Сан-Антонио - Привет, святой отец!

— Кроме этого, я ничего не могу сыграть тебе, крошка! Ни «Волшебной флейты» Моцарта, ни увертюры из «Принцессы чардаша».

Она закрыла глаза. Я склонился над ней и провел ревизию ее рта. Все тридцать две штуки были на месте. Девушка буквально приклеилась ко мне и разделила поцелуй. Ну что ж, классический дебют, но, как сказал бы иной, надо входить либо здесь, либо через двери. Я развернул ее на канапе, блуждая рукой по ее телу. Прыжок через препятствие! Все идет отлично. Она сказала «нет», но по-гречески, а я не был расположен к пониманию.

Она любила. Она это говорила, она это стонала, она это кричала, утверждала, шептала, клялась, божилась, повторяла, объясняла, жаловалась.

Мы разъединились. Но вот она опять повисла на мне и заплакала у меня на груди.

— А мой жених? — рыдала она.

Каков конец, согласитесь?

— Твой жених рогат, моя нежная, — отвечал я.

Я бы очень хотел найти другое слово, чтобы обозначить то, что с ним произошло, но, честное слово, не нашел.

Тут раздался звонок телефона. Сорок две секунды назад он мог бы сломать нам кайф.

Я пошел снять трубку, думая, что это комиссар Келекимос хочет сообщить мне новости. Но это был дежурный из вестибюля.

— Мадемуазель внизу! — сказал он.

Катастрофа! Александра I прикатила раньше, чем предвиделось в моих планах. Что делать? Но вы еще не знаете всей изобретательности вашего Сан-Антонио, мои милые.

— Скажите, старина, — сказал я, — вас не интересует возможность заработать благодарность, огромную, как Акрополь? Тогда проводите эту мадемуазель в свободную комнату, уверив ее, что это моя, и скажите, что я сейчас приду.

— Хорошо, месье, — невозмутимей ответил служащий.

— Кто это? — пробормотала Александра II.

— Только что приехал мой шеф, я должен пойти отчитаться, — объяснил я, приводя себя в порядок с немыслимой быстротой.

— А я?

— Отдохни, мой цыпленок, эта кровать просто создана для отдыха.

Я провел гребенкой по волосам, смазал физиономию одеколоном (браво! «Балансьяга») и снова снял трубку, чтобы спросить у ночного дежурного, в какую комнату он отвел «вышеупомянутую особу».

— Номер 114!

— Спасибо!

Ах! Француженки, французы, какая ночь!

— А я думала, вы занимаете 69-ю комнату? — сказала мне очаровательная, торжествующая, ошеломляющая Александра I.

— Переместили, потому что в ванной тек кран.

Любопытно, я встретил ее в коридоре, направляющуюся к лифту. Что-то говорило мне, что дочь дипломата хотела смыться, пока я не пришел.

— Я не надеялся, что так рано, Александра.

— Я сослалась на мигрень. Я спешила вас увидеть...

— Спасибо за комплимент.

Она улыбнулась мне.

— У меня немного времени, вы знаете... Дедушка должен завтра взять меня в круиз на остров Церебос.

Что удивительно в этой глуши, так эти праздные задаваки, которые совершенно не желают скрывать своих похождений. Александра I, она-то уж не вспоминала ни о каком женихе. Она не говорила, что это неразумно, что ее добродетель скрежещет зубами или что у нее есть принципы.

Поэтому, пустив в ход все свои ресурсы и рецепты, я последовательно и с великолепным блеском исполнил бретонскую камнедробилку, чайник со свистком, а-пропади-все-пропадом, увлажнение сосков, енот-потаскун, игру в салки, баллистическую ракету и змею-удава. Она была довольна, посчитала, что я достоин похвального листа и почетной грамоты, и поцеловала меня.

— Ах! Эти французы, — пробормотала она, массируя свои глаза, обведенные темными кругами, — только они по-настоящему умеют заниматься любовью! Я бы чего-нибудь выпила, дорогой!

Я заказал шотландского виски и приготовил два стаканчика крепкого напитка.

— За наши любови, Александра!

Мы чокнулись, но уже не с таким удовольствием, как с предшественницей.

— У меня от наших амурных шалостей раскалывается череп. Сделай мне, пожалуйста, холодный компресс, дорогой.

Я захватил салфетку и положил ее в умывальник, пустив со всей силой холодную воду. Вот тут-то благодаря случайной игре зеркал я заметил необычный трюк... Александра I приподняла платье и сорвала со своей подвязки для чулок маленький матерчатый мешочек. Интересные у нее тайники, у этой пастушки. Содержимое мешочка молниеносно было вытряхнуто в мой бокал. Она встряхнула стакан, чтобы растворить свою микстуру, и засунула пустой мешочек к себе в бюстгальтер. У меня мелькнула мысль, мои девочки, что если бы мой ангел-хранитель не работал сверхурочно, я бы через несколько часов проснулся в морге!

Я выжал мокрую салфетку.

— Ну вот, моя прелесть, надеюсь ваша мигрень быстро пройдет.

Она приложила салфетку ко лбу и вытянулась на кровати.

— Ох! Конечно, любовь моя, — прошептала она.

Я взял свой стакан.

— Вам надо чуть-чуть выпить, — сказал я. — Виски лучше всего усыпляет головную боль.

— Чуть позже, — пробормотала она, закрывая глаза. — Но вы пейте!

Я предложил тост за нее и поднял стакан. Я видел, как ее левое веко немножко приподнялось. Она пристально следила за моими действиями и жестами.

— Интересно знать, что покажет анализ, — пробормотал я.

Она разом распахнула обе гляделки.

Я разглядывал стакан на свет лампы. Несколько крупинок белой пудры были еще видны в глубине бокала.

— Конечно, это не мышьяк, — продолжал я, — поскольку мышьяк оставляет следы, а вам бы хотелось, чтобы моя кончина казалась естественной?

Вы бы видели эту работу! Она выпрямилась на кровати. Мокрая салфетка свалилась с ее лба, но она и не думала вернуть ее на место. Она глядела на меня острыми, как иголки, глазами. Я поставил свой виски на мрамор камина. Стремительное скользящее движение! Мисс Отрава хотела переодеться в мисс Легкий ветерок! Но я предвидел такое и встал перед дверью раньше нее.

— Хе, как же, Сандра, вы не уйдете вот так, еще не все рассказано, — усмехнулся я.

Она молчала.

— Очень хорошо, тогда я беру инициативу, подруга. Тебе остается только отвечать на мои вопросы. Начнем с тех двух моряков, которых ты ездила искать в госпиталь.

— Я не понимаю, о чем вы говорите!

— А это, — сказал я, дав ей затрещину, способную сломить сопротивление слона, — это ты понимаешь?

Она качнулась и упала на ковер. Я подавлял в себе угрызения воспитанного человека.

— В холле отеля есть полицейский, — сказал я ей. — Если не будешь говорить, девчонка, я тебя засажу за решетку, ясно?

Я приблизился к телефону и положил руку на трубку. Девушка поднялась и стояла, опустив голову. Я думал, она побеждена, но как же я ошибался! Она бросилась к камину, и не успел я ей помешать, схватила отравленный стакан и. выкинула его в открытое окно.