Дерек Картун - Бесы в Париже

Спеша к поезду, он все размышлял над тем, что произошло в лесу, и как-то даже забыл о деле, ради которого его вызвали. Еще в машине, продиравшейся по жарким и шумным парижским улицам, он то так, то этак катал в уме подробности подсмотренного и подслушанного свидания и переключился, только когда увидел Леона, - тот, раскрасневшийся и гордый, пересказал ему события дня и разложил на столе вещественные доказательства. Среди них было и удостоверение личности - имя владельца Бауму было знакомо.

- Вот это да! - сказал он. - Этого ухватить будет ох как трудно!

- Почему это?

- Неважно. Продолжай.

Дослушав рассказ, он похвалил Леона довольно официальным тоном, что того слегка обидело, велел принести магнитофон и заперся в своем кабинете. Вслушиваясь в голоса, записанные на кассете, он тотчас узнал характерный провинциальный выговор Амбруаза Пеллерена. Голос одного из американцев тоже показался знакомым - услышав обращение "Рольф", он понял, что не ошибся, а обращение "господин адмирал" подсказало, кто был третий собеседник. Почти час крутилась пленка, а когда она кончилась, Баум посидел какое-то время, уставившись на магнитофон, будто надеясь еще что-то оттуда добыть. Потом открыл дверь и послал за Галевичем.

Явившись, сей господин немедленно разразился угрозами, как это принято у дипломатов, попавших в щекотливую ситуацию, что случается, кстати, не столь уж редко. Никто не смеет его задерживать, заявил он Бауму и процитировал соответствующую статью международной конвенции, на что Баум ответил, что и без него это знает. Выслушав требование Галевича немедленно его отпустить и задав несколько вопросов, на которые тот отвечать отказался, Баум отдал распоряжения, и дипломата вывели из здания на улице Соссэ и даже проводили до площади Бово, где уже давно тихонько стояла машина советского посольства. Галевич устремился к ней, сел и немедленно укатил.

Положение Робера Пишу было куда хуже. Бледный и встревоженный, он тоже отказывался вступать в беседу и требовал, чтобы ему дали возможность позвонить адвокату, в чем ему отказали. После пятнадцатиминутных препирательств Баум велел увести его и воспользовался телефоном сам. Жорж Вавр молча выслушал сообщение, а затем и то, что он, Баум, тщательно подбирая слова, предложил в качестве плана дальнейших действий, - идея возникла у него только что, во время разговора с Пишу.

- Опять нечто чрезвычайно сложное и опасное, Альфред?

- Допустим, - сказал Баум. - Но если действовать обычным путем, то у нас на руках окажется заурядное дело о шпионаже, то бишь скандал, нудные дебаты со всякими там должностными лицами и Бог весть еще какие неприятности. А то и вовсе останемся ни с чем: заинтересованные лица тут же разнюхают, что у нас только и есть что запись весьма сомнительной беседы министра обороны с парочкой американцев. Отнюдь не то, что нашему достопочтенному президенту хотелось бы прочесть в утренних газетах. А если мой план пройдет, то получим целую сеть, где все взаимосвязано. Очень элегантно получится, не боюсь этого слова.

- Ладно, черт с тобой, делай как знаешь. Только держи меня в курсе.

Баум снова вызвал Пишу - тот будто еще больше похудел за это время.

- Господин Пишу, - начал он дружелюбно. - Вы, надеюсь, понимаете, что влипли в неприятную историю. Очень неприятную. Но, возможно, я помогу вам выбраться. Не то чтобы я так уж хотел, но есть у меня возможность. Все зависит от вас.

Пишу, который успел обдумать ситуацию и пришел к самому неутешительному выводу, изобразил на лице некоторое удивление, как бы говоря: "Вот как?! Интересно..."

- Я прослушал кассету, которую вы пытались передать русским...

- Ничего и никому я не передавал!

- Да не тратьте вы время на бессмысленное отрицание! Запись я прослушал. Это дельце вам обойдется лет в десять, если учесть, при каких обстоятельствах кассета попала к нам.

- Разве что вы или кто-нибудь повыше вас рангом сумеете придать ей больше значения, чем на самом деле...

- Так и знал, что вы это скажете, - отозвался Баум, как бы находя подобный аргумент убедительным. - Но оперативники, которые сейчас профессионально обыскивают вашу квартиру, могут найти такие доказательства вашей предосудительной деятельности, что кассета нам и не понадобится.

На щеках у Пишу заиграли желваки.

- Ничего там нет.

- Посмотрим. Даже если и не найдут ничего, то у нас есть много возможностей испортить вам карьеру, и мы непременно это сделаем.

Наступило молчание.

- Что вы мне предлагаете?

- Работать на нас.

Баум становился все увереннее по мере того, как Пишу свою уверенность терял.

- Что я должен делать?

- Может случиться, нас заинтересуют кое-какие вещи. Мы к вам обратимся, и вы сделаете то, что от вас потребуется. Прежде чем заключить такое соглашение, подпишете признание в сотрудничестве с русскими, этот документ будет храниться в сейфе. Ведете себя как следует - он лежит там. Но сначала мне бы хотелось узнать, почему вы работаете на русских. Причины идеологические?

Пишу позволил себе язвительно улыбнуться.

- Ну уж нет. Поддерживать эту убогую систему!

- Деньги, значит?

- Платят они скупо, вам это наверняка известно. Не собираюсь делать вид, будто мне деньги так уж безразличны, но это не тот случай. Главное страховка.

- Не понимаю, - удивился Баум.

- Да очень просто. Сами подумайте: этот наш ветхий, полуразвалившийся порядок - он что, вечен? Коммунисты на коне, а все остальные партии попросту обречены, долго не продержатся. Вот я и решил подстраховаться!

- Какую же цену с вас берут за эту "страховку"?

- Какую-нибудь информацию время от времени. Иногда связанную с политикой, иногда их интересует кто-нибудь из персонала.

- Но, работая в министерстве обороны, вы имеете доступ к важнейшим сведениям. Их вы тоже передаете?

На эти слова Пишу реагировал совершенно неожиданным образом. До этого он сидел на стуле сгорбившись, будто из него вынули стержень. Но тут вдруг выпрямился, и Баум увидел перед собой высокопоставленного чиновника чопорного и преисполненного самоуважения.

- Должен вам заметить, что я француз и люблю свою страну. Я не предатель. И никогда бы не сообщил русским ничего такого, что могло бы причинить вред Франции!

Позже, передавая весь разговор Жоржу Вавру, Баум сказал, что это был единственный момент, когда его собеседник обнаружил свои принципы и изложил их с каким-то даже простодушием: политические секреты - ради Бога! Военные ни за что! Забавно, но Баум поверил ему...

А теперь он пристально взглянул на человека, снова скорчившегося перед ним на стуле.

- Вы когда-нибудь передавали русским протоколы заседаний Комитета обороны?

- Никогда!

- Но доступ к ним вы имеете?