Игорь Колосов - Экстремальный диалог

Андрей слушал ученика, вызванного к доске, изредка поглядывая на Ковалевскую. Взгляд он не задерживал, чтобы избежать зрительного контакта. Впрочем, брюнетка, кажется, и не пыталась его установить.

Она сидела какая-то вялая, сонная что ли. Перегуляла прошедшей ночью? Или, в самом деле, даже у нее бывают неважные дни?

Когда в начале урока, войдя в класс, он уловил на ее лице ехидную самоуверенную ухмылку, он мысленно спросил ее, как она будет ухмыляться после того, как он навестит ее родителей? Не произойдут ли с мимикой на ее мордашке поразительные перемены?

Сейчас, спустя полчаса ее столь необычного умиротворенного поведения, он даже начал сомневаться, стоит ли вообще выполнять задуманное? Может, она сама «устала» от собственных укусов?

Подобным сомнениям способствовало его общее состояние, благодушное и приподнятое. Перед 11 «А» он вел историю в 11 «Б» классе. И ему пришлось приложить усилия, чтобы сосредоточиться на работе, вести себя так, чтобы ученики ничего не заметили.

Они с Машей раз десять встретились взглядом, и девушка все время отводила глаза. Но не так, как будто не хотела, чтобы он смотрел на нее, скорее, она опасалась, что это заметит кто-нибудь из одноклассников. Во всяком случае, так ему показалось. Ему становилось неловко, но он не мог заставить себя вовсе не смотреть на нее. Кажется, девушка тоже волновалась, и у него возникло ощущение общей тайны.

Позже, во время перерыва, он говорил себе, что между ними ничего нет, всего лишь встретились вечером, пусть и не случайно, прогулялись, поговорили. В самом деле, почему учителю нельзя вот так неофициально пообщаться со своим учеником, даже если он противоположного пола? Андрей это понимал, но необычная вибрация внутри нашептывала, что дело совсем ни в этом.

И был еще один момент, неожиданно приятный, связанный с Машей Нетак.

Сегодня он мало думал о вчерашнем разговоре с директором. Зная себя, свою дотошность в подобных щепетильных вопросах, Андрей лишь удивлялся. Вчера, возвращаясь из школы домой, до того, как он встретился с Машей, Андрей даже не предполагал, как на следующее утро придет на работу. Как вообще сможет выполнять свои обязанности. Конечно, он бы пересилил себя, внешне вел бы себя, как и прежде, но каждое свободное мгновение он бы терзался и терзался.

Но этого не произошло. И все благодаря Маше. Она отвлекла часть его мыслей, невольно заставив его забыть о собственных неприятностях. Вернее, не забыть, скорее, ослабить их влияние. Он все помнил, но ощущения оказались притуплены.

Он сам себе поражался, но признавал, что ситуация его устраивает. И это притом, что отношений с Машей еще никаких не было, и неизвестно будут ли они вообще.

Благодаря этому даже ситуация с Ковалевской потеряла свою остроту. Казалось, Андрей после длительных ерзаний на жесткой кровати, наконец, отыскал положение, при котором стало тепло и уютно, и теперь ему хотелось лишь тишины, неподвижности, и любое движение означало потерю этого состояния. И сама Ковалевская как будто почувствовала близкую опасность с его стороны и потому негласно попросила неопределенной продолжительности тайм-аут.

Когда отвечающий закончил, Андрей на пару секунд задумался. Не молчит ли Ковалевская потому, что не было пока никаких зацепок? Если так, значит, на следующем уроке зацепки обязательно отыщутся? Получалось, откладывать поход к ее родителям все же неразумно.

Андрей незаметно качнул головой. Что если он даже насчет сегодняшнего урока ошибся? Вот поставит парню низкую оценку, и Ковалевская тут же проявит «заботу» о своем однокласснике. Поставь Андрей ту оценку, что ученик заслужил, Ковалевская, возможно, промолчит, хотя может и заявить, что учитель мог поставить высший бал. Но на это отвечающий точно не тянул.

Андрей вдруг осознал, что колеблется, идти ли к родителям Ковалевской, и потому подсознательно стремился к очередному столкновению. И в данный момент ученик, стоявший у доски, превращался в нечто вроде разменной монеты, но он ведь здесь точно ни при чем.

— Садись, Коля, — предложил парню Андрей.

И едва сдержал улыбку: он не огласит оценку, просто поставит ее в журнал. В принципе это его право.

Когда Андрей поднял голову, он заметил, что Ковалевская хочет что-то сказать. Прежде чем она заговорила, он решил, что она спросит, что он поставил в журнал. Конечно, он ответит, что не обязан перед ней отчитываться, и — скандальчик готов.

Оказалось, он ошибся в причине, хотя не ошибся в следствии.

— Можно мне выйти из класса? — пробормотала брюнетка, недовольно, почти сердито, словно Андрей сам должен был предложить ей это без напоминания.

Ни тебе «пожалуйста», ни тебе имени-отчества.

— Выйти? — переспросил Андрей.

— Да. Я неважно себя чувствую.

— Что случилось? Что-то серьезное?

Не то чтобы он был против того, чтобы отпустить ее, всего лишь проявил обычное участие к ученице. В конце концов, он стремился к тому, чтобы относиться ко всем одинаково.

— Я вам должна рассказывать подробности? Просто сказала: неважно чувствую. Если не верите, ваше право.

Он хотел прервать ее, но она не позволила, успела добавить:

— Если у меня будут критические дни, я вам что, вслух перед всем классом должна сказать?

Послышалось несколько коротких смешков, впрочем, тут же растаявших. Повисла неловкая тягучая тишина. Нет, она все-таки снова ущипнула его, хотя он готовился к этому, настраивался.

— Можешь идти, — сухо произнес Андрей.

Брюнетка прошла на выход, конечно, не поблагодарив учителя, и даже хлопнула дверью.

Тем лучше, подумал он, тем лучше. Теперь у него не осталось никаких сомнений.

Андрей оглядел ничем не примечательный девятиэтажный дом, серый, как и дома по соседству, и вошел в нужный подъезд.

Почему-то идти туда не хотелось. Что-то внутри противилось, и он посчитал, что это говорит его натура, не желающая кому-то на кого-то жаловаться. Пусть даже отчасти это и входило в его обязанности учителя.

Когда час назад Андрей звонил на квартиру Ковалевских, он беспокоился, что трубку возьмет Яна. В этом случае он опасался, что вообще не услышит ее родителей. Девочка, что и говорить, резкая, находчивая, с быстрой мысленной реакцией. Скажет, что никого нет, и что тогда делать? Еще через полчаса звонить? Так она и телефон отключить может. И он не знал, насколько у него хватит запала.

Еще Андрей опасался, что она заранее подготовит почву, чтобы все его слова не дали нужных ему всходов. В конце концов, он не директор и не классный руководитель. Так, досадная единичная помеха на пути к хорошему аттестату.

К счастью, трубку взяла мать Яны. Андрей едва не ошибся, так были похожи голоса матери и дочери. В последнее мгновение он спросил, попал ли он к Ковалевским, и когда на противоположном конце подтвердили это, Андрей уловил в голосе взрослость, которой не было у Яны.