Маргарет Мерфи - Падает мрак

Несколько мгновений Фил бессмысленно таращился на конверт, смигивая дождевую воду, потом взял в руки и, надорвав, открыл. Быстро пропитавшись влагой, конверт расползался у него в руках как мокрая салфетка. Внутри были глянцевые фотографии.

Фрэн с Тимми в коляске… Такой сосредоточенный, погруженный в себя взгляд появляется, когда она поглощена своими мыслями. Фрэн дома — снимок сделан через окно. Взяв Тимми на руки, она гладит его по спинке, лаская и успокаивая. Бартон перебрал все фотографии. Они стали липкими от дождевой воды. Последняя — Фрэн улыбается мужчине, который помог ей спустить коляску по какой-то лестнице. Этот человек стоял теперь перед ним.

— Какого черта ты это делаешь? — Голос Фила был хриплым от избытка чувств, и он внезапно вновь почувствовал себя слабым и испуганным.

Человек выпрямился, оттолкнувшись от автомобиля, уверенный, что Бартон больше не представляет угрозы, и ответил:

— Я просто делаю свою работу, приятель.

Бартон молчал в замешательстве. Дождь хлестал по голове и плечам, стекал по лицу, а он застыл, ошеломленный ужасом случившегося.

— Возвращайтесь домой, — обратился к нему человек, — и выслушайте, что вам скажет мистер Касаветтес.

Казалось, Бартон пристально рассматривает лицо незнакомца, но он не видел его. Когда незнакомец протянул руку, чтобы коснуться его плеча, Бартон яростно отшатнулся.

— Тронь меня, и я тебя прикончу, клянусь, — предупредил он, повернулся и медленно зашагал назад к дому.

Когда он вошел в гостиную, его встретил приглушенный здоровый закадровый смех американского комедийного телесериала. Бартон поднял с пола телефонную трубку:

— Ты еще там?

— Я терпеливый человек, — ответил Касаветтес.

— Терпение в тюрьме тебе еще понадобится.

— Храбрые слова, сержант Бартон. И я уверен, что Фрэн оценила бы их по достоинству. Но подумайте, сколько часов в день вы работаете, а в это время Фрэн с маленьким Тимми одна в доме.

Бартон вздрогнул, услышав имя своего сына из уст Касаветтеса. Это показалось ему непристойным и более страшным, чем все, что Касаветтес произнес до сих пор. Его зубы выбили дробь, и Фил с силой сжал челюсти.

— Я прошу самую малость, — продолжил Касаветтес тем же спокойным, рассудительным голосом. — Только немного информации. Вы — самый близкий Лоусону человек. Я хочу знать все детали расследования. — Он сделал паузу. — И я хорошо плачу.

— Не нужны мне твои гребаные деньги! — прорычал Бартон.

— Как знаете, Фил, — смиренно произнес Касаветтес. — Мне кажется, деньги вам не помешали бы. Программа «Тамбл Тотс» [8] «Тамбл Тотс» — британская развивающая программа для детей младшего возраста. по вторникам, счета от няни со среды по пятницу, да еще вторая машина, о которой вы подумываете, — для Фрэн…

Это было уж слишком! Касаветтес знал все об их жизни, знал даже, что Фрэн мечтает о машине.

У него что, свои люди даже в детской? На фотографии Фрэн улыбалась тому громиле… Боже правый! Может, она и домой его приглашала?.. Бартон тяжело сглотнул. Он вспомнил, что Лоусон рассказывал ему о Томе Портере. Тот предпочел сесть в тюрьму, лишь бы не злить Касаветтеса. Что еще? «Он настигает тебя там, где ты живешь» — там, где ты чувствуешь себя в безопасности.

— Что… — Во рту у него пересохло, и Бартон вынужден был откашляться, прежде чем смог начать снова. — Что ты хочешь?

— Я с тобой свяжусь.

