Иэн Рэнкин - Музыка под занавес

Она покачала головой:

— Как это похоже на тебя, Джон!.. То, что ты рассказал, было очень давно, но промолчать ты, конечно, не мог. Тебе непременно нужно было вывалить все это на меня!

— Я надеялся, что ты отпустишь мне грехи.

— Боюсь, ты обратился не по адресу. — Шивон замолчала. Плечи ее поникли, потом она глубоко вздохнула. — Одна из сестер сказала, ты явился сюда сразу после субботней вечеринки, пьяный…

— Ну и что?

— Оказывается, здесь был еще один детектив…

— Инспектор Стоун. — Ребус кивнул. — Он боялся, что я могу добить нашего пациента — отключить аппаратуру, перерезать воздушный шланг, просто сломать ему шею.

— Ты, как всегда, прешь напролом. Неужели так трудно схитрить, Джон?

— Ты хочешь сказать, что я веду себя как слон в посудной лавке?

— Это уж тебе решать.

Ребус немного подумал.

— Нет, — сказал он наконец. — Не как слон, а как бык. Бык, который сумел удрать от топора мясника.

Он поднялся. Шивон тоже встала и смущенно смотрела, как Ребус склоняется над телом Кафферти, от всей души желая, чтобы он очнулся.

— Ты действительно расскажешь ему, что все это сделал Гудир? — спросила она.

— А что, у меня есть варианты? — спросил Ребус, не поворачивая головы.

— Предоставь это мне, — сказала она, беря его под локоть и слегка подталкивая к двери. — Я обещаю, этот маленький говнюк свое получит. Времена изменились, теперь никто не станет его покрывать или делать вид, будто ничего особенного не случилось.

— Кстати, — встрепенулся Ребус. — Вчера я побывал у Андерсонов…

Шивон воззрилась на него в немом изумлении.

— Ты побывал у… Зачем? Они же наверняка знают, что ты больше не работаешь в полиции.

— Их дочь на днях вернулась домой из колледжа. Знаешь, она действительно очень похожа на Нэнси.

— Ну и что?

— Ничего. Я вызвал Роджера Андерсона на улицу и сказал ему, что, по моему мнению, в тот вечер, когда убили Федорова, он узнал Нэнси. Узнал, потому что видел ее на записи… Это давало ему ощущение власти, которым он наслаждался, — вот почему Андерсон никак не мог оставить Нэнси в покое. Зато ему очень не понравилось, когда я намекнул, что все дело, возможно, в сходстве Нэнси и его собственной дочери… — Воспоминание заставило Ребуса улыбнуться. — Ну а когда я сказал, кто была девушка в ванной…

Он бросил еще один взгляд на Шивон и осекся. Ему было совершенно ясно, какой вопрос она сейчас задаст, и она действительно его задала:

— На какой записи, Джон?

Ребус сделал вид, будто поперхнулся. Шивон терпеливо ждала.

— Ах да, я забыл — я ведь тебе не рассказывал…

Он отворил и придержал для нее дверь, но Шивон не двинулась с места.

— Расскажи сейчас, — сказала она.

— Зачем мне взваливать на тебя лишнюю тяжесть? Поверь, Шив, тебе лучше об этом не знать.

— Ничего, как-нибудь переживу. Ну?..

Ребус набрал в грудь побольше воздуха и уже раскрыл рот, когда один из стоящих в палате приборов пронзительно запищал. Шивон и Ребус обернулись. Ни тот ни другая почти ничего не понимали в медицине, однако им было совершенно ясно, что означает ровная прямая линия на одном из мониторов рядом с койкой Кафферти.

Оттолкнув Шивон, Ребус ринулся обратно в палату. Взлетев на койку, он почти оседлал вытянувшуюся на ней неподвижную фигуру и, упершись обеими руками в грудную клетку Кафферти, начал ритмично ее сдавливать.

— Искусственное дыхание! — крикнул он Шивон. — Изо рта в рот, на счет «три». И р-раз!..

— Врачи уже бегут, — отозвалась она. — Предоставь это им!

— Будь я проклят, если дам этому подонку сдохнуть и оставить меня с носом!

Вылетевшие у него изо рта капельки слюны попали на лоб Кафферти. Ребус положил ладони одна на другую и продолжал массаж. Счет шел на секунды. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три… Он знал, что непрямой массаж сердца в сочетании с искусственным дыханием часто помогает, хотя в процессе реанимации пациенту легко можно сломать ребро-другое.

Сильнее, приказал он себе. Сильнее!

— Только посмей, сволочь!.. — прошипел он сквозь зубы, и медсестра, первой вбежавшая в палату, в испуге отпрянула, решив, что эти слова относятся к ней.

Кровь шумела в ушах, почти оглушая Ребуса, но сейчас он мог думать только об одном: я не дам тебе умереть спокойно, умереть сейчас!

Не будет тебе никакой «чистой, целительной смерти».

Не надейся…

Раз, два, три. Раз, два, три.

Не может все закончиться парой плюх от Гудира после всего, через что мы прошли!

Раз, два, три.

Раз, два, три.

Нет!

Должен быть шум.

Должна быть драка.

Должна пролиться кровь…

Раз, два, три.

— Джон?..

Раз, два, три.

— Джон! — Казалось, голос Шивон доносится откуда-то очень издалека. — Остановись, хватит! Все в порядке…

Аппарат возле койки снова спокойно мурлыкал, по экрану ползла зазубренная кривая. Ребус вздохнул и рукавом вытер с глаз пот. Голова кружилась, в ушах по-прежнему шумело, и он не мог понять, хорошо это или плохо. Двое врачей, санитар и медсестра помогли ему спуститься с койки Кафферти, иначе бы он просто упал.

Почувствовав под ногами твердый пол, Ребус перевел дух.

— Он будет жить? — услышал он свой собственный взволнованный голос. — Скажите, теперь он будет жить?..

«Неаrt of Midlothian» («Сердце Мидлотиана») — шотландский футбольный клуб со стадионом в Эдинбурге. (Здесь и далее — прим. перев.)

Здесь: услуга за услугу (лат.).

Протестное голосование — голосование за кандидата, не имеющего шансов быть избранным, в знак протеста против других кандидатов.

Свенгали — гипнотизер, герой романа «Трильби» Джорджа дю Морье, подчиняющий других своей воле.

Три девятки (999) — в Великобритании телефонный номер для вызова полиции, скорой помощи или пожарной команды.

Трясуны — разговорное название религиозной секты в США и Канаде. Название связано с тем, что молитвенные собрания членов секты сопровождаются лихорадочными телодвижениями.

Цифровая аудиокассета формата DAT — небольшая кассета с магнитной лентой шириной 4 или 8 мм для высококачественной цифровой записи и воспроизведения как звуковых сигналов, так и данных.

Круглая башня, или Xаб — одно из самых известных зданий современного Эдинбурга, бывший собор, где ныне проводятся музыкальные фестивали.

Здесь: способ совершения преступления (лат.).

Королевская миля — четыре следующие друг за другом улицы в центре Эдинбурга, протяженность которых составляет шотландскую милю (около 1,8 км).

Здесь: решающий удар (фр).