Дональд Уэйстлейк - Вне закона

— Я же говорил вам, у меня нет дилемм. Эйхо, держи его на мушке!

Рэнсом заговорил, устремив взгляд на дрожащую девушку:

— Думаю, Питер не знает вас так хорошо, как успел узнать я, Мэри Кэтрин! Вы не сможете выстрелить в меня. Невзирая на то, что, по вашему мнению, я натворил.

Эйхо, глаза которой покраснели от разъедающей их соли, неловко подняла дуло «кольта», изо всех сил стараясь не соскользнуть с сиденья напротив Рэнсома.

— Какой из них… вы сейчас? — с горечью выговорила она. — Б-бог, что создает, или Бог, что разрушает?

Катер наполнялся водой быстрее, чем насос успевал ее откачивать. Суденышко болталось на волнах, едва-едва продвигаясь.

— Помните бродячую волну, Мэри Кэтрин? Тогда вы спасли меня. Сто́ю ли я спасения теперь?

— Не слушай его! — Питер тер глаза, силясь разглядеть что-нибудь сквозь пену, залепившую смотровое окно рулевой рубки. На мгновение разглядел в некотором отдалении огни крупной яхты, а то и сторожевика береговой охраны. Из-за холода он не мог как следует действовать левой рукой. Кисть снова стала кровоточить во время схватки с Тайей на маяке. И все же онемевшими пальцами он сумел открыть рундук под штурвалом. — Эйхо, этот гад угробил всех, кого встречал на своем пути!

— В ваших словах нет правды. Это все Тайя, невзирая на то, в чем ей хотелось вас уверить. Ее месть мне. А я был единственным, кто хоть когда-то заботился о ней! Мэри Кэтрин, прошлой ночью я попытался удержать ее от преследования Силки Маккензи! Сами знаете, что произошло. Только историю Тайи и мою собственную объяснить не так-то просто. Вы, впрочем, понимаете, правда?

— Тебе бы, Эйхо, посмотреть, на что я за эти сорок восемь часов нагляделся! На лица женщин Рэнсома. Порезанные, выжженные, переломанные! Две, как я знаю, мертвы! Нэн Макларен умерла от наркотиков. Рэнсом… вы слышали про это?

— Да. Бедняжка Нэн… только я…

— Вчера вечером Валери Ангелас бросилась с крыши своего дома! Это ты ее подтолкнул, сукин сын! А мог ведь удержать ее. Год, два года назад еще не было слишком поздно для Валери! Тебе она была не нужна. Не смей талдычить о заботе, меня от этого тошнит!

Неожиданно Рэнсом рванулся со своего сиденья в сторону Эйхо и легко выхватил из ее окоченевших рук пистолет. Вскинув его, повернулся к Питеру, но упал, потеряв равновесие. Питер бросил штурвал, ударом ноги отправил «кольт» к корме катера, а потом нацелил Рэнсому в голову ракетницу, заряженную парашютной ракетой мощностью двадцать тысяч свечей.

— Полагаю, по правому борту от нас береговая охрана, — сказал Питер. — Если устроить хороший костер, они его увидят.

— Ракета всего лишь сожжет мне лицо, — спокойно проговорил Рэнсом. — Вы, полагаю, сочтете это справедливым. — Стоя на коленях, Рэнсом умоляюще воздел связанные руки. — Могли бы уладить это. Теперь слишком поздно. — Он взглянул на Эйхо. — Ведь уже слишком поздно, правда, Мэри Кэтрин?

Эйхо сидела на палубе чуть не по пояс в воде, измученная, из последних сил стараясь удержаться в бешено качающемся катере. Взглянув на него, она отвела взгляд:

— О Боже, Джон…

Рэнсом с усилием встал на ноги.

— Питер, держите штурвал, не то катер перевернется! А у вас двоих впереди, возможно, еще целая совместная жизнь.

— Да заткнитесь вы, Рэнсом!

