Станислав Лем - Следствие

Грегори снял пальто и вошёл в комнату. После долгой дороги в темноте глаза стали чувствительными к свету, и он даже зажмурился.

— Усаживайтесь.

В комнате царил полумрак. Абажур яркой настольной лампы был направлен на раскрытую книжку. На стенах и на потолке дрожали пятна света, отражённого разбросанными по столу бумагами. Грегори продолжал стоять. В кабинете было всего одно кресло.

— Садитесь, садитесь, — повторил главный инспектор.

Это звучало почти как приказ. Грегори нерешительно уселся. Он оказался так близко к лампе, что почти ничего не видел. На стенах смутно маячили какие-то туманные пятна, очевидно картины, под ногами вроде бы лежал мягкий ковёр. Кресло было не очень удобное, но хорошо подходило для работы за этим огромным письменным столом. Напротив стоял длинный стеллаж с книгами. В центре его поблёскивало матовое бельмо телевизора.

Шеппард подошёл к столу, вытащил из-под книг чёрный металлический портсигар и предложил Грегори сигарету. Сам тоже закурил и принялся расхаживать между дверью и окном, закрытым тяжёлыми коричневыми шторами. Молчание затягивалось, и Грегори уже устал следить за тем, как инспектор меряет шагами комнату.

— Я решил поручить это дело вам, — вдруг бросил на ходу Шеппард.

Грегори не знал, как реагировать. Он ещё чувствовал хмель и глубоко затягивался, словно надеясь, что табачный дым отрезвит его.

— Будете вести его самостоятельно, — продолжал Шеппард тоном приговора. Он всё так же расхаживал по комнате и время от времени искоса поглядывал на Грегори. — Выбрал я вас вовсе не потому, что у вас имеются какие-то особенные следственные способности. Их у вас нет. Систематичности тоже. Но это не помеха. Я остановил свой выбор на вас оттого, что это дело вас захватило. Я не ошибаюсь?

— Да, — ответил Грегори и подумал, что такой сухой, лаконичный ответ как нельзя лучше подходит к ситуации.

— У вас есть какая-нибудь своя концепция этого дела? Настолько своя, что вы не стали высказывать её на сегодняшнем совещании?

— Нет. То есть… — Грегори колебался.

— Говорите, я слушаю.

— Мои впечатления ни на чём не основаны, — с трудом выдавил из себя Грегори. — Мне кажется, что в этой истории главное — не трупы. То есть они играют какую-то роль, но дело не в них.

— А в чём?

— Вот этого-то я и не знаю.

— Правда?

Голос инспектора звучал жёстко, но Грегори уловил в нём насмешливую интонацию. Жалко, что темнота скрывает его лицо, которое Грегори иногда видел в Ярде.

— Мне думается, это дрянное дело, — вдруг выпалил Грегори, как будто беседовал с приятелем. — В нём есть что-то… что-то противоестественное. И не оттого, что оно страшно сложное. Там есть детали, которые невозможно связать, и не потому, что это физически невозможно, а потому, что тогда получится психологический нонсенс, и притом такой основательный, что дальше просто некуда.

— Да, да, — продолжая ходить, пробормотал Шеппард.

Грегори уже бросил следить за ним и, не отрывая взгляда от бумаг, говорил — всё запальчивей и запальчивей:

— Концепция безумия, мании, психопатии в качестве почвы, на которой вырастает вся эта история, сама лезет в руки. Куда ни ткнись, как её ни отбрасывай — всё равно возвращаешься к ней. Собственно, для нас это единственная спасительная соломинка. Но это только так кажется. Маньяк — великолепно! Но эти масштабы, эта последовательность — ну как бы вам объяснить? Если бы вы вошли в дом и увидели, что у всех столов и стульев только по одной ножке, вы могли бы сказать: это работа сумасшедшего. Какой-то псих так меблировал своё жилище. Ну а если вы идёте из дома в дом и видите, что по всему городу так?.. Я не знаю, что бы это могло значить, но это не безумие, нет, не безумие! Скорее, это другой полюс. Тут поработал кто-то слишком разумный. Только вот разум свой он поставил на службу необъяснимому делу.

— А что же дальше? — Шеппард задал вопрос тихо, словно боясь пригасить жар, которым был охвачен молодой детектив.

Грегори долго сидел, смотрел на бумаги, не видя их, и молчал.

— Дальше? Дальше плохо. Совсем дрянь. Серия действий без единой осечки — это ужасно, это… это меня просто пугает. Это бесчеловечно. Люди так не могут. Люди ошибаются, у них бывают просчёты, человек просто должен где-то споткнуться, оставить след, бросить начатое. Эти трупы в самом начале… ну, которые переворачивались… Я не верю, что преступник, как утверждает Фаркар, испугался и бежал. Ничего подобного. Он тогда хотел только пошевельнуть. Сперва чуть. Потом больше. Потом ещё больше — и вот исчезает первое тело. Так и должно было быть, так он задумал. Я всё думаю, всё пытаюсь понять — зачем? И не могу. Не знаю.

— Вы слышали про дело Лаперо? — спросил Шеппард. Он стоял в дальнем углу комнаты, почти невидимый в темноте.

— Лаперо? Это француз, который…

— Тысяча девятьсот девятый год. Припоминаете?

— Что-то вертится в голове, но… В чём там была загвоздка?

— Слишком много следов. Так это было определено, не совсем, правда, удачно. На берегу Сены стали находить геометрические узоры, выложенные из пуговиц. Пряжки от ремней, от подтяжек. Мелкие монеты. И из них были выложены многоугольники, окружности. Разнообразнейшие фигуры. Носовые платки, сплетённые косичкой.

— Погодите. Сейчас, сейчас. Я ведь об этом где-то читал. Двое стариков, которые на чердаке… да?

— Правильно.

— Они отыскивали молодых людей, решивших покончить самоубийством, отговаривали, утешали, приводили к себе и просили рассказать, что их толкнуло на такой шаг? Правильно? А потом… душили. Да?

— Более или менее. Один из них был химиком. Убитого они раздевали, тело растворяли в концентрированной кислоте, что оставалось — сжигали, а пуговицами, пряжками и прочими мелочами забавлялись, точнее задавали головоломки полиции.

— Простите, а почему вы вспомнили это дело? Один из них был сумасшедший, а второй — жертва так называемой folie en deux [2] Безумие вдвоём (фр.) . Безвольный, полностью подчинившийся сильной личности напарника. Головоломки из пуговиц были для них этаким возбуждающим средством. Дело это, конечно, было трудное для расследования, но, в сущности, тривиальное: были убийцы и убитые, были следы. И неважно, что оставленные намеренно…

Грегори прервал тираду и со странной улыбкой глянул на инспектора, пытаясь рассмотреть в темноте выражение его лица.

— А… — произнёс он таким тоном, словно сделал открытие. — Вот оно что…

— Именно, именно, — подтвердил Шеппард и снова принялся ходить по комнате.

Опустив голову, Грегори в задумчивости водил пальцем по ребру столешницы.

— Намеренно… — прошептал он. — Имитация… Имитация, а? — повторил он уже громче. — Симуляция… Но чего? Безумия? Нет, не то: круг снова замыкается.