Аркадий Адамов - На свободное место (Инспектор Лосев - 3)

- Точно, - соглашается Паша. - Но вот с этими двумя рядом, так сказать, третий человек есть. Неожиданная фигура. До конца мы пока с ним не разобрались. Вернее, только начали разбираться. Вчера на него вышли.

- А почему ты говоришь "рядом"? - интересуюсь я.

- Видимо, в их группу непосредственно не входит.

- Кто ж он такой?

- Зовут Олег, фамилия Брюханов.

- Брюханов? - недоверчиво переспрашиваю я. - Это что же, однофамилец покойного академика или...

- Вот именно. Сын, - угрюмо подтверждает Паша и добавляет: - Сначала сами не поверили. Ну, а потом пришлось поверить.

- Он-то, во всяком случае, квартиру отца, надеюсь, не грабил?

- Тоже надеюсь. Но с Шершнем знаком, выпивают вместе.

- А что этот Олег Брюханов делает, где работает?

- Ассистент в одной из лабораторий института, где отец был директором. Спирт оттуда тащит. Алкаш немыслимый. Где выпивают, там и он. Магнитом тянет. В любую компанию. Если не зовут, сам втирается. И принимают. Болтун, добряк, безобидный парень.

- А с сестрой судился, - говорю я. - Все отцовское добро себе тянул, говорят.

- Так это, видимо, жена его накрутила.

- Во-во. Третья, говорят, она у него. Пьяница, проститутка, - вспоминаю я рассказ Софьи Семеновны во дворе. - Так, что ли?

- С женой мы еще познакомиться не успели. Вчера только на него самого вышли. Все возможно, между прочим.

- И где она работает, неизвестно?

- Известно. В том же институте, лаборантка. Сегодня мои ребята туда поехали. Вот-вот вернуться должны. Разрешите? - обращается Паша к Кузьмичу и указывает на телефон.

- Давай, - кивает Кузьмич.

Паша, обойдя стол, снимает трубку, набирает короткий номер и говорит:

- Волков?.. Уже прибыл?.. Зайди к подполковнику Цветкову, я здесь. Все сразу доложишь... Да, захвати, - он кладет трубку и говорит нам: - Сейчас придет.

Через минуту появляется Витя Волков, ладный, белобрысый паренек с университетским значком на лацкане модного пиджака. Он в белоснежной рубашке с красивым полосатым галстуком.

- Что ты такой нарядный? - интересуюсь я.

- Сознательно, - приосанивается Витя. - В институте Академии наук был все-таки. Пусть не думают, что сыщики некультурный народ. Престиж фирмы, так сказать. Ну, и в смысле контакта тоже, - туманно добавляет он.

Но мы его прекрасно понимаем.

- Давай, - говорит Паша. - Докладывай.

- И садись, садись, - добавляет Кузьмич.

- Значит, так, - Витя располагается возле столика, придвинутого к письменному столу Кузьмича. - Беседовал я с заведующим лабораторией, с замсекретаря партбюро, с одной лаборанткой и одним доктором наук, профессором.

- Аккуратно, надеюсь? - сурово спрашивает Паша.

- Ясное дело. Никто из них не понял, что мне на самом деле надо. Словом, так. Все они Олега Брюханова отлично знают и супругу его тоже, конечно. Насчет Олега мнения не расходятся. Выпивоха, лентяй, добряк, воли никакой, принципов тоже. Все пропил. Из института с третьего курса его вышибли. А в лаборатории его держат только из уважения к памяти отца.

- Самого ты его видел? - спрашиваю я.

- Под конец. Метнулся в коридоре пугливым зайцем и пропал. Сильно чем-то был взволнован. Моим приездом, возможно. Узнал от кого-нибудь.

- Вполне возможно, - кивает Кузьмич, выравнивая на столе свои карандаши.

- Ну, а супруга что собой представляет? - с нетерпением спрашиваю я.

- Кобра. Ее все там так и зовут. И даже показывают. Вот так.

