Николай Зорин - Сестра моя – смерть

У двери томились остальные – Каролина с моей курткой в руках, Илья Бородин, чем-то ужасно рассерженный, Андрей Никитин, совершенно измученный, какой-то смутно знакомый парень на костылях… Да это же Любен! Я осторожно высвободилась из тети-Сашиных объятий и подошла к ним. Каролинка мне улыбнулась и стала озабоченно надевать на меня куртку.

– Представляешь, – затараторила она, смеясь своим легким жизнерадостным детским смехом, – мы приехали с Любеном, а тебя нет! Его из больницы выпустили всего на два часа, а тут такое! Я думала, тебя снова похитили, не знала, что делать! Хорошо, что тетя Саша позвонила. Мы здесь у самого входа все и встретились!

Любен улыбался совсем как его сестра – они вообще были очень похожи.

– Я за вас беспокоился. Так потом себя проклинал, что вас к себе затащил, запер и бросил. Эта авария! Ну мог ли я предположить, что все так паскудно выйдет? Простите меня, хорошо?

– Ну что вы! Наоборот, большое вам спасибо.

Вышло сухо и холодно, а ведь я действительно была ему благодарна, но как выразить, не знала.

– Спасибо, – еще раз сказала я, так и не придумав ничего другого.

– Да в общем-то не за что! – Любен рассмеялся – совершенно по-каролинински. – Если что, всегда обращайтесь.

– Обязательно! – Я тоже попробовала вот так рассмеяться, но, по-моему, у меня это не очень получилось.

– Ладно, граждане, – вмешался необыкновенно раздосадованный чем-то Бородин, – давайте на выход. Здесь вести разговоры не очень-то удобно.

– Мне тоже можно на выход? – Я уже прекрасно понимала, что можно. – Я ведь вроде как арестована? – Я уже прекрасно понимала, что нисколько не арестована.

– Это недоразумение, – буркнул Бородин и еще больше раздосадовался, а я так хотела, чтобы он тоже принял участие в нашем веселье. – Эти идиоты все перепутали. Испорченный телефон получился. Я позвонил начальнику областного ОВД, когда Александра мне сообщила, где вы, чтобы к вам охрану приставили и сдали мне с рук на руки, а тот передал по цепочке, и, пока до низов дошло, информация исказилась. До этого ведь вас в федеральный розыск объявляли по подозрению в убийстве мужа, вот они и решили, что это в связи с этим. Хорошо, хоть не сподобились в камеру вас затолкать! С вами, Алена Юлиановна, обращались грубо? Можно ведь и жалобу на них написать.

– Не грубо! – Я засмеялась, все подражая фамильному смеху Караджовых, брата и сестры. – Они со мной вообще никак не обращались: привезли сюда, заперли без всяких объяснений.

Мы вышли из здания милиции. Никто нас больше не задерживал, даже никаких расписок писать не пришлось.

– Ну и куда теперь? – Андрей Никитин распахнул все четыре дверцы своей машины.

– Домой? – Тетя Саша обняла меня за плечи. – Бедная моя девочка, как ты измучилась!

– Как, вы уже уезжаете? – расстроилась Каролина. – Я думала…

– А поехали в ресторан, – предложил Любен – конечно, из-за Каролинки. – Это дело нужно отметить, и потом, нам ведь с сестрой тоже интересно услышать, чем там все кончилось. Имеем право, между прочим, мы тоже приняли участие и повлияли на ход событий.

– Еще как повлияли! – развеселился наконец Илья Бородин. – Предложение принимается. Только я не знаю, как вы, мой покалеченный друг, вам ведь, наверное, пора возвращаться в больницу?

– Ничего, все нормально. В больницу я позвоню, чтобы меня не потеряли.

– Тогда поехали!

– Но мы здесь все не поместимся, – забеспокоилась Каролина. – Тем более Любен с костылями…

– Займет места за двоих? – засмеялся ее брат. – Не волнуйся, сестренка, мы с тобой возьмем такси. А кстати, вон там, на остановке, что-то такое маячит. Едем в «Аэлиту», это очень приличное заведение. Давайте следом за нами, вы ведь не знаете города.