Тот улыбнулся:

— Оба вы еще очень молоды. Надеюсь, придет день, когда вы постигнете, что величайшая составляющая мудрости есть… умение прощать.

Он сорвал с пояса страховочный конец, когда нос катера взмыл над волной, дал движению увлечь себя к кормовому ограждению и бросился за борт, тут же исчезнув в непроглядной темени моря.

Эйхо вскрикнула, дав волю безысходности, потом зарыдала. Питер не ощущал ничего, кроме холодного безразличия к той участи, какую избрал для себя художник. Он поднял ракетницу и выстрелил, потом вернулся к штурвалу, разглядев в разлившемся по воде свете ракеты спасительную изрезанную береговую кромку соседних островков. Спустя некоторое время сквозь вой ветра он расслышал звук сирены сторожевика. Луч прожектора, распоров тьму, в конце концов уткнулся в них. Питер закрыл глаза от яркого света и навалился на штурвал. Эйхо привалилась к спине Питера, крепко обхватив его руками.

На нижней палубе сторожевика, возвращавшегося на базу на острове Маунт-Дезерт с подобранным в море катером на буксире, было слышно, как изменился звук работающего двигателя. Последовавший затем удар, от которого весь корабль содрогнулся, разбудил Эйхо, спавшую, завернувшись в несколько одеял как в кокон. Девушка испуганно вздрогнула.

— Спокойно, — произнес Питер. Он сидел рядом на ящике судового лазарета, держа Эйхо за руку.

— Где мы?

— Причаливаем, полагаю. Ты в порядке?

Эйхо облизнула потрескавшиеся губы.

— Похоже на то. Питер, мы влипли?

— Нет. То есть расспросов и выяснений до фига будет. Примем то, чего не миновать, говорить будем как есть. Хочешь кофе?

— Нет. Просто хочу спать.

— Эйхо, я должен знать…

— Мне не до разговоров сейчас, — изнуренно возразила она.

— Может, все же стоит поговорить. Чтобы разделаться с этим раз и навсегда, понимаешь? Просто скажи как есть. В любом случае обещаю: я справлюсь.

Эйхо сощурилась, глянула на него потусторонним взглядом, подняла свободную руку и нежно коснулась его лица.

— Я позировала ему… ну ты видел картину, которую Тайя ножом порезала.

— Ага.

Эйхо глубоко вздохнула. Питер словно окаменел.

— Питер, я не спала с ним.

Несколько мгновений миновало, после чего он дернул плечами.

— Понял.

— Только… нет… мне нужно рассказать тебе все. Питер, я становилась все больше и больше готовой к этому. Еще пара дней, неделя… и это произошло бы.

— О Господи.

— Я просто не могла уже обходиться без него. Но я не любила его. Это что-то такое, чего я… чего я, наверное, никогда в себе не пойму. Ты прости.

Питер тряхнул головой, ошеломленный, сбитый с толку. Эйхо, сжавшись, ждала вспышки гнева. А он вместо этого обнял ее.

— Тебе не за что просить прощения. Я знаю, что́ он был за человек. И знаю, что́ я видел в глазах тех других женщин. В твоих глазах я этого не вижу. — Питер поцеловал ее. — Его больше нет. И это все, что меня занимает.

Второй поцелуй, и с мрачного лица Эйхо исчез страх, она почувствовала себя увереннее и спокойнее.

— Я тебя на самом деле люблю. Бесконечно.

— Бесконечно, — повторил он с важным видом. — Эйхо?

— Да?

— На днях, до того как из города уехать, я по объявлениям прошелся. Комната на верхнем этаже со всей мебелью в Вильямсбурге. Наверное, еще не сдана. Полторы тысячи в месяц. К Рождеству можем вселяться.

— Э-ге. Полторы? Это мы потянем. — Она улыбнулась легко, дразняще. — Пожить немного во грехе — ты это хотел сказать?