Аркадий Карасик - Таежный гнус

Машина "споткнулась" на очередной колдобине. Толкунов ударился плечом о борт и невольно вскрикнул.

- Надо бы верхней дорогой ехать, - пробурчал он, растирая ушибленное место. - Дерьмовый водитель сунулся в непролазную грязь...

- Разве есть другая дорога?

- Поверху сопок, через перевал. Там камни ужасть какие, но все ж не грязь... Это Евдоха присоветовала нижнюю дорогу, а я, дурак, послушался бабы.

Помолчали. Прапорщик что-то бормотал, ругался в адрес водителя-неумехи.

- И к кому бегала твоя сожительница за одежонкой? - максимально равнодушным тоном перебил стоны спутника сыщик, но внутри у него все замерло. - На твою фигуру непросто одежонку отыскать...

- Не одежонку - куртку, - поправил Толкунов, горделиво откинув назад. - Разбудила соседей - не нашли, пришлось бедолаге бежать аж к Афоньке. Есть такой мужик на заимке - представительный, солидный. Вроде меня. У него и позычила...

Серафим подергал пору старенькой куртки, пытливо поглядел на собеседника - как тот реагирует на упоминание "представительности" и "солидности"? Насмешливо усмехается либо уважительно кивает? Вроде смотрит понимающе и уважительно.

А Добято сейчас не до переживаний помощника. Заложив в память для последующей разработки ещё одно имя - пока незнакомого Афоньки, сыщик несколько минут помолчал. Будто собирался с силами для следующего вопроса.

- Пока есть свободное время, расскажи ещё раз про свое расследование, - попросил он.

Тарасик сейчас - натянутая пружина. Если он рассчитал правильно, Гранд не упустит возможности ликвидировать сыскаря, повисшего на его хвосте. Узнав от Евдокии время выезда "охотников" и намерение ехать именно нижней дорогой, Убийца либо сам заявится в удобное место, либо пошлет своих шестерок, которыми он наверняка обзавелся.

- Какое там расследование, - скромно отмахнулся Серафим. - Командир не дал развернуться. Только и удалось "пощупать" травяную колдунью. С самого краю...

Добято вторично слышит эту историю, но все ещё надеется, что Серафим припомнит дополнительные детали, пусть мелкие, казалось бы, ни о чем не говорящие. По мнению сыщика любой сыск опирается именно на мелочи, ибо крупные "камни" оседают на дно, они легко просматривются поэтому пользы от них, как от козла молока. А вот мелкие, малозаметные, если сложить их вместе, могут привести к серьезным умозаключениям, такую составить "мозаику" - пальчики оближешь.

Но ничего нового от прапорщика он так и не услышал. За исключением очередного потока нескрываемой похвальбы.

- Кто такой Чудаков? - спросил Тарасик, оглядывая придорожный кустарник и выступившие из темноты кедры. - Он что - друг Королева?

Убивать московского посланца Гранд сразу не станет - вдруг тот заявился по его прогнившую душу не один. Значит, появится надежда расправиться с Убийцей...

Прапорщик задумчиво поглядел в глубь лесного массива. Будто попытался высмотреть среди деревьев или в зарослях багульника поджарую фигуру помощника лесника. На самом деле ему страх как не хотелось исповедываться перед дотошным москвичем и он выискивал способы увильнуть от ответа или свести его, этот свой ответ, к набору ничего не говорящих слов.

Добято терпеливо ожидал. Замешательство несдержанного на язык болтуна насторожило его. Что связывает прапорщика с помлесника и помлесника с Убийцей? Если из этой формулы выбросить середину - Чудакова, что останется? Гранд - Толкунов?

Тьфу, черт, какая бессмыслица лезет в башку! Из прапорщика преступник, как из Виноградова - няня в детском садике. И все же интересно, что связывает работника лесничества с врио начальника тыла отряда? Какие невидимые ниточки связали этих разных людей?

Сыщик не знал, даже догадаться не мог, что год тому назад два разных по характеру человека - старшина медвежьепадьевской роты и помощник лесника из Голубого распадка - подружились на почве любви к бутылке. Как выразился немногословный Василий: один пьет - злой алкоголик, вдвоем - добрые приятели.

Иногда, пользуясь попутным транспортом, Серафим навещал Голубую заимку, гораздо чаще Василий приезжал по делам в лесничество. В Голубом распадке друзья распивали на квартире Чудакова, в Медвежьей Пади - у заботливой и запасливой Евдокии. И там и там - самогон. Плохо очищенный, мутный, но настоенный на лесных ягодах. Магазинное пойло - не в чести, как любит приговаривать Васька: фабрикой воняет. А вот профильтрованный через газетную бумагу и активированный уголь, сдобренный таежными ягодами самодельный спиртной напиток и душу веселит, и головную боль не вызывает.

Чокаясь граненными стаканами, друзья говорили о виражах и вывихах современной политики, об охоте и рыбалке, и, не без того, о бабах. Особое внимание Чудаков уделял своему начальству, Толкунов - своему командованию. Доставалось и тем, и другим.

Прапорщик щебетал лесной птахой, помлесника иногда вставлял в его трели короткие словечки с непременными матерными присловьями. Ничего необычного, тем более, зазорного: водка и бабы - даренная Господом услада для несчастных мужиков, начальство любого вида - подарок Сатаны.

Однажды, в изрядном подпитии, Васька пожаловался другу: тайга, мать бы её в корень и в дупло, прямо-таки пожирает одежку - не напасешься. Не говоря уже про обувку - за один обход подметки становятся вдвое тоньше.

Разнеженный двумя стакашками едучего самогона, прапорщик немедленно предложил свою помощь. Что стоит, спрашивается, всемогущему старшине роты списать десяток кирзачей? Составишь акт о негодности, подмахнет командир все дела. А сколько списывается ещё годных для носки гимнастерок и штанов!

- Только, учти, друг, - ни звука, - предупредил он. - Болтанешь где-нибудь - оба погорим... И еще, как бы это выразить, у нас ведь рынок, так?

- Не волнуйся, дружище, мать твою в делянку. Ты меня обмундируешь, я в долгу не останусь - расплачусь. Рублевками не обещаю - окончательно обнищал. А вот самогончиком поделюсь.

Таким образом помлесника оделся и обулся, а разворотливый его дружок получил по договоренности половину стоимости презентованного обмундирования. В виде двух канистр таежной отравы...

Не расскажешь же об этом собеседнику? Ишь как сверлит умными глазищами, как морщится в ожидании "добровольного" признания!

- И все же, что из себя представляет Чудаков? - не выдержал слишком долгого молчания сыщик.

- Сказал же - не успел до него добраться, командир помешал, - снова отвел в сторону блудливые глазки Серафим. - Говорят, молчун. В тайге все молчуны, она, треклятая, не любит трепачей.

Значит, и тебя тоже, про себя с"ехидничал Добято, погасив смешок во время прижатым к лицу спасительным носовым платком.

Мелькнувшая мыслишка о возможном предательстве помощника не вызвала в душе сыщика привычного пожара. Он привык иметь дело не с идиотами - с умными и находчивыми преступниками, а Серафим ассоциируется с примитивным жуликом, которого Гранд на версту к себе не подпустит.