Ян Рудский - 95-16

Несколько минут спустя внизу появился Шель. Фрау Гекль встретила его в коридоре.

— С добрым утром! — воскликнула она с деланным ра­душием. — Как спали?

— Ничего, спасибо.

— У меня есть для вас кое-что, — она достала из кар­мана передника голубой конверт.

— Для меня? От кого?

— Понятия не имею. Почтальон принес утром. Доплат­ное. Я уплатила, не знаю, нужно ли было это делать, но вы вчера вернулись поздно, и я не рискнула вас разбудить.

— Очень хорошо, спасибо, — он с удивлением посмотрел на конверт: чья-то неумелая рука нацарапала адрес: «Ян Шель, Гроссвизен, Эйхенштрассе, 15». Адреса отправителя не было. — Хорошо, — повторил Шель, — сколько я вам должен?

— Тридцать пфеннигов. Вернете при случае. Надеюсь, там нет плохих известий?

— Думаю, нет. Прочту по дороге. Простите, я спешу на свидание.

— Если вам что-нибудь будет нужно, скажите! — крикну­ла она вдогонку.

— Разумеется!

Выйдя на улицу, Шель разорвал конверт. Внутри лежала небольшая бумажка: багажная квитанция, выданная каме­рой хранения на вокзале. В первый момент Шель ничего не понял. Но тут же вспомнил: Лютце! Лютце вчера говорил о чемодане. И он знал фамилию и адрес Шеля. Но к чему бы­ло посылать квитанцию по почте, если они должны встретиться? Шель взглянул на часы: восемь пятьдесят. До встре­чи с Джонсоном оставалось десять минут. На вокзал не успеть. Впрочем, лучше пойти туда вместе с ним. Неизвестно, что лежит в чемодане, при получении могут возникнуть трудности. Шель внимательно изучил квитанцию. Чемодан сдали на хранение четыре дня назад, то есть сразу же после смерти Леона. Лютце, если это он сдал чемодан, несомненно, получил его от своего друга и не хотел держать у себя. Воз­можно, он кого-нибудь опасался и поэтому отнес его в камеру хранения? Поделился ли Леон своими открытиями с Лютце? Но зачем задавать себе вопросы, на которые не знаешь от­вета?

Шель прибавил шагу. Джонсон ждал в условленном ме­сте у ратуши. Повернувшись спиной к мостовой, он следил за поднимавшимся на крышу трубочистом.

— Здравствуй, Пол. Как самочувствие?

— О, ты уже здесь! — американец кисло улыбнулся.— Ничего. А у тебя?

— С утра голова трещала, но теперь как будто ничего. Надеюсь, твое дурное настроение тоже прошло?

— Настроение?

Шель посмотрел на него в упор.

— Послушай, Пол, мы вчера немного выпили, и мне ка­жется, что ты кое-что видел в искаженном свете.

— Ты имеешь в виду Кэрол и ее явное заигрывание с то­бой? — Джонсон махнул рукой. — Ты с ней танцевал, а я с ней спал, — сказал он грубо. — Но не будем об этом. Мы как, поедем в блиндаж или пойдем пешком?

— Пока что идти туда незачем. Визит можно отменить.

— Почему?

— Ты помнишь мой рассказ о вчерашней встрече с Лют­це? Он упоминал о каком-то чемодане…

— Конечно, ведь за этим мы к нему и идем.

— Сегодня утром я получил письмо. В конверте лежала квитанция камеры хранения. — Он достал бумажку из кар­мана. — На, прочти.

Джонсон посмотрел на квитанцию и нахмурил брови.

— Ну и что ты предполагаешь?

— Думаю, что это тот самый чемодан, который Лютце получил от Леона. Непонятно, почему он сдал его в камеру хранения. Меня интересует также, почему он не дождался утра и не передал мне квитанцию сам.

— Я отнюдь не уверен, что квитанцию прислал тебе Лют­це, — сказал Джонсон.

— А кто же еще? Ведь это он говорил о чемодане!

— Не забудь, что он был пьян.

— Согласен. Но допустим, что у нас квитанция именно на «его» чемодан. То, что он сдал его на хранение, доказы­вает, что он боялся кого-то.

— Или не доверял сам себе?

— Возможно. Но мне почему-то кажется, что есть люди, которым мешает содержимое этого чемодана.

— Я знаю всех видных людей Гроссвизена, — сказал Джонсон, подумав. — Их политическое прошлое, быть мо­жет, не безукоризненно, но все они были мелкими сош­ками.

— Почему именно политическое прошлое? — удивился Шель. — Возможно, дело здесь совсем в другом.

— Например?

— Может быть, это касается какого-нибудь уголовного преступления или шпионской деятельности, а может, Леон сделал ценное изобретение? Но не будем гадать. Поехали по­скорее на вокзал, там узнаем, в чем дело.

— Верно, — согласился американец. — К этому делу нужно отнестись со всей серьезностью. Но я не могу сам ве­сти следствие. Если за этим действительно что-нибудь кроет­ся, нам лучше прибегнуть к помощи полиции. Зайдем ко мне на службу. Это ведь отсюда недалеко. Я позвоню в полицей­ский участок и попрошу прислать сопровождающего. Со­гласен?

Они пришли в суд, и Джонсон ввел Шеля в кабинет про­курора.

— Старика нет на месте, — объяснил он.— Уехал в Ган­новер и вернется только к вечеру. Располагайся.

Он придвинул телефон, снял трубку и набрал номер.

— Алло? Говорит Джонсон из прокуратуры. Соедините меня с инспектором Грубером.

Шель рассматривал статуэтку Фемиды на книжном шкафу.

— Здравствуйте, инспектор! Мне нужна ваша помощь в одном запутанном деле… Нет, по телефону я вам не могу всего объяснить… Расскажу вкратце. В Гроссвизене появил­ся какой-то таинственный чемодан. Сейчас он находится в ка­мере хранения на вокзале. Есть предположение, что его со­держимое представляет большой интерес. У меня в руках ба­гажная квитанция… Она к нам попала случайно, и мы бы хо­тели немедленно отправиться на вокзал и ознакомиться с содержимым чемодана. Так как это дело не входит в мою компетенцию, прошу вас прислать сопровождающего… Я у себя в суде… Да, мы подождем… Кто? Мой приятель Ян Шель из Польши… Вчера приехал… Хорошо, до скорого сви­дания.— Джонсон положил трубку.

— Они приедут?

— Да, инспектор Грубер будет здесь через несколько минут, и мы вместе поедем на вокзал. — Они закурили. Джонсон играл спичечной коробкой. — Ты знаешь, — ска­зал он после минутного молчания, — я думаю о том, как плохо я, в сущности, знал Леона. Он был очень скрытен. По­хоже, что он родился с комплексами и пронес их сквозь все свое печальное детство и сквозь войну. Типичный неудачник, вечно всем недовольный. Лагерь и другие тяжелые пережи­вания сделали его еще впечатлительнее… Я пытаюсь найти в прошлом Леона, в его образе жизни хоть что-нибудь, что могло бы соответствовать твоим предположениям.

— Возможно, это дело связано с его сотрудниками по ра­боте?

— Он работал в нескольких местах, дольше всего — в городской управе. Считался честным и добросовестным работником, но как-то не сумел нигде удержаться. Право же, я не знаю, в каком направлении строить догадки.

— Чемодан из подвала, — буркнул Шель, — письмо с просьбой о срочной помощи, внезапное самоубийство… Я упомянул вчера о неплотно закрытой двери в комнату Ле­она, но считал эти подозрения слишком смутными, чтобы ос­танавливать на них твое внимание.