Наталия Левитина - Стопроцентная блондинка

Потом Люся славно посидела в кафе на первом этаже кинотеатра. Она растратила на десерты, кофе и коктейль все деньги, выданные Машей на покупку лекарств.

И только глубоким вечером универсальная помощница Здоровякиных добралась домой. Она занимала одну комнату в коммуналке и жила одна. Ни мамой-инвалидом, ни маленьким братом Люся не была обременена. Ее мать – крепкая, горластая крановщица – обитала на другом конце города и виделась с дочерью от силы раз в два месяца.

Если ледяной душ, устроенный Платоновым, заставил Настю критически взглянуть на свое существование, то сейчас она вновь плыла по течению. Анастасия опять попала в комфортную среду, не располагающую к самоанализу. Зачем? Все было прекрасно. Ну, почти.

Открытие персональной выставки для Атаманова совпало с открытием Анастасии – так Колумб открыл новые земли, а Магеллан – новый путь. «А теперь скажите мне, что внешность и шмотки – не главное! – думала Настя. – Да, не главное. Но если ты плохо одета и лохмата, как дикобраз, ни у кого и не возникнет желания узнать твою истинную ценность. Искусство самопрезентации – великое дело».

Действительно, после вечеринки в «Фонтенуа» художник сделал огромный шаг в сторону Анастасии. Даже не шаг, а кенгуриный прыжок. Когда они ехали домой, прижавшись друг к другу на заднем сиденье автомобиля, Атаманов попытался узнать, кто же у него работает.

Настя, слегка запинаясь, изложила ему свою грустную историю.

– Ну, извини, – сказал Атаманов. – Когда я приглашал в дом экономку, я не рассчитывал на королеву в изгнании. Но приятно, что и говорить, под видом бижутерии получить настоящий бриллиант. Чаще бывает наоборот.

Сравнение с бриллиантом польстило Насте и усилило ее эйфорию.

Всю дорогу домой Атаманов обнимал и целовал бриллиантовую экономку. Правда, в пункте назначения сладкая парочка синхронно вырубилась, едва добравшись до дивана.

Наутро, обнаружив себя в объятиях Атаманова (при полном параде, в мехах и жемчугах), Настя долго лежала не двигаясь. Во-первых, наслаждалась близостью тяжелого, мускулистого тела художника. Во-вторых, ждала, когда он откроет глаза, увидит подругу и начнет осыпать поцелуями.

Но тщетно! Атаманов и не думал просыпаться. Настя поняла, что скорее она обзаведется синдромом сдавливания мягких тканей, чем дождется его пробуждения. И тихонько выбралась из-под массивной туши Атаманова.

Стрелки часов подбирались к двенадцати. Настя готовила обед и вспоминала, как художник целовал ее в машине. При этих воспоминаниях на нее накатывали горячие волны. Или это шел жар от плиты?

«Да, да, да! – думала Настя. – Ну наконец-то его проняло! Вероятно, он и раньше питал ко мне симпатию, но не хотел укладывать наши отношения в пошлую схему «господин – прислуга». Он на корню давил полыхавшее в сердце чувство! Сейчас он проснется, и между нами все решится!»…

Андрей не стал обедать. Появившись в кухне, он буркнул что-то нечленораздельное, аккуратно – взяв за плечи – отодвинул от холодильника Настю и, добравшись до бутылки, долго булькал минералкой. А потом заперся в мастерской и не выходил оттуда целые сутки.

«Творческая личность, – едва не плача, объяснила себе Настя. – Большой оригинал. Его трудно понять…»

– Извини, я, кажется, позволил себе лишнего, – хмуро бросил Атаманов, когда они встретились вновь.

– Ничего страшного, – убито пробормотала Настя. Она искала его взгляд, но художник смотрел в сторону.

– Ты же понимаешь, я был пьян.

– Не стоит оправдываться…

А если бы он не был пьян?

Он не рискнул бы прикоснуться к ней губами?

Неужели она ему противна?

– Я плохо помню тот вечер, – соврала Настя. – Но вроде бы у нас все было прилично.

– Да, прилично, – повеселел Атаманов. – Знаешь, я так плодотворно работал эти сутки. Поймал вдохновение. Наверное, ты моя муза.

– Муза?! – вскинулась Настя.

Из ледяной воды – в огонь.

Арктическая вьюга, а после – африканский зной.

И наоборот.

«Я не выдержу!»

– А чего мы сегодня будем есть? – вспомнил Атаманов. Он весело улыбался, глаза блестели.

Да, его настроение менялось мгновенно. Но Настя решила терпеть. Она уже располагала опытом сосуществования с незаурядной личностью – Платонов тоже бывал то резок, то ласков. «Ладно, я подожду», – подумала она. Ее сердце замирало при взгляде на Атаманова. Он очень ей нравился, нравились его дом, заснеженный лес, морозный воздух, белки. Невесомая, переливающаяся вуаль влюбленности окутывала для Насти все вокруг.

Итак, всего через четыре месяца после расставания с Платоновым она очутилась рядом с другим мужчиной, не менее значительным и успешным. И возможно, со временем этот мужчина поймет, как ему повезло…

Настя вышла на крыльцо. Всю ночь за окном бушевала февральская вьюга, и дом замело, как полярную станцию. Следовало взять в руки лопату и приниматься за работу. Но теплилась надежда, что художнику захочется размяться и он в два счета уберет весь снег.

Через час надежда умерла: Атаманов приклеился к компьютеру в гостиной, гоняя по плоскому монитору какие-то яркие пятна – наверное, проектировал коллаж. Муза на цыпочках подкралась с завтраком, оставила поднос на столе и пошла во двор…

Через полчаса Настины щеки запылали, из-под капюшона выбились золотые пряди, а по спине под свитером потекли капли пота. Но ей было весело, она ощущала себя здоровой и бодрой. Предчувствие любви заставляло ее кровь возбужденно метаться по венам. В каких-то пяти метрах от нее, за стеной дома, сидел у компьютера художник – своенравный, непонятный. И это грело Настю даже больше, чем энергичные упражнения с лопатой.

– Здрасте! – крикнул кто-то у ворот.

Парень в милицейской куртке и ушанке с кокардой с интересом наблюдал за Настей сквозь ажурную решетку. Он тоже раскраснелся, поскрипывал снежком и выпускал клубы пара, как дракон.

– Здравствуйте, – удивилась дворничиха посетителю в форме. – Вы к нам?

– Лейтенант Воробьев из Саманкульского РОВД, – представился парень. – Вот, мимо проходил. Сергей.

– Анастасия. Очень приятно.

Настя задумалась. От поселка поляну отделяли три километра. И если дом Атаманова для лейтенанта – всего лишь перевалочный пункт, то сколько же километров он собрался протопать по морозу? И куда, вообще, он держит путь? Дальше – только горы…

– Вы пешком? – уточнила Настя.

– Угу, – радостно кивнул милиционер. – Решил художника проведать.

– А-а… Заходите.

– Да не стоит. Вы мне сами скажите, как дела, то-се. Все нормально? Бандиты какие-нибудь не беспокоят?

– Не-ет… А что, должны?

– Лучше не надо. Вы-то ему кем будете?