Елена Донцова - Дочери страха

– Мне нужно с вами поговорить! – в лицо алкашке заорала Ульяна.

Женщина открыла глаза и несколько секунд созерцала Улю тупым немигающим взглядом. Потом вдруг сказала:

– А, явилась все-таки! Не смей мне мешать, иди на свое место, или схлопочешь от меня.

Она мотнула головой куда-то в сторону окна. Уля присмотрелась: там стояло нечто вроде самодельной ширмы. Девушка подошла ближе. За ширмой оказался топчан, застеленный чистым, но ветхим бельем. Ширма стояла углом, захватив и часть окна. На подоконнике лежали книги. Тут же на нескольких гвоздях, вбитых прямо в стену, висела одежда. Внизу составлены друг на дружку несколько ящиков. В них стопками было сложено белье, лежали вещи: щетка для волос, пластиковая косметичка, банка с кремом. Молча озирала Уля жалкое обиталище своей соперницы. И планы, один другого коварнее, рождались в ее измученном мозгу.

Ноги уже отказывались держать. Уля присела на край топчана, посидела минут пять. Отвратительного запаха она больше не ощущала, наверное, привыкла. Вот есть хотелось зверски, но не было сил куда-то идти добывать еду. Да и за окном стояла такая темень, будто не в городе она, а где-то в лесу. Уля положила голову на подушку, свернулась калачиком и натянула одеяло на голову, как женщина за ширмой. Через минуту она уже спала глубоким и почти спокойным сном.

Под утро сон Ульяны стал не так крепок. Она услышала, как открылась дверь в комнату, и сразу проснулась. Спина тут же взмокла от страха. Крадущиеся шаги приближались к ширме. Судя по храпу, женщина своей дислокации не меняла, значит, в комнате находился кто-то чужой. Возможно, это вернулся домой ее сгинувший сожитель. Но почему он идет именно сюда?

То, что в комнате горел свет, только ухудшало дело. В темноте она могла бы затаиться или даже залезть под топчан. А так она лишь накрылась одеялом с головой и старалась не шевелиться. Шаги остановились у самой ширмы. Вот ткань зашуршала, и Уля всей кожей ощутила, как чьи-то глаза рассматривают ее через щель.

Она больше не могла выносить эту пытку страхом! Вспомнив, что в комнате все-таки есть хозяйка, Уля рывком села на топчане, скинула с себя одеяло и заорала:

– Тетенька! Помогите!

Но тут кто-то огромный разом снес ширму, навалился на нее сверху, сгреб вместе с одеялом и потащил прочь из комнаты.

Утром за завтраком экономка сообщила Лизе, что в первой половине дня ожидается приезд хозяина. Девушка, только что с аппетитом уминавшая блинчики с джемом, поникла, отодвинула тарелку. У нее разом задрожали руки и губы.

– Да ты не бойся, Лизонька, – огорчилась и Любовь Петровна. – Я, наоборот, порадовать тебя думала. Ведь пришло время тебе поближе познакомиться с родным отцом. А ты такая умница и красавица с этой новой прической, Рэм Григорьевич наверняка будет тобой доволен.

«Зачем он приезжает? – тоскливо рассуждала Лиза, в одиночестве бродя по комнате. – Неужели все кончено и мне придется уехать из этого дома? Что делать, если он скажет, что все это был только розыгрыш, наука для его настоящей дочки? Рассказать всю правду о себе и попросить хоть какое-нибудь пристанище для нас с Сонечкой? Все говорят, что он неплохой человек, помогает талантливым юношам и девушкам, у которых нет средств на учебу. Но нам-то он с какой стати станет помогать? Хотя, может, я тоже талантливая: сыграла же роль его дочери…»

Так, между надеждой и отчаянием, и провела она пару часов до приезда хозяина. Даже сумела сама уложить волосы в новую непривычную прическу и переодеться.

Экономка позвала в гостиную. Рэм Григорьевич поднялся ей навстречу, и Лиза со страхом вгляделась в его лицо, желая прочитать там свою участь. Мужчина старался выглядеть оживленным, но лицо его оставалось застывшим, глаза смотрели устало и отстраненно. У Лизы внутри все оборвалось. Нет, этот человек совсем не похож на счастливого отца. А ей так хотелось, чтобы он в самом деле оказался ее отцом!

– Как тебе здесь живется, Лиза? – наигранно веселым голосом спросил Рэм Григорьевич. – Никто не обижает?

– Нет, что вы! – испугалась девушка.

– Ну а как вообще… привыкаешь?

– Привыкаю.

– Выглядишь отлично, – одобрил мужчина. – Совсем другая, чем при нашей первой встрече, просто не узнать. Прическа тебе эта очень идет. В глазах жизнь появилась. Любовь Петровна говорила, ты интересовалась семейными фотографиями?

Лиза густо покраснела и кивнула.

– Тебе, наверное, все это кажется странным пока. Если хочешь, мы как-нибудь вместе посмотрим альбомы, я расскажу тебе о нашей семье, обо всем… что тебе будет интересно.

Лиза сидела, низко опустив голову, мучаясь от собственной неловкости. Этот человек сделал для нее столько хорошего, одним мановением руки переменил ее жизнь… почему же в его присутствии она цепенеет и не может сказать ни слова, даже глаз на него поднять? И ведь нельзя сказать, что он ей неприятен, как в день первого знакомства. Под подушкой у Лизы хранилась фотография Рэма Григорьевича и Надежды Сергеевны. На черно-белом снимке они, совсем еще молодые, стояли, держась за руки, рядом с колесом обозрения. Вечерами, заперев плотно дверь, она подходила с этой карточкой к зеркалу, подолгу вглядывалась в свое лицо, стараясь найти схожие черты. Иногда это удавалось. Тогда она старалась представить себя третьей на снимке, маленькой девочкой, держащейся за руки этих счастливых взрослых людей. Но ничего не получалось. Наверное, потому, что Лиза совсем не представляла себя ребенком, а детских снимков у нее никогда не было.

Виновато покосилась она на мужчину. А тот вдруг огорошил ее словами:

– А сейчас, если ты не возражаешь, тебя осмотрит наш семейный доктор. Я привез его с собой.

У Лизы от этих слов сердце оборвалось и со свистом рухнуло в пятки. Первая мысль была: «Доктор сразу поймет, что у меня есть ребенок!»

– Зачем доктор, я ничем не болею… – проговорила она растерянным голосом.

– Так нужно, Лиза. Предстоит целый ряд экспертиз, но тебе не о чем волноваться. Это просто необходимая процедура.

– Я понимаю, – чуть приободрилась Лиза. Кажется, для экспертизы требуется только анализ крови.

– Вот и умница, – одобрил мужчина и быстро заходил взад-вперед по комнате.

Лиза видела, что и ему нелегко дается общение с ней. Вот Рэм Григорьевич остановился и спросил:

– Скажи, тебе что-нибудь нужно? Может, что-то заказать, такое, что сама не можешь купить?

– Спасибо, у меня все есть.

– Может, тебе нужна личная горничная? Любовь Петровна у нас дама серьезная, возможно, ты стесняешься ее?

– Нет, ну что вы.

– Точно ничего не хочешь?

«Хочу, чтобы Сонечка жила здесь со мной», – подумала Лиза и отрицательно замотала головой.

– Ну, хорошо, ты всегда можешь мне позвонить, если что понадобится, – проговорил Рэм Григорьевич и пошел к двери.