Аркадий Карасик - Последняя версия

Тимофеич вдумчиво поковырялся в прыщавом носу.

- Впрямь, не тот, едят его мухи с комарами, - и заорал, заглушая треск рядом включенного вибратора. - Сидоров, кол тебе в задницу, мать-перемать, тащи другой каркас! - повернулся ко мне. - Лады, посижу. Вот только жажда мучит - беда, у тебя не найдется?

Я вспомнил оставленную Листиком бутылку. Придется распечатать её, ничего не поделаешь, за каждую услугу в нашем мерзком мире приходится расплачиваться.

- Налью стопешник.

Опасливо оглядев подходы к своему рабочему месту, Тимофеич рысью побежал к застекленной конторке. Скорей всего, не с целью помочь дежурному - получить желанную стопку.

- Прошу тебя, Сергеич, поторопись. Не дай Бог, засечет мастер - и мне, и тебе достанется, скипидару бы ему под хвост, рыжему доставале, вдоль да поперек через кавказский хребет в Каспийское море...

Не дожидаясь завершения "географически-матерного" пожелания, я вскочил в лифтовую кабину. Тимофеич прав: узнает мастер про отлучку работяги, доложит на завтрашней планерке: дежурный своей властью снял с ответственной операции арматурщика, в результате нарушена технология изготовления сверхважного изделия, сорван график выпуска, допущен многомиллионный брак...

Шуму будет - не разгребешь. Все отлично понимают - чушь собачья, но необходим некий громоотвод, способный отвести гнев генерального директора, переключить его на соседа. В конкретном случае - на начальника пожарно-сторожевой охраны.

По третьему этажу я мчался с завидной скоростью. Коридор длинющий метров шестьдесят, не меньше, кабинет Вартаньяна - в самом конце. В связи с тем, что заместителю генерального приемной не положено - стулья для посетителей выставлены в коридор. Один из них я и сшиб, подбегая к двери такой поднял грохот, что мертвый возродится к жизни.

Замер, потирая ноющую ногу. Сейчас откроется дверь и Вартаньян устроит мне Варфоломеевскую ночь - помянет всех своих и моих предков по отцовской и материнской линии. Еще бы, неуклюжий "пожарный сторож" нарушил размышления главного экономиста о путях расширения производства!

Вартаньян не появился, в кабинете - тишина. Неужели Сурен ушел, как же я не заметил? Превратился в мышонка, пробрался к выходу вдоль плинтуса бред да и только, голая фантастика, которую я не выношу ни в книжном, ни в телевизионном виде.

Осторожно, кончиками пальцев, извинительно постучал по филенке двери. После грохота сшибленного мною стула - робкое позвякивание. Дескать, извините, господин главный экономист, за доставляемой беспокойство, но генеральный приказал...

Ответа не последовало. Пришлось заглянуть в кабинет.

По роду прежней своей профессии сыщика всякого навидался: изуродованных трупов, расчлененок, застреленных в упор несколькими выстрелами бизнесменов, но то, что увидел в кабинете главного экономиста Росбетона невольно вызвало чувство ужаса. Может быть, потому, что там были чужие, незнакомые люди, а здесь - человек, нанявший меня на работу, с которым приходилось ежедневно общаться, к которому зверски ревновал свою подругу.

Вартаньян сидел, откинувшись на спинку полукресла, закинув назад голову. В груди, загнанный по самую рукоятку, нож. Лицо искажено гримасой муки. Крови немного - красные брызги на столе и разложенных бумагах.

Оцепенение, охватившее меня, быстро прошло - осторожно, будто боясь принести убитому боль, я притворил дверь и бегом, позабыв про ожидающий лифт, помчался в вестибюль по лестнице.

- Что случилось, Сергеич? - осведомился покрасневший от пары стопок коньяка арматуро-бетонщикк. - За тобой будто нечистая сила гналась...

- Вроде того, - присел я к столу и положил руку на телефонную трубку. - Спасибо тебе за помощь, можешь считать себя свободным.

Тимофеич медленно двинулся к входу в цех, посылая многозначительные взгляды на шкафчик, куда я поставил ополовиненную бутылку. Он, видимо, ожидал, что во мне проснется совесть и я предложу ему ещё парочку стопок. В уплату за оказанную невероятной важности услугу.

Не дождавшись, горестно вздохнул и ушел к своему рабочему месту, откуда сразу же донеслись негодующие его выкрики, обильно сдобренные хриплыми матюгами, по поводу отсутствующего каркаса и, следовательно, пониженной зарплаты.

Первый, кого я оповестил о страшном происшествии - генеральный директор. Тот никак не мог врубиться, десяток раз переспрашивал: не ошибся ли дежурный, не почудилось ли ему спьяну убийство?

- Немедленно сообщи в милицию, - наконец решился Пантелеймонов. Постарайся не поднимать особый шум - не к чему знать в цехах о... происшествии.

Слово "убийство" - на подобии колючего ежа, слишком уж больно колется. В смысле же рекомендованного молчания - генерального легко понять: пойдут слухи, один фантастичней другого, станут всезнающие трепачи изобретать причины убийства главного экономиста, в конце концов, поколеблется, если не рухнет, высокий авторитет Росбетона. Кто решится заказывать те же, скажем, конструкции элитного коттеджа в фирме, руководителей которой режут, будто новогодних гусей?

Следующий мой звонок - в милицию. Так и так, дескать, произошло убийство, охранять место происшествия некому, прошу срочно выслать сыщиков. Представил себя полузабытую картинку вызова тревожной группы, кинолога с собакой, разного рода экспертов. В том числе, конечно, врача, уже никому не нужного: ни сыщикам, ни, тем более, Вартаньяну.

Хотел было позвонить домой, даже набрал на диске две первые цифры - во время опомнился. Женщины - слабонервные создания, тем более, вырванные из омута сонной одури. Светка - женщина в квадрате, поэтому не стоит её беспокоить, появлюсь утром - расскажу.

3

Cыщики появились минут через двадцать после моего звонка. Все правильно - убитого не оживить, убийца милицию ожидать не станет, сейчас, небось, сидит дома и смывает водкой с души пролитую им кровь. Отправить человека на тот свет не так легко даже для закоренелого преступника, как это кажется писателям и журналистам - поэтому почти все киллеры, которых довелось мне "вязать" во время службы в уголовном розыске - злостные алкаши или наркоманы.

Зачем же торопиться, отрываться от чашки чая или стопки водки? Мертвец не убежит, убийца давно скрылся...

Первым в вестибюле появился мужик средних лет в распахнутом коричневом плаще. Увидел меня и остановился.

- Бог ты мой, Костя? Вот не ожидал...

Во время отсидки в следственном изоляторе я решительно порвал связи с товарищами по работе. Когда они пытались навестить меня - отказывался от свидания, просил следователя наложить запрет даже на передачи и тягостные для подследственного сыщика встречи. Да и что дадут они, эти встречи, зеку, кроме очередных болезненных уколов в самолюбие?