Екатерина Лесина - Счастливый доллар

Валить надобно. Чутье, которое прежде не подводило, орало об этом в оба уха, заглушая Олегов бубнеж. И добавляло, что лучше бы вообще из города. На отдых. На месяцок-другой-третий.

– Другого найму, она его вычислит, переспит и на свою сторону перетянет. А с тобой уже спала. И любовью к ней ты переболел.

– Ага, как ветрянкой.

– Именно. Ветрянкой. Хорошо, если не сифилисом. Шучу, хотя… кто знает. Она у нас девица вольная. Короче, вот тебе задаток, – он долго шарил в карманах твидового пиджака и, достав перетянутую черной резинкой пачку купюр, швырнул на стол. – Десять штук. Поможешь избавиться от стервозины, еще двадцать дам.

Купюры в пачке были нарядно-зеленые, с характерными медальонами американских президентов. И тогда голос разума – дела твои и так печальны, а откажешься, станут еще печальнее – заглушил вопли инстинкта.

Приличия ради Семен поборолся с собой – секунд десять, а может, и все двадцать, – но деньги взял.

– И что ты хочешь узнать? – голос дрогнул. Подумалось, что если этот неуклюжий-твидовый, уже пьяненький способен за просто так десять штук выкинуть, то сколько же у него в запасе имеется?

– Все. Куда ходит. С кем встречается. О чем разговоры разговаривает. В каких позах трахается… фотки опять же. Фотик есть?

– Есть.

Кивок, уже медленный, вальяжный. Не собутыльник – хозяин. А и пусть. Цену, говоришь, за родину не ту предлагали? Может, и правда, не ту.

– Вот. Ну тогда ходи по пятам и докладывай. И в прошлом покопайся. Хорошенько так покопайся. Без стеснения. Ясно?

Куда уж яснее. Деньги жгли карман, водка – желудок. И алкоголь, выветриваясь из головы, пробуждал к работе разум.

– Как ей объяснишь, что со мной встречался?

– Никак. Я ее поймал, когда она свиданку назначала.

– Здесь?

Кивок. Пристальный взгляд – теперь очень даже выразительный, с пожеланием сдохнуть.

– Поскандалил. И разбираться вот полез. С тобою, значит. Я иногда ее хахалей гоняю, да… знает. Подозревать не будет. Так что действуй, друг Семен Семенов. Это тебе для начала.

Из второго кармана появился желтый конверт с жирными пятнами. Внутри прощупывались бумаги.

– Только аккуратно. Все ж опасная она штучка…

Опасная. Это Семен понял, когда – и недели после встречи не прошло – обнаружил в квартире труп. А потом и Варенька появилась. С пистолетом.

Умирать на асфальте было больно и удивительно. Семен все не мог поверить: неужели и вправду конец? Вот так?

За что?

Варенька остановила такси в квартале от места. Рассчиталась, не торгуясь. Нырнула в переулок – крысиная нора в каменном сыре района. Шла быстро, едва сдерживая себя, чтобы не бежать. Поворот. Переход. Снова поворот. Вот и рыжая туша дома. Стоит, чтоб ему… старый, с облезшей чешуей штукатурки, под которой видна кирпичная кладка. Крыша покатая, с будочками голубятен и флюгером-петухом, что еще вертится, пытаясь поймать несуществующий ветер.

Второй подъезд, второй этаж. Деревянная дверь поблескивает лаком. Черный глаз замка. И чуть выше второй. И третий.

Параноик несчастный!

Дверь открывалась тяжело, с прошлого раза провисла еще больше и теперь застревала в мягком ковре. Ну да Варенька худенькая, и в щелочку протиснется. И даже материться не станет.

– Я пришла! – громко крикнула она с порога. Не хватало, чтоб этот урод запаниковал и палить начал. – Эй, слышишь? Я пришла!

Тихо. Иллюзия пустоты. Рыжее пятно ковра заканчивается через два шага, обнажая глянцево-блестящий пол. Плитка мелкая, змеиной шкурой, и каждая чешуйка отражает свет единственной лампы.

Варенька натянула бахилы и пошла по коридору. Пустота кухни – стол, комод и плитка с черной кастрюлей, которая стоит фальшивой декорацией. Комната с диваном и цветастым покрывалом из газет. В горшке умирает китайская роза, а со стен серыми плетьми свисают лианы.

Он сидел в третьем, самом дальнем из нор-помещений. Прислонившись к батарее, дышал дымом в узкую щель балконной двери. Не повернулся даже. Только рукой махнул – садись. Варенька села. На пол. Неудобно, но лучше его не злить, и так нервничает.

Она видела, как перекатывается под щекою мышца-желвак, словно он сунул в рот яблоко и теперь дразнился. Нет, не дразнился – всерьез. Вон губа подрагивает, и веко тоже, и острый кадык над разодранною горловиной майки. И мизинец со спекшимся кровяным пятном вместо ногтя. Содрал? Сгрыз от ярости?

– Ты его упустила, – наконец, сказал он, стряхивая пепел на светло-золотой дубовый паркет. – Взяла и упустила!

– Нет.

– Да.

– Прости. Я… я действительно виновата. Я не думала, что он может куда-то сбежать… и он вернется! Просто сорвался… бабы… запой… я у Сережки спрошу, но…

– Тебя поставили смотреть, чтоб он не срывался. Где ты была?

– В квартире. А потом в подъезде. И на стоянке под желтым колпаком света.

Мошки пляшут клубком пыли, выкидывают коленца, раздражая Вареньку. В глаза лезут. И жжется. Она долго копошится, пытаясь подцепить черное тельце ногтем, освободить глаз, а потом боль проходит сама.

Вовремя, ведь из подъезда выходит Семен. Долго возится у машины, укладывая тело в багажник, и Варенька ждет.

Она, в отличие от прочих, умеет ждать момента.

И умеет стрелять так, чтоб подстрелок не умер, но и не ушел далеко. Семен спрячет Олега, а Варенька – Семена. Виноватых не останется, а жить будет легче.

– А если не вернется? – выслушав ее сбивчивый рассказ, ответил человек. – Если он соскочить решил? А заодно сдать нас. Его надо найти. Понимаешь?

Он дернулся и оказался вдруг рядом, слишком близко, чтобы Варенька успела убежать. Пальцы вцепились в лицо – жесткие и теплые, с запахом олифы, – притянули близко. Губы коснулись губ. Захватили. Потянули. Резанули укусом.

– Если Олег решил свалить, останови его.

Шепот. Варенька кивнула бы, если бы он разрешил. Но нет, держит, не отпуская.

– Или вы это вместе придумали, а? Ты поэтому его отпустила? Признавайся, маленькая дрянь.

– Нет!

– Ты хотела предать меня?

– Нет!

– Избавиться? Тебе надоело?

– Нет! Отпусти! – Варенька вырвалась, ударив его по руке. Не разозлился – рассмеялся и лег на пол. Теперь спокоен. Надолго ли?

– Я тебе верю. А знаешь, почему? Потому что ты со мной повязана. Вы все со мной повязаны. Навсегда. Так ведь?

– Так.

Пальцы нащупывают серебряную монету в кармане. Навсегда. Это долго. Слишком долго даже для ее терпения. Ничего, игра началась, и Варенька непременно выиграет.

Нужно лишь найти Семенова и зачистить след.

– Нужно с Олеговой девкой поговорить, – сказала Варенька. – Пусть Антошка ее расспросит.

– Хорошо.

– Только сделайте так, чтобы меня с ее исчезновением не связали…

– Умница, девочка, научилась думать.

Ты себе и представить не можешь, как хорошо Варенька научилась думать.