Связь оборвалась, Бартон послушал короткие гудки и с трудом положил трубку на рычаг — так дрожала у него рука. Все было тихо, только слышались негромкие голоса актеров и слабые взрывы смеха. Ни звука не раздалось сверху, из спальни. Телефонный звонок, его беготня взад-вперед не разбудили ни Тимми, ни Фрэн. Так не может быть!

И он ринулся вверх по лестнице, не обращая внимания на дождь, хлеставший в холл через неприкрытую дверь, споткнулся, тяжело упал на колено, бессвязно молясь и едва ли отдавая себе отчет в том, что плачет навзрыд.

Дверь в спальню Тимми была открыта. Ночник медленно вращался, отбрасывая на стены изображения луны и звезд. Фрэн сидела, откинувшись на стуле, рука — между перекладинами кроватки ребенка. Тимми лежал на боку, один кулачок сжат, пижамная курточка задралась, обнажив круглый детский животик. Его рот был открыт, и серебристый след слюны поблескивал на щеке в свете ночника.

Бартон бросился к кроватке и схватил малыша на руки. Тимми испуганно открыл глаза, набрал полные легкие воздуха и закричал.

Фрэн пошевелилась.

— Фил? — сонно пробормотала она.

Бартон, прижимая Тимми к своей мокрой рубашке, покрывал поцелуями его горячее со сна личико.

— Ты с ума сошел?! — прикрикнула на мужа Фрэн, она проснулась и была возмущена. — Он же спал!

Тимми тянулся к ней, обеими ручонками отталкивая отца, заходясь в испуганном и сердитом плаче.

— Фил, ты меня пугаешь! — сказала она. — Отдай мне Тимми.

Бартон протянул ей сына.

— Господи, да он весь мокрый! И ты весь мокрый! Что с тобой случилось?

— Извини, Фрэн, — сказал Бартон. — Я подумал… Господи, я сам не знаю, что я подумал! — Он потер ладонями лицо, пытаясь взять себя в руки. Потянулся, чтобы погладить Тимми одним пальцем, но мальчик отшатнулся и закричал еще громче, пряча лицо на плече матери.

— Ради бога! Ты что, не видишь, что ты его пугаешь? — Фрэн баюкала ребенка, поглаживая ему спинку, шикая и успокаивая его.

Бартон неуверенно отступил назад.

— Почему здесь так холодно? — требовательно спросила Фрэн. — Ты оставил открытой входную дверь? Черт возьми, Фил, ты что, не слышишь, какой дождь?

Спустившись в прихожую, Бартон увидел, что на ковре у двери расплывается темное пятно. Подойдя к выходу, услышал, как включили зажигание, секунда — и «лексус» растворился во мраке, за пеленой дождя. Фил закрыл дверь и проверил каждую комнату, каждый шкаф, все замки на окнах, прежде чем начать вытирать пол.

Клара вдыхала аромат дикого тимьяна. Она шла по лугу, и высокая трава с тихим шелестом скользила по ее брюкам. Ветер играл травой, и она танцевала, как вода в озере, и искрилась на солнце, меняя цвет с сине-зеленого до металлически-яркого. У Клары закружилась голова, и она упала на землю и лежала, наблюдая за единственным белым облачком, что медленно ползло по прозрачно-синему небу. Закрыла глаза. Невдалеке жужжала пчела, в поисках нектара перелетая с одной розовой шишечки клевера на другую. Клара чувствовала спиной округлые головки цветка, прижатые ее тяжестью к земле, сжимала их в ладонях.

Что-то защекотало ей щеку, и она повернула голову, разглядывая цветы, колеблющиеся на ветру. Раскаленное солнце обжигало лицо.

Потом возникла предательская мысль: что-то не так. Клара сжимала стебли клевера, пока не вырвала из земли. Боясь отпустить их, она попыталась силой воображения заставить себя остаться там, на лугу, но картинка начала удаляться от нее, расплываться, и вместо травы и мягкого сладкого клевера она нащупала грязь и камень.