Сьюзан Конант - Пес, который порвал поводок

На стенном крючке висел современный намордник, который Бак, верно, купил или получил в подарок, потому что при жизни Марисы таких еще не было. Он сделан из плетеной кожи и застегивается на карабин. Я натянула его на Рауди., подобрала поводок, обхватила пса за задние лапы и втолкнула в ванну. Я сильнее, чем кажусь. До меня дошло, что д-р Стэнтон придерживался сухой чистки.

Через пятнадцать минут уже работал фен, я вычесывала Рауди щеткой, а он, распростертый на полу, на ложе из полотенец, изнемогал от блаженства. Я чесала ему подбрюшье и внутренние части бедер мягкой щеткой, когда обнаружила татуировку, меньшего размера и много ближе к подколенку задней ноги, чем такие татуировки обычно делаются.

Собачья татуировка, конечно, не сердечко с надписью: «Не забуду мать родную» — внутри. Это идентификационный номер, обычно номер страхового документа хозяина или регистрационный номер пса в АКС, наколотый либо на внутренней части уха, либо на внутренней части бедра. Здесь значилось ВФ 818769, — по всей очевидности, не номер хозяйского документа. Я не удивилась, обнаружив, что пес татуирован. Доктор Стэнтон был заботлив. Единственное, что меня удивило, — отчего я раньше этого не заметила. Купала я Рауди впервые, но несколько раз вычесывала щеткой. Наверное, поместить татуировку возле подколенка и уменьшить было придумано, чтобы сделать ее почти незримой, пока специально не ищешь. Мне казалось, что спрятанная татуировка не отвечает одной из основных ее целей — вернуть пропавшую собаку, но косметический результат был великолепен.

Мы выехали в Кембридж в четверг, сразу после полудня, но из-за поломки на перевале, задержавшей нас на пару часов, приехали к состязанию впритык, и у нас не хватило времени зайти домой. У арсенала были включены все наружные прожекторы, и можно было видеть патрули. У входа туда-сюда расхаживали Стив с Индией. Широко раскрытые глаза Индии были устремлены на Стива. Она всегда выглядит так, будто спрашивает, не может ли сослужить ему какую-нибудь службу.

— Мы только что приехали, — сказала я и рассказала о поломке. Я позвонила Стиву в субботу, чтобы дать ему знать, где я. — Извини, я отлучалась по работе.

— Все в порядке, — откликнулся он и, поглаживая Рауди, добавил: — Ты делаешь свою часть дела.

— Этот пес не работа, — ответила я. — Он скорее лечение.

Я и впрямь так думала. Впервые с тех пор, как умерла Винни, я чувствовала себя такой счастливой. У меня был пес, жизнь была о'кей. Мне было очень жаль д-ра Стэнтона, но сознаюсь, что если бы вернуть его к жизни значило отдать ему Рауди, я, может быть, этого и не сделала бы, даже если бы у меня был выбор. Как я и сказала, я неразумна, когда дело касается собак.

Наше весеннее состязание по кунштюкам — большое местное событие. Мы объявляем о нем в «Шоу-Бюллетене», и на него съезжаются отовсюду. А осеннее — только для клуба. Когда мы с Рауди вошли, действовали два ринга: для приготовишек и для продвинутых. Предприготовишки, верно, были раньше, а чтобы устроить осенью состязания для Собак-Помощников, у нас всегда не хватает людей. На ближайшем к двери ринге Диана и Курчи работали в продвинутых. Когда Курчи, как сейчас, в ударе, он так великолепно становится к ноге без поводка, что можно поклясться — есть невидимый поводок, взбегающий от его красного ошейника к руке Дианы. Именно так он и вставал к ноге, когда я вошла. После Диана скорее всего скажет, будто он знал, что это всего лишь состязание по кунштюкам. На дальнем ринге тощий парень с большим псом смешанной породы, по имени Цезарь, работал в приготовишках. Цезарь отставал. Вокруг стояла куда большая толпа зрителей, чем я ожидала. Приятно было сознавать, что мы не из тех, кого легко запугать.

