Роберт Харрис - Призрак

— Эй? — окликнул я.

— Извините, — ответила Рут. — Я стучала. Не волнуйтесь. Я лишь принесла вам сухую одежду.

— Спасибо, но мне достаточно своей.

— Вы не сможете правильно просушить белье и в конце концов подхватите какую–нибудь болезнь. Я велю Деп почистить вашу одежду.

— Это излишне, Рут. Вы смущаете меня.

— Ужин через час. Так будет нормально?

— Конечно, — сдавшись, ответил я. — Большое спасибо.

Она ушла, захлопнув за собой дверь. Я выбрался из ванны и, прикрываясь полотенцем, вошел в спальню. На кровати лежали джинсы, свитер и свежая выстиранная рубашка, принадлежавшая Лэнгу (на рукаве имелась вышитая монограмма — АПБЛ). Там, где прежде на полу валялась моя сброшенная одежда, остались только мокрые пятна. Я приподнял матрац и облегченно вздохнул — пакет был на месте.

Рут действительно смущала меня. Быстрая смена настроений делала ее непредсказуемой. Иногда она становилась беспричинно агрессивной. Я не мог забыть нашу первую беседу, когда она вдруг обвинила меня в желании написать скандальную книгу о ней и Лэнге. Кроме того, бывали моменты, когда Рут вела себя до странности фамильярно: она могла взять вас под руку, прижать к себе или сказать, какую одежду вам нужно носить. Казалось, что в ее мозгу не хватает какого–то крошечного механизма — программы, которая позволяла бы ей выглядеть естественной в общении с другими людьми.

Я обернул полотенце вокруг талии и сел за стол. Мне не давало покоя, что в автобиографии Лэнга о его супруге почти ничего не говорилось. Фактически именно по этой причине я и хотел начать мемуары с истории их встречи (пока вдруг не выяснилось, что Лэнг сочинил тот сюжет). Рут упоминалась в посвящении (что было вполне естественно):

Посвящается Рут, моим детям

и людям Британии

Но затем, чтобы узнать о ней побольше, читателю понадобилось бы пролистать около пятидесяти страниц. Я взял манускрипт и нашел соответствующий абзац:

Рут Кэпел я впервые увидел во время лондонских выборов. Она была очень энергичным членом нашей партийной организации. Мне хотелось бы сказать, что нас сблизила совместная агитационная работа. Но истина заключается в том, что я был просто очарован этой милой девушкой — небольшого роста, сильной, с короткими черными волосами и пронизывающими карими глазами. Она родилась в Северном Лондоне и была единственным ребенком двух университетских преподавателей. В отличие от меня, политика интересовала ее почти с пеленок. И, помимо прочего, Рут превосходила меня умом, на что постоянно указывали мои друзья! Она закончила Оксфорд бакалавром в области политики, философии и экономики, затем прошла курс аспирантуры по программе Фалбрайта [32] Международная программа по обмену учеными и студентами. и защитила докторскую степень по теме постколониальной политики британского правительства. Словно этого было недостаточно, чтобы запугать такого жениха, как я, она вскоре получила ответственный пост в министерстве иностранных дел, но позже уволилась оттуда, чтобы работать в парламентской партийной комиссии по иностранным делам.

Тем не менее девиз Лэнгов: «Если не рискнешь, то ничего не получишь» — поощрил меня на активные действия, и мне удалось устроить дело так, что нам обоим поручили агитационную работу на одном и том же участке. Затем, после тяжких дней с вручением листовок, поквартирно–го обхода и сбора голосов, мне не составило большого труда заманить ее однажды вечером в паб на кружечку пива. Сначала наши коллеги по избирательной кампании подшучивали, что нас сдружило партийное задание. Но позже они поняли, что нам нравилось проводить время наедине друг с другом. Через год после выборов мы стали жить вместе, а когда Рут забеременела, я попросил ее выйти за меня замуж. В июне 1979 года мы зарегистрировали брак в гражданском офисе Мерилебона. Свидетелем с моей стороны был Энди Мартин — один из моих старых друзей по студенческому театру. На время медового месяца родители Рут арендовали нам коттедж около Хэй–он–Вай. После двух недель блаженства мы вернулись в Лондон, готовые к новым политическим баталиям, которые разразились вслед за выборами Маргарет Тэтчер.

Это был единственный существенный рассказ о супруге Адама Лэнга.

Я внимательно перелистывал следующие главы, подчеркивая места, где имелись ссылки на Рут. Ее «глубокое знание внутрипартийной жизни» оказалось «неоценимым» и помогло Лэнгу получить долгожданное кресло в парламенте. «Моя жена гораздо раньше меня поняла, что я могу стать партийным лидером». Эта фраза показалась мне многообещающим началом для третьей главы. Но текст не объяснял, как и почему она пришла к такому пророческому выводу. Рут вновь появилась, чтобы дать «практичный совет», когда Лэнгу пришлось уволить сослуживца. Она делила с ним гостиничные номера на партийных конференциях. Она поправляла ему галстук в тот вечер, когда он стал премьер–министром. Во время официальных визитов Рут водила жен других мировых лидеров по магазинам и музеям. Она рожала Лэнгу детей: «Мои дети всегда помогали мне оставаться реалистом, не позволяя отрываться от земли». С учетом всего этого меня озадачивало ее призрачное присутствие в мемуарах, поскольку в жизни Лэнга она играла отнюдь не призрачную роль. Возможно, Рут схитрила, наняв меня. Наверное, она догадывалась, что мне захочется вставить в книгу немного больше информации о ней.

Взглянув на часы, я понял, что просидел над рукописью целый час. Пора было отправляться на ужин. Я подошел к одежде, которую Рут оставила на кровати, и задумался. Англичане называют людей, подобных мне, привередливыми, а американцы — tight–assed (то есть… щепетильными). Мне не нравилось брать пищу с тарелки другого человека или пить из одного бокала с кем–то еще. Точно так же я брезговал носить одежду с чужого плеча. Но она была чище и теплее всего того, что имелось в моем чемодане. И, кроме того, Рут проявила заботу, принеся ее мне. Поэтому я воспользовался одеждой Лэнга, в отсутствие запонок закатал рукава рубашки и направился к лестнице.

В каменном камине горели поленья. Кто–то (наверное, Деп) побеспокоился зажечь свечи в разных частях гостиной. Территория особняка освещалась прожекторами, которые вырисовывали во тьме мрачные белые контуры деревьев и согнутую ветром зеленовато–желтую растительность. Когда я вошел в гостиную, порыв дождя швырнул горсть брызг в большое панорамное окно. Комната напоминала банкетный зал какой–то шикарной гостиницы, в которой остались лишь два постояльца.

Рут сидела на своей любимой софе в той же позе, что и утром. Поджав ноги под себя, она читала «Нью–йоркский книжный обзор». На низком столике перед ней лежала кипа разложенных веером журналов. Рядом с ними стоял высокий бокал, наполненный белым вином (как я надеялся, предвестник грядущих событий). Рут с одобрением осмотрела меня.