Витя поднимает руку, сгибает ее в локте, а пальцы складывает вместе, как змеиную головку. Рука удивительно напоминает приподнявшуюся кобру, когда она высматривает добычу.

Мы все смеемся.

- Вертит Олегом как хочет, - продолжает Витя. - Говорят, даже бьет. Полна на всех злости. И всем на мужа жалуется. Ну, и жадна, говорят, до невероятия.

- Видел ее? - спрашивает Паша.

- Ага. Издали.

- Боялся приблизиться? - смеюсь я.

- Ты сам попробуй, - отшучивается Витя.

- А почему и не попробовать? - я смотрю на Кузьмича. - Змей я не боюсь. Алкашей тоже. Разрешите, Федор Кузьмич?

- Решайте, - говорит Паша. - Дела по краже и по убийству объединяем и передаем вам. Вот, последние мероприятия провели.

В этот момент дверь кабинета приоткрывается, и на пороге появляется Валя Денисов.

- Разрешите, Федор Кузьмич? - вежливо осведомляется он.

- Заходи, - кивает Кузьмич.

А я тем временем напоминаю Паше:

- Ты еще ничего не сказал насчет дачи, где наш Петр был.

- Тьфу ты! - хлопает себя по лбу Паша и загадочно улыбается. - Эту дачу надо непременно осмотреть. Если они там что-то с кражи спрятали, то это, я вам скажу, просто гениальный ход.

- Почему же сразу так уж и гениальный?

- А потому, что эта дача академика Брюханова.

- Чья?!

Мы все на секунду даже немеем от изумления.

- Академика Брюханова, - торжественно повторяет Паша, теряя даже на момент свою обычную суровую сдержанность.

- Вот это финт, - наконец говорю я. - Интересно, чья голова это придумала.

- Скорей всего, Гаврилов, - отвечает Паша. - Он и не такое придумает.

- Как знать, - говорю я. - Там и похитрее твоего Гаврилова головы есть. Один этот Лев Игнатьевич небось кое-чего стоит. Да и Чума тоже.

- Гаврилов, мне кажется, другое дело, - качает головой Кузьмич, выкладывая по росту карандаши и не отрывая от них глаз. - Это мастер, специалист. Он небось и убийство Семанского не одобрил. Учесть это надо будет.

- Но все добро они на даче не спрячут, - говорю я. - Тот же Лев Игнатьевич не разрешит. По разным местам небось рассовали. Думается мне, что, в лучшем случае, эти двое, Гаврилов и Шершень, свою долю там спрятали, на даче этой.

- Как они про нее вообще узнали, интересно, - замечает Валя. - И как туда проникли.

Ему объясняют, кто такой Гаврилов и что для него вообще никаких запоров не существует. Ну, а про дачу им сказал, конечно, Олег, кто же еще? Выпил и сказал. Тут у нас даже сомнений нет.

- Он им и про квартиру отца мог рассказать, - говорю я. - И про вещи всякие, про картины, из-за которых с сестрой судился. Кстати, на это, видимо, жена его подбила, а?

- Она. Кобра, - подтверждает Витя. - Весь институт знает.

- Про нее говорят, что пьяница, проститутка, - снова повторяю я.

- Не слыхал, - Витя качает головой. - Баба собранная, волевая. И, между прочим, неплохой лаборант. А с виду худа как жердь, черна как уголь, а нос... как у Гоголя.

Все невольно улыбаются.

- Ну, ты художник, Витя, - говорю я. - Такой портрет.

- Так вот, - вмешивается Кузьмич, отрываясь от своих карандашей и решительно смешивая их, словно кончая игру. - Брать сейчас Гаврилова и Шершня нельзя, их надо, милые мои, брать с поличным, не иначе. А вот смотреть за ними надо неотступно.

- Смотрим, - кивает Паша. - Так вам с рук на руки и передадим.

- Это раз, - подолжает Кузьмич. - Второе - дача. За ней, я полагаю, отдельно придется смотреть. Туда ведь может и кто другой пожаловать. Как полагаете?