Арлен ошивалась у конторки. Волосы ее казались маслянистыми. Ей надо сбросить фунтов тридцать — сорок. Ей могла бы пригодиться программа похудания Рауди. Но внешность ее не волнует.

— Я думала, ты не решишься, — сказала она. — Ты следующая, и твоя собака — последняя. Винс тебя записал. Правда, он отлично выглядит?

Она разумела Рауди, а не Винса.

— Он и вправду милашка, — сказала я. — К приготовишкам?

Она кивнула:

— Дай им знать, что вы здесь.

Я сложила манатки — сумочку, запасной поводок, кожаный прогулочный ошейник Рауди, термос, миску — на одну из скамеек в дальнем конце зала и набросила сверху куртку. На ринге приготовишек Цезарь заканчивал работу на подзыв, последнее свое индивидуальное упражнение. Он, согнувшись, подошел на зов. Я надела нарукавную повязку, и стюард — парень из начинающих, который держит бассета, — заметил меня.

Перед тем как выводить Рауди на ринг, я сказала ему несколько слов.

— Ничего не забудешь. Просто постарайся, — шепнула я.

Судью, шатенку лет сорока в персиковом синтетическом костюме, я прежде не видела.

— Вы готовы? — спросила она. Она не любопытствовала. Это обязательный вопрос.

— Готова, — сказала я.

На поводке Рауди, как мне показалось, немного опережал, за исключением внешнего поворота в фигуре восемь, когда я ощутила, что он отстает. (Поскольку при хорошем вождении следует и на судью глядеть, и глядеть, куда идешь, не всегда видишь, что делает твоя собака.) Без поводка он, казалось, немножко медлит, исполняя команду «сидеть». Его проверочная стойка была великолепна, но это довольно легкое упражнение. Подзыв не легок, но пес все равно был близок к совершенству, а когда он закончил, то, подпрыгнув, сел и улыбнулся мне. Я отпустила его и обняла. Похвала между упражнениями на ринге не возбраняется. После перерыва — всего на пару минут нас позвали назад на групповые упражнения: посадку и укладку. Он так хорошо делал их всю неделю, что мне следовало быть подозрительной. Поскольку это было у приготовишек, а не у продвинутых, мы оставались на ринге, отойдя от собак. На посадке Рауди вертелся, что лишало нас очков. Я была почти уверена, что на укладке он постарается подползти к Лайон, которая оказалась рядом с ним, но он поймал мой взгляд и остался на месте.

Мы все покинули ринг и стали ждать. Двое вожатых с собаками все еще дожидались состязаний для продвинутых — потом предстояли групповые упражнения для продвинутых. После этого судьи должны подсчитать очки и проверить свои подсчеты. Наконец каждого, кто был квалифицирован, зовут обратно для получения лент и призов. Я не знала, каков наш счет, но была уверена, что нас квалифицируют.

Я пропустила обед, чтобы поспеть на состязания, и хотела есть и пить. Рауди, вероятно, тоже. В машине была бутылка воды, но еще в Мэне я обнаружила, что Рауди один из псов, которые будут есть и пить что угодно — салат, виноград, бананы, попкорн, томатный и апельсиновый сок, — поэтому я порылась под курткой, вытащила термос и миску и налила нам обоим апельсинового сока, которым наполнила термос у Бака. Апельсиновый сок показался мне на вкус странноватым, но я так хотела пить, что все равно его вытянула. После предыдущей поездки в Аулз-Хед я на неделю оставила термос в «бронко» и теперь подумала, что он, верно, заплесневел, а я не слишком хорошо его помыла перед тем, как влить туда нынче утром апельсиновый сок. Или, может быть, я по ошибке схватила не тот кувшин и взяла какой-нибудь из Баковых — с разведенным «Инвайтом», «Зукко» или, тоже возможно, пищевой добавкой со вкусом апельсина для кормящих сук, — но это меня не встревожило. Бак считает, что нельзя кормить собаку тем, что ты сам не станешь есть и пить, и наоборот. Рауди, кажется, не заметил вкуса, но мой ангел-хранитель знает свое дело. Если бы судья задержался, чтобы перепроверить подсчеты, я бы заново наполнила миску Рауди.