Юрий Кургузов - Чёрный Скорпион

Он разинул рот, когда увидел меня с корзинкой и ее наполнителем. Предложил оставить щенка, а после забрать.

Я отказался, пояснив, что должен улететь этой же ночью и лучше нам больше не встречаться. Он не настаивал. Поговорив минут пять, мы разошлись.

И вот сейчас мой "подарок" мирно дремал в корзине, которая стояла на полу… Слушайте, но как же его назвать?

В принципе, когда раньше меня посещала мысль завести собаку, я (хотя и считается, что называть животных человеческими именами — моветон) предполагал, что имя у него (разумеется, возьму кобеля, а не суку) будет Джон, или Пол, или Ринго, — бедняга Джордж1 отпадал из-за языколомного "рдж". И вот у меня есть собака, кобель…

Я взял приставленный к стене старомодный коричневый тубус и с негромким "поком" открыл его. Глянул в окно.

По бульвару, разделяющему два дома, медленно прогуливались люди: молодые мамаши и бабушки не многим старше с колясками, подростки с собаками самых разных пород и размеров (скоро и мы будем так!). Скамейки облюбовали пенсионеры обоих полов — нетрудно представить, что за разговоры там: кроют почем зря всех и вся и правильно делают.

Однако довольно пейзажей и лирики. Иначе скоро станет слишком темно. Я разложил на бетонном полу газету и принялся аккуратно извлекать из тубуса его содержимое — увы, отнюдь не дипломные и курсовые проекты, а нечто совсем иное.

Сначала я достал маленький, но очень мощный телескопический прицел, потом глушитель, подкосы приклада, спусковой крючок и прямо-таки даже изящный плечевой упор. Последним на газету лег ствол с рабочим механизмом.

Я внимательно изучил все детали винтовки — никаких клейм и опознавательных знаков. Да и судя по некоторым другим признакам — самопал, но дьявольски здорово сделанный. Все же народ наш удивительно талантлив!

Отодвинувшись чуть назад, я тщательно собрал винтовку и взвесил в руке: нормально, в самый раз. В конце установил и отрегулировал прицел и привернул глушитель. Распахнув рамы и еще немного отступив в глубь будки, прицелился в то самое окно…

Теперь оно было рядом. Точно на ладони. За стеклами мелькали какие-то тени — интересно, одних хозяев или еще и каких-нибудь гостей тоже?

Я положил винтовку и осторожно вытряс из тубуса обойму с патронами, но заряжать сразу не стал, сперва попробовал, извиняюсь за тавтологию, на спуск спусковой крючок. Щелкнул раз пять — вроде порядок. И вот наконец последнее: достав из "дипломата" телефон, снова уселся рядом с окном на старый деревянный ящик из-под бутылок и набрал номер.

Занято.

Закурил, уже с некоторым беспокойством поглядывая на часы и на небо. Через пару минут бросил окурок и позвонил опять.

Есть! Попал!

Три длинных гудка — и…

— Слушаю.

А у меня в горле внезапно точно встала противная тугая перегородка. Я откашлялся в сторону и как мог непринужденно сказал:

— Привет. Это я.

По-моему, он удивился. Потому что некоторое время молчал. Наконец отозвался:

— Аг-га… привет. Ты где?

— Да здесь, — простодушно сообщил я. — У вас на вокзале, проездом.

Это он переваривал еще секунд десять. А может, и не переваривал, а давал уже кому-то указание ехать на вокзал. А может, и не давал.

— Ну и… как там у тебя? — вроде бы равнодушно поинтересовался он.

Я улыбнулся:

— Да всё путем.

— А кто… Серого… узнал?

— Не узнал, — вздохнул я. — Но понимаешь, тут такое дело… — Малость помялся и: — Послушай, вы часом, тогда с ним в Афгане… ну, когда я из Кандагара в последний раз улетел…

— И что? — Я почти зримо видел, как сжались его челюсти. Пожал плечами:

— Ничего, но, понимаешь, я здесь случайно напоролся на одну хреновщину… Похоже, именно из-за нее кто-то из местных Серого и пришил…

— Тише! — перебил он. — Алмаз?

Я перешел на сценический шепот:

— Да вроде. Но только, слышь, странный какой-то. Там у него внутри…

— Заткнись! — цыкнул он. — Сейчас приеду, жди. Твой паровоз во сколько?

— Без пятнадцати одиннадцать, — сказал я. — А где встретимся?

— Под главными часами. — Он помолчал и спросил: — Это… ну, а у тебя там в натуре всё гладко прошло?

Я кивнул:

— Конечно.

— И… с ребятами расплатился?

Я сглотнул слюну.

— Ага… до копеечки.

По-моему, он насторожился, однако я поспешил закруглиться.

— Слушай, Бригадир, у меня щас труба сядет. Ты когда подскочишь?

Голос холодный, тон ледяной:

— Через двадцать минут.

— Всё, жду.

Но он уже бросил свою: пик-пик-пик…

Через пять минут, в определенном смысле рискуя насторожить абонента, я позвонил опять.

Занято. Вызывает машину? Или — не только машину?.. Да нет, он же не сумасшедший, понимает, что в таких делах лишние глаза не нужны.

Я кинул трубку обратно в "дипломат", сунул в рот незажженную сигарету и, снова взяв винтовку, на метр отошел от окна.

Приладил поудобнее к плечу приклад, немного наклонился вперед и, зажмурив левый глаз, приник к окуляру прицела. Сначала в поле зрения попали кусты. Сдвинул винтовку чуть вправо — в перекрестье телескопического прицела нарисовалась брыластая морда жирного, явно перекормленного ротвейлера. Казалось, протяни руку — и вцепится. Передёрнув затвор, уложил винтовку на локте, как Виннету, достал зажигалку, прикурил, глубоко затянулся…

Он появился через четыре минуты.

Вышел из подъезда, остановился и покрутил головой, видимо, ожидая машину.

Я снова прицелился. На сей раз, увы, не в ротвейлера и не понарошку, а в него и всерьез. Я ясно различал знакомое, чуть постаревшее лицо, косой шрам над правой бровью, наметившиеся в седеющих волосах залысины. Нет, но, в общем-то, он совсем еще и ничего, в форме… Левее, еще левее… Стоп! В перекрестье — переносица. Подходит… Нежно, мягко и плавно, как на сосок женщины, я надавил на спусковой крючок…

Хлоп!..

Наверное, со стороны это выглядело как невидимый удар по морде. Его словно тряпичную куклу отбросило к двери подъезда, и от лица в частности, да и головы в целом в мгновение ока осталось лишь мокрое красное месиво…

Больше меня не интересовало абсолютно ничего: ни заполошные крики прохожих и соседей, ни какие-то конкретные детали дела рук своих. Очень, очень хотелось бы надеяться, последнего в моей жизни такого дела.

Не обращая внимания на суету на улице, истошные женские вопли "Милиция! Милиция!" и визг тормозов с запозданием подлетевшего к подъезду темно-синего "Вольво", я быстро разобрал винтовку и засунул обратно в тубус. Потом схватил "дипломат", корзинку со щенком и спустился с крыши в подъезд, который выходил на другую сторону и на другую улицу.

Мне повезло — лифт оказался этаже на шестом или седьмом и вмиг донес меня вниз. Шекспировские страсти-мордасти по "убиенному" кипели где-то там, за домом; здесь же никто не обратил на меня ни малейшего внимания: дети играли в песочнице, а пенсионеры за столом в "подкидного". Я достаточно шустро, хотя и не настолько, чтобы привлечь к собственной персоне случайные взгляды, пересек двор и остановил на дороге машину.