Сьюзан Конант - Пес, который порвал поводок

Это было ранним вечером в понедельник. Мы взяли обед в заведении полковника Сандерса на углу Уолден-стрит и Массачусетс-авеню и вдвоем навалились на еду у меня на кухне. Кевин любит тамошнее картофельное пюре с подливкой. Он верит, что углеводы подзаряжают. Голос у меня возвращался к норме, да и шея уже не так болела.

— А не в родстве с «Джонни Уокером»? спросила я. — Не с добавочкой?

— Цельный, неподдельный, — ответил Кевин. — Чистый «Хайрам Уокер».

Он рассказывал мне о Роджере, которого арестовали нынче утром под Барром, в штате Вермонт. Сидя на сугробе на обочине трассы 89, он укачивал на коленях гигантскую безжизненную голову Лайон и плакал, — так, по крайней мере, сказали Кевину полицейские. Роджер ехал на собственной машине, которая не была замечена, потому что он тайком поменялся номерными знаками с соседями (именно с той вздорящей парой, у которой золотистый ретривер), а те не заметили подмены. Когда он остановился у обочины трассы, чтобы, так сказать, дать Лайон размяться, она, очевидно, сбросила ошейник и выбежала на проезжую часть. Водитель, переехавший ее, радировал полицейским. Полицейская машина прибыла туда через несколько минут, и копы не замедлили сопоставить мужчину, плачущего над большой черной собакой, с описанием, которое было уже разослано. Мне стало по-настоящему горько из-за Лайон. Она была сама любовь. Никогда не прочтешь характера человека по его собаке, и наоборот. Потом Кевин сказал мне: я буду рада узнать, что мой старый приятель Гэл в добром здравии.

— Ты намекаешь, что я тогда позволила ему удрать и выпить из бутылки? Так она даже и не была отравлена?

— Усосал полбутылки по пути к арсеналу и дожил до того, чтобы более или менее об этом рассказать.

— Так я принесла в жертву полшеи за просто так?

— По мне, — сказал он, — у Роджера было на уме что-то вроде профилактической подготовки. Поглядишь на Шагга, так он не из легоньких. Было бы проще надеть на него цепь, будь он как следует заправлен горючим.

— Значит, ошейник предназначался для него?

— По мне, оно так.

— Это Роджер сказал?

— Роджер всякой фигни наговорил.

— Так где же он был?

— В туристской гостинице.

Я же вам говорила, что они великодушны к собакам.

— Есть пара вещей, которых я пока не понимаю, — сказала я. — Прежде всего, что Роджер сделал с деньгами? Он ведь живет в халупе. Ездит на маленьком «шеви». До меня это не доходит.

— Тут и доходить нечему. При нем была куча наличных.

— А малышка? Которую я с ним видела?

— Он у нее был постоянным. Вчера ее подобрала мамаша, увезла домой в Челмсфорд. На неделе она вернется.

— По-моему, это все, что ты мог сделать, — одобрила я. А что, мягко говоря, он мог бы сделать еще? — Так скажи мне о Маргарет Робишод. Откуда взялись все эти нежданные деньги?

— Умерла вдова брата.

— Билла Литтона?

— Миссис Ширли Литтон. Поклонялась покойному мужу, не вступала в новый брак. Детей нет. Ее семья при деньгах. Скончалась и оста вила целую пачку его сестре, которая построила собачий дворец.

В пять часов прибыла моя почта. В Кембридже вам везет, если она вообще доходит и если она не чья-то чужая. Там был огромный белый конверт с обратным адресом — Гринсборо, Северная Каролина. Внутри оказались премиальные списки и бланки заявок на участие в двух выставках. Обе они затевались в Массачусетсе, а не в Северной Каролине, которая была просто адресом директора выставок. Одна из них, в Воберне, предлагала приз аляскинскому маламуту с высшим счетом по послушанию. Судьей приготовишек категории Б намечалась некая Эйлин Бернстейн, которая понимает, что такое хорошее вождение, когда его видит.

