Джек Кертис - Банджо

- Вы не могли бы мне рассказать, как отсюда лучше всего выйти? спросил Гэс, когда они прошли несколько шагов.

- Я иду на Третью улицу, - сказал рабочий. - А ты откуда?

- С запада, - неопределенно ответил Гэс. - Ищу работу.

- А что ты умеешь делать?

- Заниматься фермерской работой.

- Здесь, в Канзас-Сити, это никому не нужно. Знаешь, тут вообще никакой работы не найти. Тяжелые времена настали. Мне еще повезло - хоть какая-то работенка есть! Смотри, чтоб тебя не забрали за бродяжничество. Но почему за это в кутузку волокут - мне не понятно. Те, у кого есть все, делают с теми, у кого нет ничего, что хотят.

- Поэтому вы и не выдали меня? - спросил Гэс.

- Я бы ни за что никого не выдал шпику. Пойдем со мной. Я иду выпить чего-нибудь.

- А что, сегодня вы не работаете? - Гэса удивило, что человек с утра собирается пить.

- Сегодня воскресенье, парень, - сказал рабочий. - Мне нужно опохмелиться - а то помру.

Гэс не совсем понимал, что значит опохмелиться и от чего можно умереть, если этого не сделать, но куда бы этот человек ни шел, идти с ним будет лучше, чем оставаться среди этих железнодорожных путей и вагонов.

Обойдя бесчисленное количество стоящих вагонов, переступив через бесчисленное количество шпал, пройдя мимо ремонтных мастерских и здания паровозного депо, они, наконец, вышли на улицу, по которой уже не бежали рельсы. Рабочий не задавал никаких вопросов, Гэс тоже ни о чем не спрашивал. Он постигал умение понимать многое из немногих слов.

Они подошли к дому, который напоминал мастерскую или цех; его передняя стена была обита жестью; на выкрашенной деревянной двери никакой надписи не было. Дверь выглядела запертой наглухо.

- Тут я тебя покину, сынок, - сказал пожилой рабочий. - Если ты пойдешь вон по той улице, никуда не сворачивая, то притопаешь прямо в центр Канзас-Сити. Но идти придется долго. И знаешь, парень, на твоем месте я б вернулся туда, откуда приехал.

- Верно, - сказал Гэс. А сам подумал: да, мистер, я бы так и поступил, если б мог. Но не могу.

Глядя на уходящую вдаль улицу, на закопченные, грязные дома, Гэс думал, что может быть, будет лучше, если он отдастся в руки полиции и покончит со всем этим делом. Улица действительно выглядела очень пустынной и безлюдной. И будущее казалось Гэсу совершенно неопределенным, ведущим в никуда, как и эта улица. А когда он вспомнил, что уехал без благословения матери, его охватила глубочайшая печаль.

Со всех сторон его обступали угрюмые многоквартирные дома - никогда раньше ему не доводилось видеть более мрачных жилищ. Он невольно держался поближе к бордюру - ему казалось, что из какой-нибудь подворотни вот-вот выскочит грабитель, маньяк, охваченный жаждой крови, и набросится на него с ножом, или начнет стрелять в него из пистолета, убьет, стащит с него всю одежду и начнет выть...

Но ни на самой улице, ни в подворотнях Гэс никого не видел. Казалось, весь город или спит, или полностью обезлюдел, и остались лишь кошки да крысы, шныряющие среди мусорных ящиков, разбросанного по земле мусора и разбитых бутылок, валяющихся прямо на земле. Нестерпимая вонь, исходившая от многочисленных боен и наполнявшая весь город, лишь усугубляла ощущение, что город умер и разлагается.

Но куда ему идти? Вернуться на товарную станцию? Невозможно. Полиция будет искать его именно там. Рана болела, колени подгибались, но он продолжал идти вперед - ничего другого не оставалось. Хотя, собственно, идти было некуда. Он здесь никого не знал, но если он не спрячется в этом скопище домов-развалюх или не найдет себе такое пристанище, чтобы жить незамеченным и неузнанным, то где же еще ему удастся это сделать?

Из узкой боковой улицы, куда еще не добрался свет раннего утра, вынырнул человек. Но это был не грабитель и не убийца, а все тот же толстый рыжий полицейский в гражданской одежде, который говорил с Гэсом на товарной станции.

- Эй, парень, - окликнул он Гэса. - Я вот подумал-подумал и решил у тебя спросить: чего это ты бродишь один по улицам? Да еще в такую рань в воскресенье?

- Ну, просто прогуливаюсь, - ответил Гэс, стараясь подавить в себе все растущий страх.

- Интересненько, - сказал полицейский. - А вот мне кажется, ты скрываешься от закона.

- Нет, сэр, нет, что вы!

- А ты откуда?

- Вы имеете в виду: где я живу, мой адрес?

- Я имею в виду, не из графства ли ты Форд, в штате Канзас, а? - Лицо полицейского от удовольствия покраснело еще больше: он широко улыбнулся инстинкт подсказывал ему, что он вышел на того, кто был нужен. - А будешь препираться - получишь дубинкой по башке! Как только я тебя увидел, сразу понял: ага, это как раз тот парень, которого я ищу.

Полицейский быстро провел руками по телу Гэса, сверху донизу; Гэс не сопротивлялся, только вздрагивал от неприятных прикосновений.

- Так, оружия у тебя нет... Ага, а где ты такую рану заработал, а?.. За то, что я тебя поймал, мне наверняка дадут повышение. Лейтенант Мориарти - а? Хорошо звучит, правда?

Мориарти был в прекрасном расположении духа; у него был вид кота, только что съевшего канарейку. Перед ним открывались хорошие перспективы на будущее, его наверняка ожидает повышение по службе! Слава Богу, что он не валялся в постели, а так рано поднялся в это воскресное утро. Как там говорят: кто рано встает, тому Бог дает. А на этот раз ему дано было поймать этого отчаянного грабителя с Дикого Запада, этого Августа Гилпина.

- Вытяни руки вперед, Гилпин, я прицеплю на них железяки, - сказал Мориарти, - на всякий случай. Не люблю неожиданностей. Знаю, что такие, как ты, фермерские ребята вырастают здоровыми и дикими как звери. Видел я таких... приезжают к нам в город, на товарную станцию, гляделками ворочают - что тебе тигр в клетке. Чуть что - готовы драться! Только бы смыться!.. Ладно, давай руки.

И Гэс ощущал именно то, что описывал Мориарти: страх, безумное желание спастись, убежать, готовность кусаться, драться, лягаться - все что угодно, лишь бы не потерять свободу.

- Ну, пожалуйста, сэр, - заговорил Гэс, стараясь сохранять спокойствие. - Я никаких банков не грабил, и вообще ничего не грабил... И никого не грабил... я ни в чем не виноват, я ничего такого не сделал... Вы просто ошиблись...

- Ну, это выяснит судья, - прорычал Мориарти; в его голосе прозвучала даже некоторая обида - будто у него отбирали законную добычу. - У тебя на физиономии написано, что ты виновен. Ты прямо воплощение греха! Парень, я на своем веку повидал уже предостаточно всяких мошенников, да, парень, предостаточно. И доложу тебе - вид у тебя самый грабительский. Ну, давай, давай руки.

Мориарти все же немного нервничал: от огромного молодого человека исходили животная неприрученность, напряженность, нарастающая паника. И он, быстро вытащив пистолет, наставил его на Гэса и сказал, медленно и четко: