Юрий Кургузов - Чёрный Скорпион

— Набережная, — только и сказал водителю.

И он отвез и высадил меня на почти уже темной набережной, где я безо всякой жалости утопил в реке тубус с его содержимым. А потом я поймал другой "мотор". Который за полчаса домчал меня до аэропорта.

Мой рейс, последний сегодня, отправлялся через пятьдесят минут, пять из которых ушли на приобретение билета, а сорок пять — на уговоры строгого персонала порта пропустить в самолет нас с Джоном.

Да, решено!

Я назову его Джоном…

Постскриптум вместо эпилога

"— Алло, Рита? Это я!.. Что значит — кто "я"?.. Я! Ты меня слышишь?.. Ага, наконец узнала!.. Зачем звоню?.. Как это — "зачем"? Соскучился. А ты?.. Нет?! Не верю! Не может быть!.. Ну почему хам? И вовсе не хам, а просто… Ты одна? Я спрашиваю — ты одна?.. В каком смысле? Ну-у… в этом самом… Да нет! Нет! Я всё объясню!.. Когда? Ну, допустим, завтра. Вечером ты дома?.. Что? Дома? Тогда жди нас!.. Кого — "нас"? Слушай, какая тебе разница! Сама увидишь. Ну всё, целую!.. Что? Я говорю — це-лу-ю!.. Да почему сволочь-то?! Всё, кладу трубку!.. Нет, не скажу! Завтра, всё — завтра!.."

Я вскочил и очумело замотал головой. Потом, простонав голосом ильфпетровского Хворобьева: "Всё тот же сон! Боже, боже…", побежал в ванную и сунул голову под струю ледяной воды. Вроде помогло.

Мокрый и печальный, я вошел в зал, нащупал кнопку бра и, щелкнув ею, укоризненно поглядел на косматую тушу, развалившуюся на моем любимом диване.

— Опять улегся, скот!

Туша ответила долгим умильным взглядом, словно говоря: послушай, дружище, да стоит ли нервничать из-за подобной мелочи?

Я подошел к нему, сел рядом на пол и стиснул громадную лохматую морду руками:

— Всё, хулиган! Собирайся в дорогу! Завтра поедем на природу, будем кататься на лыжах и отдыхать.

Его полусонные, похожие сейчас на свиные глазки точно скептически вопрошали:

"Ну что удумал-то? Чего дома-то не сидится?"

Я отрезал:

— А вот не сидится! Хочу на лыжах, понял?

Он зевнул во всю пасть.

Я удивился:

— Спрашиваешь — почему?! Эх-ма, ты хоть и Джон, а дурак!

Он вздохнул, будто говоря:

"Ну и что ж, что дурак. Зато вот лежу на диване, а ты, умник, сидишь на полу. И вообще — давай-ка лучше спать, коли завтра в дорогу".

Я встал:

— Ладно, дубина, спи. — А сам — как вы полагаете, что сделал?

Ну да.

Взял гитару.

…Я рассеянно перебирал струны и вдруг вспомнил, как Серый когда-то пошутил: "Если умру, похороните меня под "Hey Jude"1. Чёрт, не удалось…

А потом я подумал: остался ли на всем белом свете кроме меня хоть один человек, душу которого пощадил "Чёрный Скорпион"? Очень хотелось бы верить, что остался… точнее — осталась…

Но нет, покуда ты мирно лежишь со своим последним хозяином в могиле, "Чёрный Скорпион", мне в вашем городе делать нечего. Спи спокойно, тезка…

Да, кстати, а на моих поминках нехило бы врубить "Don" t Let Me Down"2.

Учтите, ребята.