Юлия Вознесенская - Асти Спуманте. Первое дело графини Апраксиной

— Ничего. Разлука и любовь — как ветер и огонь: маленькую любовь разлука гасит, а большую — раздувает.

— Ваши мудрые мысли, госпожа Апраксина, надо записывать и издавать!

— Я об этом подумываю. Кстати, а стихи вашей подруги Натальи Каменевой когда-нибудь издавались?

— Нет. Но, говорят, могли бы издаваться.

— Кто говорит?

— Да та же Юрикова. Она не раз говорила, что Наталья должна печататься. У нее, конечно, свой интерес был: ей хотелось, чтобы Наталья хоть в чем-то обрела независимость от Константина.

— Понятно. Мне тоже кое-что понравилось, и жаль, если все это так и пропадет в безвестности.

— Кто станет их теперь издавать? Не Каменев же…

— Почему бы и нет?

— Ну что вы! Для этого он слишком сосредоточен на своих собственных, мнимых и настоящих, успехах.

— Займитесь вы — вместо контрабанды и незаконных валютных операций. Кстати, оставьте-ка все это, если не хотите, чтобы наши с вами беседы со временем стали еще содержательней.

— Да я вам клянусь, что с этим уже давно покончено! Феликс — это моя ставка не только на благополучие, но и на спокойную жизнь без риска.

— Что ж, желаю вам успеха. Перефразируя ваши слова о том, что каждый сам себе планирует похороны, замечу, что и встречу с полицией каждый нарушитель закона тоже сам себе назначает. Только вот время указывает не он.

— Я очень надеюсь, что эта наша с вами встреча — последняя.

— Определенно не последняя. Обещайте мне вот что, Ада Андреевна: когда я в следующий раз вам позвоню — вы примчитесь ко мне не мешкая в назначенное место и точно в срок.

— Приходится обещать! А сейчас я могу идти?

— Идите. И до скорого свиданья, надеюсь.

Ада в ответ на это только фыркнула, сорвалась с места и помчалась к выходу из парка, прижимая к груди пакет с остывшими булочками. А графиня отправилась в сторону Китайской башни.

Китайская башня в Английском парке — это одна из достопримечательностей Мюнхена: деревянное пятиярусное сооружение, силуэтом и впрямь напоминающее китайскую пагоду. Правда подлинная башня, построенная архитектором Фраем, сгорела в войну, а нынешняя была восстановлена по старым фотографиям, но, как и в прежние времена, на первом ярусе башни играет духовой оркестр, а вокруг расположен «биргартен» — пивная в саду. С ранней весны, как только начнет пригревать солнышко, сюда устремляются горожане и туристы. По воскресеньям мюнхенцы приезжают к башне целыми семьями: еду они привозят с собой в корзинках для пикника, не забывая порой прихватить и домашнюю клетчатую скатерть для уюта, а пиво покупают уже на месте — таков здешний порядок. Но Апраксина не стала задерживаться возле башни и тем более не стала пить пиво в одиночестве, хотя в Мюнхене в этом не было ничего особенного: старой даме захотелось выпить пивка — да на здоровье! Нет, путь ее лежал к любимому местечку — к Моноптеросу, беседке-ротонде в классическом стиле, построенной знаменитым мюнхенским архитектором Кленце. Это был один из ее «русских уголков» в Мюнхене. Она не стала подниматься в беседку, а села неподалеку, чтобы видеть ее сбоку — стройную, белую, ностальгическую, стоящую на зеленом холмике. Тетушка Мария Владимировна рассказывала, что точно такая беседка была у них на даче в Крыму. Прямо перед нею простирался обширный луг, на котором уже загорала молодежь: дети перекидывались «летающими тарелками», носились наперегонки собаки, а над деревьями на другой стороне луга виднелись в тумане силуэты старого города — высокие и странные минареты Мариенкирхе, увенчанные византийскими луковицами, Старый Петер, собор святого Михаила, шпили и купола, купола и шпили… Она безмятежно наблюдала за резвящейся собакой, за бегущим по лугу ребенком, за парочкой на траве, а мысли ее плавали, как сонные рыбы в пруду… И ей казалось, что вот-вот одна из них всплывет с алмазом истины во рту. Но мысли почему-то не спешили, и, просидев два часа перед Моноптеросом, но так ничего и не высидев, Апраксина отправилась к себе домой, в Рамерздорф, и там провела остаток дня за работой в саду.

Ночью же она вдруг проснулась и громко воскликнула: «Боже мой, как все просто!» Она встала и прямо посреди ночи пошла в свой кабинет и там работала до утра. А утром, после «реанимации», она вышла в сад и работала, будто ничего не произошло.

Так прошло два дня. Апраксина трудилась в саду и томилась в ожидании новостей от Миллера. И наконец инспектор позвонил и сообщил, что Анна Юрикова двадцать минут тому назад появилась в зале прибытия мюнхенского аэропорта. «Встречавший» ее Петер Зингер доложил, что она пыталась звонить кому-то по телефону, но не дозвонилась и поехала на электричке в город. Он следовал за нею до самого ее дома на улице Капуцинов. Сейчас он находится неподалеку и наблюдает за домом.

— Отлично! — сказала Апраксина. — Пусть он там и остается. И пошлите кого-нибудь ему для компании, парочку молодых ребят покрепче и обязательно в полицейской форме. Если она попытается выйти из дома, пусть они настоятельно попросят ее вернуться обратно в квартиру. Хорошо бы еще поставить возле дома Юриковой полицейскую машину, причем поставить так, чтобы ее было видно прямо от ворот кладбища. Квартира Каменева под наблюдением? Отлично, пусть ребята там еще побудут: я скоро появлюсь в Олимпийской деревне, встречусь с Каменевым, а потом отпущу их. А вы, инспектор, приезжайте ровно в восемь на улицу Капуцинов: вам предстоит самый торжественный акт нашего расследования — арест преступника.

— Так это все-таки Анна Юрикова? Она призналась?

— К вашему прибытию на улицу Капуцинов у меня будет нечто гораздо более важное, чем признание убийцы, — неопровержимые доказательства! До встречи, дорогой инспектор!

Затем она позвонила Аде фон Кёнигзедлер.

— Ада? Вас опять беспокоит несносная Апраксина.

— Слышу, слышу…

— Вы еще не забыли наш уговор? Вам не пришлось ждать слишком долго — ваша последняя услуга понадобится мне сегодня: вы должны под любым предлогом напроситься сегодня к Анне Юриковой, скажем, часиков этак в шесть, и занимать ее разговорами до моего приезда. Думаю, вам придется продержаться часов до семи.

— Я совершенно не представляю, о чем я могу с ней так долго разговаривать!

— А вы там будете не одна. Сегодня у Анны соберется много гостей, и все неожиданные и незваные, — успокоила ее Апраксина.

Затем она позвонила Ташеньке Сорокиной и сделала довольно рискованный ход: попросила Ташеньку сегодня же оценить у Анны Юриковой «ту замечательную миниатюру с портретом Анны Ярославны: на нее есть покупатель, готовый время от времени представлять миниатюру на выставки». Ладно, решила она, услышав буйную радость в голосе Ташеньки, она сама ее купит — миниатюра действительно хороша, останется ей на память об этом русском деле. Затем графиня собрала со стола и сложила в свою объемистую сумку все вещественные доказательства по делу о смерти Натальи Каменевой, прошла в угол, где висели иконы с теплившейся под ними лампадой, и долго молилась Потом перекрестилась и закончила: