Сью Графтон - М - значит молчание

Винстон возник возле ее стола. Под мышками у него были большие влажные круги, и она почувствовала запах пота.

— У меня проблема.

— Знаю. Она о себе такого мнения, что меня просто тошнит от нее.

— Могу я взять ключи от «бель-эйр»?

Она уставилась на него, прищурившись:

— Почему вы просите у меня?

— Дайте их мне, пожалуйста. Она покупает машину и хочет прокатиться на ней.

— У меня их нет.

— Нет, есть. Я видел, как ваш отец давал их вам.

Кэти не пошевелилась, потому что внезапно ее осенила идея. Накануне за обедом отец сказал матери, что ему понадобится масса денег наличными на инвентаризацию и свет. Что, если Виолетта действительно с деньгами, а сделка из-за нее не состоится? Если так, она никогда себе этого не простит. Девушка почувствовала, как горит ее лицо.

Винстон в раздражении наклонился над столом и открыл ящик для карандашей. Там, большие, как жизнь, лежали ключи на кольце с логотипом «Шевроле», фирма и модель машины были написаны тушью на круглой белой бирке. Он взял их.

— Вы пожалеете, — процедила она, не поднимая глаз.

— Не сомневаюсь, — сказал он и вышел. Виолетта все еще сидела в машине.

Отца Кэти хватил бы удар в ту минуту, если бы он видел такое, но что она могла сделать?

Винстон протянул ключи Виолетте. Она молча взяла их, завела мотор и начала двигаться задним ходом в сторону широкой стальной двери в конце салона. Кэти смотрела, как Винстон подошел к двери и дернул ее. Дверь с грохотом откатилась по рельсам. Он было наклонился к окну с водительской стороны, но Виолетта развернулась и умчалась, не обернувшись.

Кэти видела, как Винстон посмотрел на часы, и точно знала, о чем он подумал. Даже если Виолетта сделает большой круг, ее поездка не займет более пяти минут. Это означало, что машина будет на площадке до того, как ее отец вернется с обеда.

Я нашла сержанта Тимоти Шефера в мастерской, в заднем крыле его дома на Харт-драйв в Санта-Марии. Судя по его виду, дом был построен в 1950-х годах — четырехкомнатный, настолько белый, что казался либо свежевыкрашенным, либо недавно покрытым винилом. Его мастерская когда-то, должно быть, была сараем для инструментов, который потом постепенно расширялся, пока не вырос до одноместного гаража. Внутренние стены были из грубых досок, и из них торчали гвозди. Щели были заткнуты старыми газетами.

Шефер сказал мне, что ушел из департамента шерифа округа Санта-Тереза в 1968 году в возрасте шестидесяти двух лет, что означало, что сейчас ему восемьдесят один. Он был плотного телосложения; его широкие серые брюки держались на желтовато-коричневых подтяжках. Фланелевая рубашка из шотландки была застирана до такой степени, что синие и коричневые цвета были едва различимы. Развевающиеся на ветру волосы были белыми как снег, а низко на носу сидели бифокальные очки, поверх которых он время от времени бросал на меня пристальный взгляд.

Перед ним на деревянном верстаке стояло плетеное кресло-качалка, нуждавшееся в замене сиденья. Инструменты были аккуратно разложены рядом: пара плоскогубцев с острыми концами, два шила, нож, линейка, банка глицерина и тростниковые петли, скрепленные с помощью английских булавок. Он пользовался колышками для гольфа для удержания тростника, пока связывал петли под сиденьем.

— Это моя дочь втянула меня в это дело, — заметил он между прочим. — После того как ее мать умерла, она решила, что какое-нибудь хобби отвлечет меня от горя. В выходные дни мы обходили блошиные рынки и распродажи, собирая старые разбитые стулья вроде этого. Это оказалось выгодным делом.

— А как вы этому научились?

— По книгам. Мне потребовалось порядочно времени, чтобы овладеть этим искусством. С помощью глицерина легче просовывать тростник. Если его недостаточно вымочить, с ним трудно работать. Если вымачивать слишком долго, он размякнет и развалится. Надеюсь, вы не будете возражать, если я продолжу это занятие? Я обещал заказчику, что закончу его кресло к концу недели.

Некоторое время я молча наблюдала за ним. Техника плетения напомнила мне вышивку гарусом по канве или вязание. В этом процессе было что-то гипнотизирующее, и я могла бы наблюдать его бесконечно, если бы позволяло время.

Когда я накануне звонила, то упомянула имя Стейси Олифанта, таким образом пытаясь вызвать к себе доверие Шефера, поскольку они много лет работали вместе. Несколько минут мы обсуждали по телефону этого человека. Я сообщила, что собираю информацию о Виолетте Салливан, и спросила, не нужно ли ему выяснить что-нибудь в департаменте, прежде чем мы встретимся.

— Никто этим делом больше не интересуется, — констатировал он. — Только несколько человек помнят о нем. Эта женщина все еще считается пропавшей, но я не думаю, что вы добьетесь большого успеха после стольких лет.

— Однако стоит попробовать, — сказала я. — Вы ее знали?

— Конечно, знал. Ее все знали. Хорошенькая дамочка с огненно-рыжими волосами и независимым характером. Если Фоли ставил ей фонарь под глазом, она даже не пыталась его скрывать. Выставляла синяк напоказ, как почетный знак. Потрясающе! Даже избитая она была намного красивее любой другой женщины в городе. Я сам не избежал ее чар — моя жена так ревновала, что чуть не плевалась гвоздями. Виолетта была из тех женщин, о которых мечтают все мужчины. Многие жены просто ненавидели ее.

— Насколько хорошо вы знали Фоли?

— Лучше, чем Виолетту, учитывая его многочисленные контакты с полицией. Я сталкивался с ним прежде всего из-за того, что он бил ее. Ходил к ним домой раз десять. Никто из нас не любил наносить подобные визиты. Во-первых, это было опасно, а во-вторых, заставляло задумываться о том, что будет дальше. Виолетта и Фоли ходили по краю пропасти. Их маленькая дочка была в том возрасте, когда легко могла стать очередной жертвой. Обычно сначала бьют жен, а потом уже и детей.

— А у Виолетты было криминальное прошлое?

— Нет.

— Фоли никогда не требовал арестовать ее за нападение на него?

— Нет. Он сам бил ее и, должно быть, чувствовал себя слишком виноватым, чтобы вызывать нас.

— Значит, у вас нет отпечатков ее пальцев? Жаль…

— У них не заведено на нее досье. Она также не состояла на учете в отделе социальной защиты, поскольку никогда не работала, так что это еще один тупик. Единственный раз, когда она обращалась в суд, — подача иска с жалобой на Джейка Оттвейлера. Его питбуль напал на ее карликового пуделя и разорвал его на месте. Она, кажется, получила несколько сот баксов компенсации. Фоли, наверное, израсходовал их все до последнего цента на оплату счетов.

— Дейзи помнит две шумные ссоры. Они произвели на нее сильное впечатление.

— Не сомневаюсь, — сказал он. — Мы забирали Фоли в отделение не один раз и проводили с ним беседы, но, как большинство скандалистов, он всегда винил кого-то другого. Он утверждал, что это Виолетта провоцирует его, так что это ее вина, а не его.