Джек Кертис - Банджо

- Ну, Мартин, не надо торопить события, - сказал банкир, растягивая слова. - Вся ваша проблема заключается в том, что у вас много долгов, но мало наличных денег.

- Я говорил ему столько раз: хватит, хватит, но он не слушал, - сказал Мартин резко и сердито. - А теперь цены на пшеницу падают с каждым днем! И надежды снять урожай с тех земель в Колорадо мало.

- Ребята, у вас есть несколько ферм в графстве Форд... но, к сожалению, все они заложены и перезаложены.

Мистер Хундертмаркс изобразил на лице крайнее сожаление и обеспокоенность.

- А что мы можем получить за земли в Колорадо? - без обиняков спросил Мартин. - Там наверняка можно получить по пятнадцать тысяч бушелей пшеницы.

- Э, ничего не бывает наверняка. Особенно если речь идет о неполивных землях. Да вы это и сами прекрасно знаете, - сказал банкир.

- Но, скажем, там будет хороший урожай, и скажем, при нынешних ценах на пшеницу, можно выручить - ну, не меньше одиннадцати тысяч долларов.

- А что если, допустим, побьет пшеницу градом, или будут идти проливные дожди, или ветер уложит пшеницу? Что тогда? Ни цента тогда с тех земель не получить. Ну, по крайней мере, мне.

- Ладно, как насчет половины? - спросил Мартин, не глядя на Гэса.

- То есть, пять с половиной тысяч?

- Ну, да. Чтоб поровну.

- Есть еще ферма Йоргенсона. - Хундертмаркс вытащил из кипы бумаг еще один плотный, но мятый лист. - Эта ферма стоит... Ну сколько, по-вашему, может стоить сдаваемая в аренду ферма с землей площадью в сто шестьдесят акров?

- Шестнадцать тысяч, - сказал Мартин.

Банкир фыркнул.

- Я восхищаюсь твоей отвагой, Мартин, - или назовем это оптимизмом, но ты сам прекрасно знаешь, как обстоят дела с такими фермами, особенно теперь, когда цены на пшеницу такие низкие. А эти жиды на Уолл-Стрит делают все, чтобы цена продолжала падать, и никто не знает, как низко она вообще опустится.

- Ну, хорошо, а во сколько оцениваете вы ее сами? - спросил Мартин кисло. - Но только по-честному?

- Вот это уже другой разговор. - Хундертмаркс поднял глаза к потолку. После небольшой паузы, продолжая рассматривать потолок из гофрированной жести, он сказал: - Ну, может быть, она этого и не стоит, и может, совет банка будет возражать... Но, из дружеского к вам расположения, - ну, и чтобы у вас была возможность оставаться на плаву, - думаю, можно сказать, что ферма Йоргенсона стоит... восемь тысяч. Залог на нее - шесть тысяч, так что вы за эти две бумаги можете получить наличными тысячу.

- Мартин, подумай хорошенько! - подал голос Гэс. - Он предлагает тысячу долларов за две фермы. А ведь еще даже урожай не собран...

- Заткнись! - оборвал его Мартин. - С каких это пор ты стал разбираться в этих делах?

- Что ж, могу вам сказать, что если вы найдете лучшие условия в другом месте - ради Бога, пожалуйста, обращайтесь туда, - сказал банкир. - Ваш отец был честным, богобоязненным человеком, и я ему доверял значительно больше, чем кому бы то ни было другому.

- Конечно. Благодаря ему вы разбогатели, - сказал Гэс. - Он вкалывал, и мы вкалываем, но ни он, ни мы от этого ничего не имеем!

- Ладно, мы согласны, - быстро проговорил Мартин.

- Мне бы не хотелось, чтобы у вас возникла какая-нибудь там неприязнь. - Банкир поигрывал золотой цепью карманных часов. - Хорошую репутацию нельзя купить за деньги, и вы хорошенько подумайте над этим. Потому что я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь тем, кто готов кусать руку дающего.

- Мы согласны на ваши условия. Я привезу после обеда маму, чтобы она подписала необходимые бумаги.

- Хорошо, но учти, Мартин, тут еще масса бумаг, с которыми придется рано или поздно разбираться, - сказал банкир. - Я всегда делаю дела открыто, честно, порядочно. Живу я по чести, и дела делаю по чести.

- Я вам, конечно, признателен, но сегодня уже больше ничего обсуждать не могу. Мне сначала надо переварить то, что я сегодня проглотил.

- Конечно, конечно, Мартин, я понимаю. Ты еще молод - я просто пытаюсь показать тебе, как твой отец делал дела. Если бы он прожил еще лет пять, он бы выстроил целую империю! Он владел бы и этим банком и половиной всех прерий на западе. Но так уж получилось, что ему приходилось заниматься кукурузой в то время, когда надо было быть совсем в другом месте.

- Ерунда все это! - неожиданно проревел Гэс, густо и гулко. - Даже я вижу, что все работают на вас, а вы только денежки загребаете!

- Уходите. - Банкир огорченно покачал головой. - Я не могу потерпеть таких выражений в этом респектабельном заведении - здесь занимаются честным бизнесом. А если вам, молодой человек, захотелось неприятностей, то я очень легко могу все организовать. Я могу сделать так, что тебя арестуют, посадят в тюрьму, будут держать на голодном пайке, унижать! А потом ты взбеленишься, и тогда тебя измочалят так, что на тебе живого места не останется! Тебя осудят, но уже по другому обвинению, отправят в цепях туда, откуда тебе уже никогда не выбраться... А теперь могу вам сказать, молодой человек, что в память о вашем отце я приму ваши извинения.

Гэс заколебался, но, неожиданно вспомнив Лу, его улыбающееся лицо свободного человека, рассмеялся в побагровевшее лицо этого жирного, сладкоречивого, напыщенного мошенника и сказал:

- Мне нужно было бы набить вам морду, мистер Хундертмаркс! Ты просто брехливый кровопийца! Мы живем в Америке! И ничего такого сделать ты не можешь! Ты бы очень этого хотел, но твоего хотения мало, вот и все!

Мартин дергал Гэса за рукав и шипел:

- Заткни свою дурацкую глотку, чертов дурак, перестань! - Потом обратился к банкиру: - Простите его пожалуйста, мистер Хундертмаркс, у него чего-то там в мозгах повредилось после смерти отца и Лу.

- В таком случае, его нужно отправить куда следует, чтоб подлечили! Но то, что он тут высказал, очень похоже на бредни всяких там анархистов, всяких там бездельников, которые работать не хотят, а желают, чтобы им подали на блюдце все блага мира! А самим даже руку лень протянуть!

- Вы так уверены в своей правоте! Вас все равно ни в чем нельзя разубедить, - с вызовом сказал Гэс.

И они с Мартином ушли.

Выйдя на улицу, Гэс сделал глубокий вздох:

- Я вот чувствую, что наконец сделал что-то толковое.

- Чертов болван, ты все испортил! Он старался обойтись с нами хорошо, порядочно, потому что ему было неудобно воспользоваться нашим положением!

- Ты когда-нибудь станешь человеком, а не тупым мулом, которым погоняет такая гнида, как этот Хундертмаркс? - спросил Гэс, хотя прекрасно знал, что на такой вопрос у Мартина нет ответа.

- Ты загремишь в тюрягу, - сказал Мартин. - С респектабельными людьми нельзя так разговаривать.

- Респектабельный? Он в один присест слопал все, что мы наишачили за два года!

- Ну, такая уж у него работа. Во всем система виновата.