Я надела свежую водолазку, прикрывавшую шею, вельветовый джемпер, модные ботинки, хорошее шерстяное пальто и пару перчаток, не изодранных Рауди. В приступе бравады напялила шапочку с собачьей упряжкой, но Рауди оставила дома. Я не собиралась уходить надолго. Эйвон-Хилл элитарней, чем угол Эпплтон и Конкорд, но, географически говоря, это рядом.

Маргарет меня, конечно, не ждала. Когда она подошла к дверям, из ее обычного шиньона выбилась прядь волос, помада на губах была несвежа, а на одном чулке спустилась петля. Собаки, наверное, все были у себя во дворце. Я совсем не видела и не слышала их, пока там находилась, — но это было не очень долго.

— Мне нужно с вами поговорить, — сказала я. Она все еще держала меня на пороге.

— Холли, — очнулась она, — как вы? Я так расстроилась, когда услышала, что случилось! У вас все хорошо?

— Это был сущий пустяк, — отмахнулась я. — Можно войти?

Она повела меня в кабинет с золотистым ковром, где мы сидели прежде.

— Я хочу немножко поговорить об одной лайке, — начала я. Откинулась на спинку кресла и постаралась казаться спокойной. — Крупный самец с регистрационным номером, вытатуированным довольно низко на бедре. ВФ восемьсот восемнадцать семьсот шестьдесят девять. Это вам ничего не говорит?

Я уставилась на нее, как пограничная колли пялится на заблудшую овцу.

— Кинг умер, — холодно бросила она.

— Рой и Бад Роджерсы приняли пса, который умер. У этого пса были голубые глаза.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— О своем псе, — отозвалась я. — О Рауди. Псе Фрэнка Стэнтона, моем псе. Юконский Кинг, чудесный пес. Помните его? Он до того чудесный пес, что прожил больше одной жизни. Я хочу его регистрационное свидетельство и хочу, чтобы его передали мне. Сейчас же.

Она засмеялась.

— Держите его, — великодушно произнесла она. — Выступайте с ним, если хотите. Весной будет множество состязаний по кунштюкам. Или достаньте номер в ПДС.

— Нет, — сказала я. — Я пришла за его документами.

— Какая же вы глупенькая, — ответила она. — Кинг умер. Все это знают.

— Доказательство — татуировка, — откликнулась я. — А если бы ее и не было, неужели вы считаете, что Дженет Свизер не знает собственных собак?

— Кому же вы намерены предъявить свое доказательство? АКС? Давайте. Верните его, и я публично вас поблагодарю. По-вашему, у меня не найдется для него места?

— Я знаю, что у вас найдется для него место. И знаю кое-что еще: в прошлом году вы многому насчет собак научились. Он, верно, был здорово буйный щенок, но вы научились обходиться с буйными щенками, не так ли?

Она выглядела озадаченной.

— Вы знаете, — добавила я. — Щенки, которые встают, когда им положено оставаться в укладке.

— Одна из моих собак уснула на ринге. Это, знаете, случается.

— С молодыми нервными золотистыми ретриверами, чьи владельцы неточно вычисляют, сколько валиума будет уже чересчур.

— Вы делаете много шума из ничего.

Я блефовала. Что еще я могла поделать?

— Джим Чевиньи так не подумает. У него, понимаете, уже есть вопросы. Или, может, вы не хотите понимать? У множества народу оттуда есть вопросы, и я некоторые из них слышала. Я общаюсь с массой людей. Это часть моей работы. Имеете ли вы представление, сколько народу придет в восторг, увидев официальный запрос? Народ и сейчас уже поговаривает, и, поверьте, как только Чевиньи задаст правильные вопросы, это затронет ваше положение в АКС. Вы должны будете подыскать себе другое хобби. Разве не так?