Наталия Левитина - Стопроцентная блондинка

– Я подруга, – гордо заявила Настя. (Как-никак, Атаманов раз двадцать поцеловал ее в нос, щеку и шею. И даже три раза – в губы. Естественно, теперь она приходится художнику подругой. Пусть он пока думает иначе, но все равно.)

– Понятненько. Подруга. И давно?

– Давно подруга?

– Нет. Давно ли здесь проживаете?

– А что – нельзя?

– Да почему же… На здоровье…

Лейтенант Воробьев пристально вглядывался в Настино лицо. «Я ему понравилась, – поняла Настя. – Любуется… Конечно, я сейчас, наверное, как наливное яблочко!»

– Пьет?

– Кто?

– Ваш друг Атаманов.

– Вовсе нет! – обиделась Настя. – Что вы о нем как о каком-то алкоголике спрашиваете?

– Ну… Не обижает вас?

– Нет! И хватит вмешиваться в нашу личную жизнь!

– Да я так, по службе, – виновато улыбнулся лейтенант, и Настя сразу раскаялась.

«Фу, какая я грубиянка!» – подумала она.

– На гору не лазили? – Милиционер кивнул в сторону горы, возвышавшейся прямо за домом.

– Нет.

– И не надо.

– А почему? С вершины, говорят, открывается чудесный вид на озеро.

– Да нужен вам этот вид? Вы картины Атаманова рассматривайте, и достаточно. У нас с этой горы несколько человек улетело. Поэтому я и беспокоюсь.

– Я не улечу, – пообещала Настя.

«Какой милый лейтенант! Протопал три километра пешком, чтобы оградить меня от опасности! А говорят – коррупция, оборотни в погонах… Да, наверное… Но и нормальные, честные парни в милиции тоже работают!»

– В поселок ездите, в город? – продолжал допрашивать Воробьев.

– Да, за продуктами.

– А на чем?

– У меня машина.

– Хорошо водите?

– Конечно, – без промедления ответила Настя. (Она и не вспомнила о том, как много раз долбила «нексию» о посторонние предметы, встречавшиеся ей на пути не иначе как по недоразумению, – столбы, бордюры, другие машины. По ее мнению, водила она классно.)

– Когда опять поедете в город, будьте осторожны на Западном шоссе. Знаете тот поворот?

– Да, знаю.

– Там постоянно кто-то разбивается.

– Да, я слышала.

– Вы помедленнее, повнимательнее…

– Да, спасибо. Вы очень заботливы, Сережа.

Лейтенант смутился. Ему было приятно услышать ласковое Сережа из уст красивой блондинки.

– Я вам напишу телефон. Звоните, если что.

– Зачем? – удивилась Настя.

– Нет, возьмите, – настойчиво попросил лейтенант. – Здесь все может случиться.

Он сделал упор на слове «здесь».

– Что здесь может случиться? – заволновалась Настя. И в одно мгновение вдруг вспомнила о странных взглядах, посылаемых ей вслед жителями поселка. – А?

– Мало ли. Вы тогда сразу звоните мне. И это…

– Что?

– С Атамановым поосторожнее…

– Почему?

– Ну… Художник все-таки… Богема. А они все ненормальные…

– Знаете, у вас, безусловно, сформировалось ошибочное и предвзятое мнение об Андрее! – холодно заметила Настя.

– Ладно, побегу. Замерз, – признался Воробьев. – До свидания, Анастасия Николаевна!

«Анастасия Николаевна! – поразилась Настя. – Разве я назвала ему полное имя? Вроде нет… Откуда он… И что это за намеки насчет ненормальности Атаманова?..»

На крыльце появился властитель дум местного населения в целом и Анастасии – в частности. Выглядел расхристанно – небритая рожа, спутанные волосы.

Он необыкновенный!

На Атаманове были рваные джинсы, тонкий джемпер и сланцы на босу ногу. Самое то для прогулок по февральскому морозцу.

– Оп-па! – вскричал он и почесал живот, просунув руку под джемпер. – Прелестное дитя, ты убрала весь снег!

– А надо было оставить тебе пару тонн?

– Устала, наверное?

– Да не очень, – соврала Настя.

– Полезли на гору, – предложил вдруг Атаманов. – У меня пленэр [10].

– Какой пленэр? – изумилась Настя. – Мороз пятнадцать градусов!

– Ну просто прогуляемся. Согласна? Это нетрудно, не бойся. Там фантастический вид!

– Ура! – сказала Настя. – Полезли. Ты прямо так или наденешь что-нибудь?..

Подъем на вершину занял минут десять – они карабкались вверх по склону, цепляясь за стволы сосен.

И вот перед ними открылась великолепная картина – внизу, блестя на солнце снегом, лежало озеро, а вокруг громоздились красноватые стены гор.

– Осторожно! – крикнул Атаманов и схватил девушку за куртку. – Куда ты? Упадешь!

Настя собиралась заглянуть вниз, в пропасть.

– Я это уже видела. На твоей картине! – вспомнила она. – На выставке. Только на картине пропасть гораздо глубже и страшнее.

– Но и этой хватит, чтобы раздробить череп, – внезапно помрачнел Атаманов. – Улетишь, и все. Иди сюда.

Он отогнал девушку от края и потащил обратно, вниз.

– Давай еще тут постоим! – засопротивлялась Настя. – Как красиво!

Но у художника, очевидно, напрочь испортилось настроение. А когда запыхавшаяся альпинистка вдруг спросила, кто такая Дина (о второй картине она вспомнила по ассоциации с «Бездной», так как на выставке два полотна висели рядом), Атаманов налился свинцовой тяжестью, как грозовая туча.

«Возможно, я слишком много болтаю, – расстроилась Настя. – И ведь прекрасный выдался день! А я все испортила своими вопросами!»

– Наверное, мы никогда больше не увидим нашего драгоценного Рексика! – плаксиво сказала Люся. Она захлопнула дверь.

Только что им была предъявлена для освидетельствования овчарка. Собаку привел парень, по телефону утверждавший, что экземпляр точь-в-точь соответствует параметрам, указанным в объявлении. В результате беглого осмотра Мария пришла к следующим заключениям:

а) это не Рекс;

б) и это не веселый подросток, каковым являлся Рекс Здоровякин, а престарелая матрона;

в) непонятно, на что надеялся посетитель.

Посетитель надеялся на вознаграждение.

– Да вы на морду посмотрите! – воскликнул он, вынимая из кармана объявление с фотографией Рекса. – Одно лицо!

– Да, что-то есть, – вставила Люсьен. – Наверное, это его мама.

– Так, вы свободны, – дипломатично завершила аудиенцию Мария. – До свидания.

Парень с собакой ушел, а Люся распустила нюни. Ясное дело, жизнь без Рекса утратила краски, но у Маши не было никаких желаний выслушивать стоны гувернантки.

– Ты вроде бы собиралась в магазин?

– Да, уже иду. Ах, Марья Анатольевна, вижу, вы все еще злитесь на меня! Поверьте, мне так стыдно! И как же я забыла передать вам слова Ильи Кузьмича! Но когда мне позвонила мама и сказала, что ей плохо, я совершенно…

– Люся, иди, – сморщилась Маша. – Я не злюсь.

Она нарисовала в уме следующую картинку: Люся висит на пальме вниз головой, а обезьяны забрасывают ее кокосовыми орехами. И Маше сразу стало легче. Нет, по-другому: бескрайний океан, и в центре – утлый плот с привязанной к нему домработницей, жестоко страдающей от палящего солнца и обезвоживания. Да, хорошо. Славно.