Довольно долго все препирались, кому ехать на такси, а кому на никитинском «опеле». Бородин, горячась, доказывал, что Любену с его перебитыми членами до остановки дойти будет трудно. Тетя Саша ни за что не хотела отпускать меня от себя, а Каролина металась между братом и мной, не зная, кому сейчас больше нужна ее забота. В конце концов ее разлучили и с тем и с другой, решив, что лучше отправить на такси их с Бородиным, а пострадавших, морально и физически, доверить Андрею. Уходя, она бросила на нас такой тоскующий, такой страдающий взгляд, что мы все рассмеялись.

– Ну что ты, Каролинка, мы через десять минут снова все воссоединимся, – сказала я ей, чтобы оправдать наш глупый смех. – Не обижайся, хорошо?

Она и не обиделась, она по-настоящему страдала, наивная моя девочка. А нам отчего-то все было смешно, так смешно, что остановиться никак невозможно. Мы и смеялись всю дорогу до ресторана, а потом в ресторане, пока рассаживались и заказывали блюда, а потом…

– Слово предоставляется частному детективу Андрею Никитину, он вчера ночью прибыл из Парижу, – все еще шутовски ломаясь, объявил Бородин, но все разом, как по команде, перестали смеяться.

– Ты так пышно меня объявил, – Андрей устало улыбнулся, повернулся к Илье, – что я буду вынужден толкать свою речь стоя.

– Да ладно, чего там, сиди, – разрешил Бородин. – Набегался, налетался, наездился. Шутка ли, за сутки такое дело провернуть!

Андрей покивал задумчиво, соглашаясь: не шутка, не шутка, напряженно посмотрел на меня, словно хотел сообщить ужасную новость, но не был уверен, выдержу ли, опустил глаза, нацелился вилкой на горку овощей в тарелке, воткнул ее в самую середину, будто вилы в стог сена, откашлялся и сказал:

– История, в которую все мы так или иначе оказались замешаны, довольно некрасивая.

– Некрасивая! – Бородин хмыкнул. – Ну ты и выразил! Тут преступление, а он – некрасивая!

– Да суть-то не в том! – Андрей нетерпеливо махнул рукой на Бородина. – Некрасивая история или преступление – какая разница, как назвать? Тем более что изначально никакого преступления и не задумывалось. Это было просто издевательство над семьей, замаскированное под раскаяние и восстановление справедливости. Согласен, члены этой семьи не очень достойные люди, но то состояние, до которого довел их Роман Иконин, многое объясняет.

– Еще скажи, оправдывает! – фыркнул Илья.

– Я этого не говорил и не скажу. Оправдать их нельзя, и они понесут наказание – уголовное и моральное. Мария, жена Иконина, и сейчас уже раскаивается. Сын Филипп… Он вообще не очень-то при делах был. Он, конечно, тот еще типус, но… Буду рассказывать с самого начала, в хронологическом, так сказать, порядке, иначе трудно понять. В общем, так. Немногим больше двадцати лет назад Роман Иконин решил уехать за границу, женившись на француженке Марии Гюбер. Но дело осложнялось тем, что он уже был женат и жена его, Зоя, ждала ребенка. Марии он об этом не сказал, разыгрывал великую любовь. У нее были связи в консульстве, с разрешением на отъезд проблем не возникло бы, но оставалась Зоя. Если бы она уперлась рогом, развода Роману ни за что бы не получить, но с ней сладилось на удивление легко и быстро: Зоя отпустила его на все четыре стороны и даже компенсации не потребовала – гордая женщина и со своими принципами! – Андрей усмехнулся. – Уехал, значит, наш Роман во Францию, завел свое дело – открыл русскую блинную (у новой его жены было немного денег, то есть по их понятиям – немного, по нашим – нормально) и постепенно раскрутился. И как раскрутился! Теперь у него обширная сеть русских ресторанов по всей Франции. Человек он не просто обеспеченный – о-очень обеспеченный. Я бы даже сказал: богатства его несметны. Но насколько ему везло в бизнесе, настолько же не повезло с семьей. Его девятнадцатилетний сын Филипп уже дважды был судим, причем первый раз его осудили в четырнадцать лет за изнасилование и попытку убийства. Жена занята исключительно собой и своими романами: изменять она ему начала чуть ли не в первый год их брака.