Аркадий Карасик - Дочь банкира

Тонкие губы вообще исчезли, превратив хозяйкиного секретаря в безгубое существо. Из провала рта послышались звуки, отдаленно напоминающие бульканье текущей воды.

- Мне - сорок пять, - проинформировал Бобик. - Но это не имеет значения. Хочешь на "ты" - давай... Если не возражаешь, мы вместе позавтракаем?

- Не возражаю. Сам хотел предложить. Где здесь у вас столовка?

Очередное бульканье.

- Разве хозяйка не предупредила - твое появление вне комнаты нежелательно?

Не ожидая ответа, Бобик приоткрыл дверь, что-то проговорил. Тут же человек в камуфляже с висящим на плече автоматом вкатил "двухэтажный" столик на колесиках. Нижний "этаж" - бутылки с напитками, верхний - тарелки с холодной закуской, молоко, творог, сметана.

- И это - на двоих? Многовато... Ничего, осилим.

- Осилим, - подтвердил Бобик. - Я подумал: до обеда далеко, не мешает заправиться получше. Обедают у нас по западному образцу - по вечерам.

Камуфляжный "официант" ушел. Будто робот - ни здравствуй, ни досвиданья, ни приветливой улыбки, ни злой иронии. Ну, и выдрессировал же Борис Моисеевич своих подчиненных - позавидуешь!

Бобик устроился на диване, предоставив гостю-пленнику почетное место в глубоком кресле. Между ними - столик. "Вертухай" ел культурно, маленькими кусочками и глотками, поминутно вытирал безгубый рот накрахмаленной салфеткой.

Зато Родимцев плюнул на этикет и разные, внушенные матерью, интеллигентные правила поведения за столом. Во всю работал крепкими зубами, перемалывая сыр, колбасу, холодец, козлятину. Иногда пользовался вилкой, чаще - прямо руками. Со вкусом сдергивал с шампура намаринованные кусочки мяса, запивал тоникой и молоком. Вперемежку.

- Неужели твой хозяин такой страшный, что приходится прятать от него гостей? - блаженно откинувшись на спинку кресла, спросил Родимцев.

Глазки урода превратились из узких щелок в мерцающий точки.

- Давай, Коля, не будем говорить о хозяевах, ладно? Поверь, так лучше.

- Что, накажут? - веселился Николай. - В угол поставят или по попке отшлепают?

- Был у нас один гость, такой же любопытный. До сих пор разыскивают и не могут найти.

Вот тебе и полная безопасность, встревожился Родимцев. Кажется, он попал из огня в полымя. Ну, что ж, предупрежденный - дважды вооруженный.

- Мне-то что до твоих хозяев, - деланно равнодушно пробурчал он, выбирая на первом "этаже" столика безалкогольный напиток. Между бутылками водки, виски, бренди - одна единственная с нарзаном. - Когда ожидается приезд Бориса Моисеевича? Честно говоря, не прельщает долго сидеть в этой конуре.

- Трудно сказать. Хозяин никогда не сообщает о своем появлении. Иногда месяц не дает о себе знать, а однажды рано утром - звонок из кабинета: зайдите... Любишь смотреть телек?

- Как когда. О политике - обрыдло, примитивный секс надоел, а вот концерты иногда нравятся. Но здесь даже замшелого ящика нет.

Бобик снова что-то пробулькал, поднялся, подошел к стене с висящей картиной, изображающей голую бабу в обнимку с таким же голым мужиком... Снова - секс? Похоже, в этом доме не одна только Вавочка - все помешались на половом вопросе... Нажал невидимую кнопку. Картина вздрогнула и отошла в сторону. За ней - огромный экран. Под ним, в нише - пульт управления.

- Выбирай программу и любуйся. Мне придется на время тебя покинуть нужно разобрать почту Веры Борисовны.

Возле выхода неожиданно остановился, повернулся к Родимцеву.

- Что за шрам на щеке?

Усмотрел все же, глазастый черт, про себя ругнулся Николай. Во время пребывания в гараже Сансаныч по три раза в день смазывал своему постояльцу каким-то вонючим снадобьем огнестрельную рану на лице. За неделю она подсохла, потом слезла короста, но багровый шрам все-таки остался.

- С кошкой поцапался, - недовольно проворчал Родимцев. - Злая оказалась котяра.

- Значит, кошка? - пробулькал хозяйкин секретарь. - Как её звали, не помнишь? Макаром или Тэтушкой?

Отреагировать на ехидный вопрос Николай не успел - дверь закрылась...

* * *

Первый день бездельной жизни - самый тяжелый.

Родимцев бездумно щелкал кнопками пульта, перепрыгивая с программы на программу. Ничего интересного. Политические схватки его не интересовали, они - из серии осточертевших шоу, когда друг на друга опрокидывают ведра помоев и радостно смеются. Будто вовсе не помои - ароматная водичка.

Сексуальные сценки со всеми подробностями немедленно вызывали в памяти Симкины ночные упражнения в постели. Вертелась, будто под ними не прохладные простыни - обжигающая жаровня. Казалось бы, вспоминай и блаженствуй, надейся на повторение, но безжалостный рассудок тут же менял симкиного партнера: с безработного, нищего парня на всесильного фээсбэшника.

Поэтому Николай старался не смотреть сексуальных фильмов.

Непременные, ежедневные посещения Бобика, его приветливое бульканье, совместные обедо-ужины немного рассеивали скуку пленника. Но секретарь хозяйки всегда торопился: то необходимо разобрать почту, то сопровождает Ольхову на какое-то деловое свидание, то порученная ею работа над важными документами.

На третий день Родимцев попросил "опекуна" добыть ему гирю и гантели. Не только для времяпровождения. Он боялся по причине бездельного существования потерять спортивную форму, основной свой капитал. Ослабнут мышцы, забудут внедренные в их генную память приемы рукопашного боя - тогда придет самая настоящая беда.

Ибо Николай уже не верил в благодатную безопасность. И это неверие пришло к нему на второй же день заключения. Тогда он решился выглянуть в коридор. Если ему запрещено выходить из комнаты, то он не переступит порог - просто осмотрится.

Дверь была на запоре.

Немедленно взбурлило присущее парню самолюбие. Он бегал по комнате на подобии дикого зверя, запертого в клетку, несколько раз громыхнул кулаком по дверной филенке. Сейчас заглянет охранник и он прикажет ему немедленно вызвать Веру Борисовну.

Вместо охранника в комнату вошел Бобик.

- Что случилось? - с тревогой спросил он.

- Ничего особенного, - зло рассмеялся Николай. - Просто соскучился по твоей квазимодовской физии.

Сейчас Бобик обозлится и с кулаками набросится на оскорбителя. Вот тогда Родимцев с наслаждением обработает его шишкообразный нос, заставит просить пощады. Но вместо возмущения - обычное приветливое бульканье.

- Понимаю, Коля, нелегко тебе сидеть в четырех стенах. Но придется потерпеть... хотя бы недельку.

- Передай Вере Борисовне - пусть навестит меня. Хочу кой о чем спросить.

- Ее нет - уехала.

Явное вранье! Когда хитроумный секретарь врет, его глаза превращаются в точки, а шишка носа подрагивает. Родимцев, несмотря на короткий срок знакомства, умудрился подметить некоторые особенности хозяйского секретаря.