Агата Кристи - Кража в отеле Гранд Метрополитен

— Но почему?

— Потому, Гастингс, что, скорее всего, случилось нечто из ряда вон выходящее.

— Что именно? И с чего вы взяли, будто что-то произошло? — удивился я.

Пуаро усмехнулся.

— Дело в том, что пару минут назад управляющий отелем торопливо вышел из своего кабинета и поспешил наверх. Лицо у него было явно взволнованное. Мальчик-лифтёр, забыв о своих обязанностях, что-то с жаром обсуждает с одним из коридорных. Звонок вызова лифта, если не ошибаюсь, прозвонил уже раза три, однако он и ухом не повел. И в-третьих, даже официанты distrait [1] distrait (фр.) — взволнованы — вы только взгляните! — и Пуаро многозначительно покачал головой, дескать, есть же предел всему! — Значит, дело и впрямь нешуточное. Ага, вот и они! Смотрите, Гастингс, если не ошибаюсь, прибыла полиция!

Двое мужчин как раз в эту минуту вошли в холл отеля. Один был в форме, другой — в штатском. Перекинувшись несколькими словами с портье, они поспешно зашагали к лифту. Прошло ещё некоторое время, и тот же мальчик-коридорный выскочил из лифта и, оглянувшись по сторонам, чуть ли не вприпрыжку помчался в нашу сторону.

— Мистер Опалсен свидетельствует вам своё почтение и спрашивает, не будете ли вы столь любезны, джентльмены, пройти наверх?

Пуаро вскочил на ноги как ужаленный. Можно было подумать, что он только этого и ждал. Я, естественно, последовал за ним.

Номер, который снимали Опалсены, был на втором этаже. Мальчик-коридорный постучал и ушёл. Дождавшись ответа, мы толкнули дверь в комнату. Нашим глазам представилась удивительная картина. Мы оказались в спальне миссис Опалсен. В самом центре её, лёжа в кресле, заливалась слезами сама хозяйка. Печальное это было зрелище — потоки слёз, струившиеся по её пухлым щекам, проложили дорожки в густом слое покрывавшей их пудры, а она этого даже не замечала. Сам мистер Опалсен, побагровев от едва сдерживаемого бешенства, мерил большими шагами комнату. Двое полицейских исподтишка наблюдали за ними. Один из них держал наготове блокнот. Возле камина застыла горничная — по лицу её было видно, что бедняга перепугалась до смерти. По другую его сторону француженка, скорее всего — личная горничная миссис Опалсен, безутешно рыдала, в отчаянии заламывая руки. Горе её вполне могло бы соперничать с отчаянием хозяйки.

И вот посреди царившего вокруг хаоса появился Пуаро — как всегда невозмутимый, и с неизменной улыбкой на губах. Увидев знаменитого детектива, миссис Опалсен выбралась из кресла и кинулась к нему с живостью, довольно неожиданной для дамы столь внушительной комплекции.

— Ах, вот и вы, наконец! Эд пусть говорит всё, что ему вздумается, но я… я верю в перст судьбы, мсье Пуаро! Это моя счастливая звезда послала мне вас в такую минуту! Только вы сможете вернуть мне мои жемчуга! Если уж не сможете вы, значит, не сможет никто!

— Умоляю вас, мадам, успокойтесь! — Пуаро успокаивающе похлопал заплаканную даму по руке. — Доверьтесь Эркюлю Пуаро, и всё будет в порядке, уверяю вас.

Мистер Опалсен повернулся к одному из полицейских.

— Надеюсь, никто из вас, господа, не станет возражать, если я обращусь за помощью к этому джентльмену?

— Ничуть, — довольно любезно откликнулся тот, и по его равнодушному тону было ясно, что это его нисколько не волнует. — Судя по всему, сэр, ваша супруга немного успокоилась. Может быть, теперь она расскажет нам наконец, что же всё-таки произошло?

Всхлипнув, миссис Опалсен бросила на Пуаро умоляющий взгляд. Маленький бельгиец усадил её обратно в кресло.

— Прошу вас, присядьте, мадам. Успокойтесь и расскажите нам как можно подробнее, что случилось.

Миссис Опалсен осушила платком слёзы и приступила к рассказу.

— После обеда я поднялась к себе наверх, чтобы взять жемчуга, которые перед этим пообещала показать мсье Пуаро. Горничная и Селестина были, как всегда, в этой комнате.

— Простите, мадам, а что вы подразумеваете под словами «как всегда»?

В разговор вмешался мистер Опалсен.

— Я завёл такое правило — никто из служащих отеля не должен входить в эту комнату без Селестины. Горничная убирается здесь по утрам, при этом неотлучно присутствует Селестина, личная служанка моей жены. Вечером она приходит ещё раз, чтобы приготовить постели — и тоже в её присутствии. Иначе она в комнату не заходит.

— Итак, как я уже сказала, — продолжала миссис Опалсен, — я поднялась наверх в номер. Открыла дверь, подошла к туалетному столику и выдвинула вот этот ящик, — кивком головы она указала на нижний правый ящик туалетного столика с двумя тумбами. — Потом достала оттуда шкатулку с драгоценностями и отперла её. Мне показалось, всё на месте… только жемчуга! Они исчезли!

Инспектор поспешно строчил в своем блокноте.

— Когда вы видели жемчуга в последний раз? — оторвавшись от этого занятия, спросил он.

— Когда я переодевалась, чтобы спуститься к обеду. Готова поклясться, жемчуга ещё были тут.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно! Я ещё помню, как колебалась, надевать их или нет. В конце концов, решила надеть свои изумруды — подумала, что вечером они будут смотреться лучше. А жемчуг убрала обратно в шкатулку.

— И кто её запер?

— Я сама. А ключ от шкатулки всегда при мне. Вот он — висит на цепочке у меня на шее, — и с этим словами она показала нам ключ.

Инспектор внимательно осмотрел его и пожал плечами.

— Вор без труда мог заказать себе второй. Ничего сложного, поверьте, мадам! Да и замок на шкатулке самый простой. Ладно, оставим это. Теперь скажите, что вы делали после того, как заперли шкатулку?

— Убрала её обратно в нижний ящик, как всегда. Она всегда там стоит.

— А ящик вы тоже заперли?

— Нет, я никогда этого не делаю. Поскольку здесь всегда безотлучно находится моя горничная, которой запрещено уходить до моего возвращения, в этом нет никакой необходимости.

Лицо инспектора стало суровым.

— Если я правильно понял вас, мадам, вы утверждаете, что видели драгоценности до того, как спустились к обеду? А с тех пор, по вашим словам, ваша горничная не покидала эту комнату ни на минуту?

Казалось, весь ужас ситуации, в которой она неожиданно оказалась, только сейчас дошёл до сознания бедняжки. С пронзительным воплем Селестина повисла на шее Пуаро, бессвязно лопоча что-то по-французски.

Я едва успевал разбирать поток бессвязных жалоб и причитаний несчастной француженки. Какая ужасающая несправедливость, вопила она. Чтобы она, Селестина, могла ограбить свою дорогую хозяйку! Нужно быть круглым идиотом, чтобы вообразить такое! Впрочем, всем давным-давно известно, что в полиции все дураки. Но мсье француз…

— Бельгиец, мадам, — поправил ее Пуаро. Однако Селестина, как мне показалось, не обратила на это ни малейшего внимания.