на нее, двумя пальцами взялся за хвостик молнии, открыл сумку. Через секунду он извлек оттуда продолговатую зеленую картонку. Она была влажная, смятая, сбоку виднелись крупные золотые цифры. «4711». Я так и вздрогнул. Над цифрами надпись помельче: «Ароматическая соль для ванны».

Я услышал, как она охнула,— Веспер Юнсон открыл картонку и вытащил что-то красно-белое, скомканное.

Окровавленное полотенце с меткой у верхней кромки: «СЛ».

Свен Лесслер!

Хелен Лесслер порывисто шагнула к Весперу Юнсону.

— Я нашла это в подвале. Вот только что ходила в подвал и нашла.

Он положил кровавое полотенце обратно в картонку и недоверчиво взглянул на нее.

— Та-ак. И значит, собирались поехать в полицию, показать находку?

— Да.

Веспер Юнсон хмыкнул.

Опустив голову, он принялся расхаживать взад-вперед. Потом вдруг замер и резко повернулся.

— Это все, что вы можете сказать?

— Не-ет,— неуверенно протянула она.

— Что же еще?

Она не поднимала глаз.

— Я солгала. Вечером в понедельник я была на Урведерсгренд.

Он хлопнул кулаком по ладони и воскликнул:

— Ну так и есть!

Она облизала губы и испуганно покосилась на меня.

— Я уже сказала, что мой муж приходил сюда вечером в понедельник, требовал денег,— тихо начала она.— Когда он ушел, мне стало очень тревожно. Я ведь проговорилась, что свекор вернулся в Стокгольм, а муж объявил, что поедет туда и «прижмет» его. И пробурчал еще что-то вроде того, что, мол, за средством «нажима» дело не станет.

— Вы поехали за ним следом?

Она покачала головой.

— Я лежала в постели. Мигрень замучила. Сперва я никак не могла ни на что решиться. Голова раскалывалась от боли. Так я пролежала почти до восьми. Потом оделась, спустилась в ближайшую кондитерскую и позвонила свекру. Хотела предупредить.

Веспер Юнсон кивнул.

— Но почему вы положили трубку, когда Хильда Таппер ответила? — спросил он.

Хелен словно бы смутилась.

— Откуда вы знаете, что…

— По словам фрекен Таппер, около восьми кто-то позвонил и, не сказав ни слова, повесил трубку. Почему вы не попросили к телефону вашего свекра?

— Аппарат стоял очень неудобно — вплотную у стойки. Когда я набирала номер, там никого не было, но почти сразу же набежали посетители, и разговаривать без помех стало невозможно. Я так разнервничалась, что положила трубку.

— А потом?

— Заказала бутерброды и стакан молока — ведь целый день ничего не ела. После этого я немножко приободрилась, ну и решила поехать туда повидать свекра, как он просил в письме. Взяла велосипед и в самом начале десятого была там. Свекор явно был дома, его машина стояла у парадной. Но… — Она умолкла и тихо вздохнула.— На улице у меня опять разыгралась мигрень. Голова болела невыносимо, прямо гудела от боли, и мне стало до жути страшно — при мигрени так часто бывает. Я не смогла заставить себя подняться наверх. Вернулась домой и опять легла. А под утро мне приснился кошмарный сон. Что мой муж и свекор подрались. Я встала и опять поехала на велосипеде на Урведерсгренд. Впрочем, об этом я уже рассказывала.

Начальник уголовной полиции выпятил нижнюю губу, стиснул ладони и, по-видимому, задумался. Наконец он спросил:

— Почему вы молчали об этом?

Она потупилась.

— Сперва было стыдно. Ведь глупость — проехать полгорода, чтобы встретиться с человеком и не рискнуть подняться к нему. Потом я испугалась, что вы не поверите. Вы так дотошно выспрашивали, почему я не была у адвоката и не подписала бракоразводные бумаги, а уж когда я узнала, что унаследую после мужа кучу денег, то и вовсе решила, что вы меня в чем-то подозреваете.

— Значит, вот это и есть истинная причина, по которой вы не хотели говорить, что было написано в письме свекра?

Она кивнула со слегка пристыженным видом.

— Если бы вы узнали, что свекор просил меня приехать вечером, вы бы заинтересовались и, наверно, выяснили, что я ездила к нему на квартиру. И явно сочли бы, что я поднималась наверх.— Она вздохнула и добавила: — Позапрошлой ночью я наконец приняла решение все рассказать. И вчера утром позвонила, но… — она повернулась ко мне,— вас не застала.

— Почему вы рассказали мне вчера только половину правды? — спросил Веспер Юнсон.

— Мне было страшно. Я понимала: пока я ждала у Шлюза, что-то случилось. Только не знала что. Вы просто подошли и забрали меня на набережной.

— Ясно,— доброжелательно сказал он.— А когда вы нашли вот это,— он поднял коробку с душистой солью,— вы были так потрясены, что решили сию минуту явиться к нам и выложить все как на духу.

— Да.

— Но откуда вы знали, что коробка и полотенце имеют отношение к убийству?

Она как будто бы удивилась.

— Полотенце-то все в крови, и на нем метка моего свекра. К тому же коробка насквозь мокрая, значит, кто-то подложил ее в подвал совсем недавно.

Веспер Юнсон кивнул и встал.

— Кстати… вы не видели вечером в понедельник на Урведерсгренд никого из знакомых?

— Не-ет.

— Улица была совершенно безлюдна?

Хелен склонила голову.

— Там не было ни души… Впрочем, погодите, мне только сейчас вспомнилось: когда я уезжала, неподалеку остановилось такси.

Он взмахнул рукой.

— Вот вам и объяснение странных поступков Лео Лесслера.

На ее лице было написано, что она ничего не понимает. Да и у меня вид был скорее всего недоуменный.

— На такси приехал Лео Лесслер,— пояснил Веспер Юнсон.— И он определенно заметил, как вы проезжали мимо. Ведь в тот вечер ваш свекор пригласил к себе и его. Однако не в пример вам он поднялся в квартиру. Сам он к убийству был непричастен, но до смерти боялся, что обвинение падет именно на него, и стремился любой ценой обеспечить доказательства своей невиновности. Он, конечно же, думал, что вы шли от свекра, и надеялся, что вы каким-то образом сумеете подтвердить его алиби. Но, как и вы, он был человек нерешительный и так и не рискнул обратиться к вам. Не рискнул открыться — оттого и погиб.