Джек Кертис - Банджо

- Ты там жив, а?

- Жив, - ответил Гэс неуверенно; он плохо понимал, что происходит. Голова у него раскалывалась от невыносимой боли. - Что это творится вокруг?

- Мы подожгли тюрьму и сбежали. А теперь двинемся к границе.

- Я чего-то ничего не соображаю, - пробормотал Гэс. - Все в голове перемешалось... Ничего не понимаю...

Гэса охватил непонятный страх: его жизнь в какой-то момент остановилась, прервалась, а теперь он снова возродился, но в месте, ему неизвестном. Его пугал этот черный перерыв в его жизни.

- А далеко до границы?

- Сколько в ни было, доберемся, - сказал Хесус. - Мы будем угонять машины, мы будем сражаться! Мы соберемся в Соноре, а потом переберемся через горы. Мы создадим свою собственную страну, и никто нам уже не сможет сказать, что нам делать и чего не делать, какие книги нам читать!

- Книги? При чем тут книги? - спросил Гэс.

- Ну, парень, тебя, видать, крепко жахнули по голове! Но самое главное, что ты выжил.

- А сколько у нас времени? - спросил Гэс.

- Не беспокойся, - откликнулся Чарли Фоксуок. - Теперь это не имеет никакого значения.

Но Гэс имел в виду не отдаленное будущее; его интересовало, сколько времени уйдет на организацию погони. А бойцы Национальной гвардии - в которой служили в основном те, кто не прошел медицинскую комиссию при наборе в армию, или те, которые считали, что служить легче в гвардии, спешным маршем уже двигались к тюрьме Левенворт. Они были вооружены не только мощными пулеметами, но и пушками.

И прибыв на место, устроили бессмысленную резню. Большинство заключенных - из тех, кто бежал из тюрьмы - сбилось в одну группу, двигавшуюся по дороге. Их окружили и без предупреждения открыли по ним огонь. Спаслись лишь те немногие, кому удалось украсть легковые машины и грузовики и уехать достаточно далеко от Левенворта. Они мчались прочь от тюрьмы по всем дорогам, в разные стороны.

Хесус и еще четырнадцать человек набились в пикап. За рулем сидел Хесус, выжимая из грузовичка все что было можно. Но хотя он и приходил в библиотеку читать книги, о вождении автомобиля имел весьма смутное представление.

На одном повороте, на скорости сто километров в час, Хесус врезался в береговой устой моста; он умер мгновенно, так и не поняв, что произошло.

Глава девятая

- Как вас зовут? Кто вы? Кто вы такой?

- Кто я такой?

Гэс, придя в себя, ощутил запах эфира и карболовой кислоты. Попытался пошевелиться - двигать он мог только одной рукой. Эта рука поднялась и провела по лицу - оно было покрыто толстым слоем бинтов, в которых было оставлено лишь одно отверстие для рта - чтобы он мог свободно дышать и есть.

- Как вас зовут? Мы должны знать, кто вы. Чтобы сообщить о вас вашим родственникам и друзьям. Кто вы такой?

Голос был мягкий, удивительно приятный: говорила явно молодая женщина.

- Август, Август Гилпин, - прохрипел Гэс.

- Странно. Так вы не Чарльз Белински?

- Нет, - с трудом сказал Гэс, окутанный бинтами. - А кто это, этот Чарльз Белински?

- Революционер-агитатор, заключенный тюрьмы Левенворт. Там был бунт, тюрьму сожгли. Некоторые заключенные сбежали. - В женском голосе слышалось некоторое беспокойство.

- Тюрьма? Агитатор? - Гэс был в полной растерянности. Голова болела, и снаружи и внутри.

- Да, в тюрьме Левенворт произошли страшные события. Но пускай это вас не беспокоит, мистер Гилпин. Вам лучше сейчас поспать. Вам нужно побольше отдыхать.

- Вы не могли бы связаться с мистером Морисом Фитцджеральдом? Он живет в Канзас-Сити. - И Гэс сообщил номер телефона и адрес.

- Хорошо, я попробую. А теперь поспите.

Упрашивать Гэса не пришлось. Он тут же погрузился в забытье, в котором не было боли - оставалась лишь давящая тяжесть.

Его разбудил знакомый голос - Фитцджеральд тихо разговаривал с медсестрой. И Гэс понял, что теперь все будет в порядке.

- Мистер Фитцджеральд! - позвал Гэс, чувствуя, как под повязками в глазах собираются слезы.

- О, вот и Гэс к нам вернулся! Извините, душенька, нам нужно кое-что обговорить.

- Мистер Фитцджеральд, это я, Гэс.

- Да, Гэс, я слышу, что это ты. Приветствую тебя с возвращением в мир живых! Где ты пропадал все это время?

- Не знаю, - сказал Гэс. От попытки припомнить что-нибудь просто раскалывается голова. - Помню, что Зирп, и еще кто-то, били меня по голове. Помню, как он говорил, что я теперь... Чарльз Белински! Но что было потом...

- Не волнуйся, Гэс, все в порядке. Мы уже думали, что ты, добравшись до Додж-Сити, отправился дальше, еще дальше. В путешествие, из которого не возвращаются. Мы тебе очень многим обязаны, Гэс.

- А как там Бесси? - осторожно спросил Гэс, обеспокоенный тем, что Фитцджеральд не упоминает о ней.

- Ну, у Бесси возникла одна небольшая проблемка, но теперь, раз ты вернулся, я думаю, все можно будет уладить. - Голос ирландца зазвучал несколько хрипловато, но в нем слышалось сочувствие. - Но пока пускай тебя ничего не беспокоит. Тебе нужно встать на ноги. Я уверен, что скоро ты снова будешь в норме. Медсестра!

Гэс услышал, как дверь в палату открылась и шаги приблизились к его кровати. Фитцджеральд уверенно сказал:

- Этот господин - Август Гилпин. Он работает в моей организации. Он должен получить самое лучшее лечение, ну, и все остальное. Сколько это будет стоить - совершенно неважно. И еще, я пришлю своего врача.

- Бесси, Бесси, Бесси, - еле слышно шептал Гэс; его очень обеспокоило то, что Фитцджеральд почти ничего не захотел о ней сказать.

А потом к Гэсу стала возвращаться память о том, что с ним произошло за минувшие месяцы. Он вспомнил о книгах, о тысячах книг, вспомнил о пылающих бараках. Неужели все книги превратились в пепел? Интересно, как отреагировал редактор Менкен на события в Левенворте? Воспоминания теперь жгли его. Он вспомнил последние минуты перед тем, как были открыты ворота. Он вспомнил огромного Перли, с головой как пушечное ядро, пытающегося освоить грамоту и применить прочитанное к своей жизни. Вспоминал Роки, который впервые в жизни - жизни, наполненной невероятной грязью и убийствами - взял в руки книгу стихов. Хесуса, который, как и многие другие, пытался приобщиться к новому знанию, пытался Понять, что такое справедливость и свобода, не забывая при этом свое индейское наследие. Вспоминал Чарли Фоксуока, который был не меньше Хесуса далек от общения с книжным словом, но все же пытался чему-то научиться и научить других... И все они мертвы. И все книги сгорели. И ни одна из этих книг не могла бы ответить на его жгучие вопросы о справедливости, сочувствии, сострадании, честности, порядочности...

На следующее утро палата была уставлена свежими розами, гладиолусами и хризантемами в горшках. Гэс ощущал запах цветов, но не видел их - его лицо по-прежнему было скрыто под слоями бинтов.