Аркадий Карасик - Дочь банкира

Главное - отомстить Антону!

Дома Николай, отказавшись от предложенного матерью обеда, принялся вдумчиво загружать многострадальную сумку с множеством кармашков, застегнутых на молнии. В первую очередь - нижнее белье и туаленые принадлежности. По натуре Родимцев - излишне чистоплотный человек, Ольга Вадимовна частенько подсмеивается над сыном, именуя его "барышней". Поэтому отдельный кармашек отдан под духи и дезодоранты, его сосед - под наглаженные носовые платки. Рядом - бритвенные принадлежности.

- Куда ты собираешься, сын? - встревоженно спросила мать. - Снова - на пикник? Зачем тогда нижнее белье?

По её твердому убеждению, кстати, подкрепленному участковым терапевтом и неврапатологом, у Николая - сложное заболевание, связанное с огнестрельным ранением головы. Поэтому его нельзя раздражать, приходится следить за своевременным приемом рекомендованных лекарств.

- Решил на самом деле поехать на Север, подзаработать. Один дружок предложил составить ему компанию... Сколько можно сидеть на твоей шее?

- Но ты ведь болен, Коленька, тебе нужен режим...

- Начну работать - сразу выздоровею! Ну, и лечиться, конечно, не перестану... Правда, лекарств маловато, но ничего, с первой же получки закуплю.

Демонстрируя заботу о своем здоровьи, хитрый парень положил в особое отделение сумки целофановый пакет, набитый коробочками и флакончиками. Покосился на мать. Неужели тонкий намек не дойдет до нее?

Дошел. Ольга Вадимовна достала из-под стопки постельного белья потертый кошелек, поколебавшись, отложила несколько бумажек, все остальное протянула сыну.

- Когда ещё будет твоя получка, а есть-пить надо ежедневно... Возьми, я как-нибудь перебьюсь, подзайму.

- Спасибо, мама, - засовывая деньги в карман джинсов, вежливо, как и подобает воспитанному человеку, поблагодарил Николай. - Не сомневайся вышлю. И вообще, возьму тебя на иждивение. Хватит тебе горбатиться в дерьмовом институте!

Ольга Вадимовна прослезилась. Все окружающие считают её этакой железобетонной надолбой, из которой, сколько не жми, слез не выдавшь. Никто никогда не слышал от неё даже намека на жалобу - всегда все в порядке, никаких проблем. А вот при общении с тридцатилетним "больным мальчиком" она позволяла себе поплакать.

- Хотя бы адрес оставь... Мало ли что...

- Как же я оставлю тебе адрес, которого пока сам не знаю? - картинно развел в стороны руки парень. - Устроюсь - напишу...

- И все же - в Мурманск или в Архангельск?

- Скорей всего - в Воркуту... Да ты не растраивайся преждевременно, может быть из этой затеи ничего не выйдет. Как тогда - с пикником. Собираюсь на всякий случай. Встретимся с другом, побазарим, обсудим. Потом уже заскочу за багажом... Ты завтра работаешь?

Ольга Вадимовна вздохнула. Именно на этот обычный вопрос она не находила ответа. В институте - ни расходных материалов, ни пригодного для работы оборудования, электричество отключено, вентиляция - тоже. О какой работе можно говорить? Разве - в насмешку.

- Вечером должны позвонить... Но если ты уезжаешь - я непременно провожу. В случае чего Надежда Викторовна подменит.

- Никаких провожаний! - категорически приказал Родимцев. - К тому же, я сам не знаю, когда и каким видом транспорта. Сказал уже: напишу с места! - помолчал и негромко добавил. - Пока меня не будет, никому не открывай. Поменьше выходи из дому и старайся не отвечать по телефону. Учти, мама, и мне будет спокойней, и тебе.

Ольга Вадимовна, глотая слезы, покорно кивала. Да, буду сидеть в темноте, нет, трубку не сниму, никому не открою... Возражать, доказывать свое, настаивать - нельзя, перед ней - больной ребенок.

Набитая до бочкообразного положения сумка поставлена в прихожей, под висящие куртки и плащи.

- Если можно, сооруди мне, пожалуйста, утром парочку бутербродов с колбаской. Уйду рано на весь день, вдруг проголодаюсь.

* * *

Дом, в котором фээсбэшник снял для любовницы однокомнатную берлогу, ничем не отличался от своих соседей. Стандартные пять этажей, панельный, четырехпод"ездный. Особо светиться Родимцев не решился, отлично помнил, что его внешность зафиксирована и у преследующих его бандитов, и у нацеленных шестерок Антона. Неважно из какой они службы: уголовки или госбезопасности.

С независимым видом прогулялся по улице. Ранее утро, добрая половина жителей, в основном, пенсионеры, либо дремлет, либо завтракает.

Выскочит мужик из под"езда, взбаламошено глянет на часы и - рысью к остановке автобуса. Это тебе не прежние времена, когда можно и опоздать и вообще не появиться - хозяин выгонит без согласия профсоюза и предварительных выговоров.

Бабка проковыляет в магазин, прижимая к животу хозяйственную сумку с полупустым кошельком.

На балконе старичок усердно размахивает руками - продлевает при помощи физзарядки короткий жизненный путь.

Дворничиха лениво сметает в кучу мусор.

Детишки торопятся в школу.

Короче, обычное московское утро.

Если бы не подстерегающие Николая опасности, он не обратил бы внимание ни на старичков, ни на детишек. Сейчас все по другому. Замшелые деды и бабки вполне могут подрабатывать слежкой, детишки озадачены местным участковым. Даже на дворняг он поглядывает с опаской - не ищейки ли ментовских пастухов?

Ежеминутно сверяясь с записанными на сигаретной пачке сведениями, Родимцев, убедившись, в кажущейся безопасности, вошел в под"езд. Поднялся на третий этаж, мельком оглядел четыре двери. Три - обшарпанные, с облупленной краской на филенках, одна - Симкина - свежевыкрашенная. Николай ожидал увидеть стальное полотно, обшитое кожей либо дермантином - ничего подобого, обычная дверь нищего жителя.

Вышел на улицу, разочарованно поморщился. Дескать, дали адрес, да не тот.

- От ворот поворот? - смешливо спросила дворничиха, опершись на метлу. - Или - дома никого нет?

- Ни то и не другое. Продиктовали по телефону: дом пятьдесят шестой, а этот - сорок седьмой. Только время зря потерял.

- Так и бывает: не оглядишься поперву - сядешь заместо стула в грязь. Как же ты так опростоволосился, дружище, а?

Женщина снова принялась за работу. Мела, скоблила, не переставая говорить. Николай постоял - отрицательно помотал головой, охотно посмеялся над очередным предположением болтливой бабы.

- Извините, тороплюсь.

- Шагай, шагай, милый. Зазноба, небось, ожидаючи тебя, третью ванну принимает...

Неподалеку от дома - уличное кафе. Ловкий предприниматель выставил прямо на тротуар два столика и восемь стульев. По западному образцу. Авось, поленятся прохожие обходить неожиданно возникшее препятствие, присядут к столику. А юркий официант уже наготове - мигом подаст чашечку кофе, сдобную, собственного производства, булочку, а то и поднесет рюмку горячительного.