Владимир Константинов - Жестокие игры - 2

А через час я уже стоял в его огромном кабинете и смотрел на него, как агнец Божий, искупивший его грехи. Он вышел из-за стола, подошел, пожал мне руку и, сочувственно качая головой, проговорил:

- Как же они вас!

- Это называется - воспитанием чувств. Одно утешает, что все это у меня, очень на то надеюсь, в прошлом.

- Надежда умирает последней, - глубокомысленно со значением сказал Потаев и усмехнулся. И эта его уусмешка мне откровенно не понравилась. Неужели и эти бить будут? Нет, вряд ли. Тогда незачем было везти меня сюда. У них наверняка есть свой, ни менее приличный, чем у Ссоновского, "дом пыток" где-нибудь на природе.

- Ошибаетесь, Петр Эдуардович, надежда не умирает никогда, - ответил я вдохновенно.

- Может быть, может быть, - задумчиво говорит олигарх. Возвращается за стол. Садится. Насмешливо смотрит на меня. - Извините, но как мне вас называть? Вы можете сказать ваше подлинное имя?

Вот оно что. Оказывается, и люди Потаева не сидели сложа руки и навели кое-какие справки о герое, которого я до недавнего времени имел честь играть и довольно успешно. Что же мне сейчас делать? Ничего другое не остается, как сказать все начистоту. Возможно, это и будет тем самым мостом к нашему откровенному разговору и взаимопониманию.

- Ипсо факто ( в силу очевидности) я сделаю это с большим удовольствием, Петр Эдуардович. Пусть магна эст вэритас, эт прэвалебит (сила правды восторжествует). Я такой же как и вы, - тэррэ филиус (сын земли) Русской Андрей Петрович Говоров.

- Очень приятно вновь с вами познакомиться, Андрей Петрович. Надеюсь, что на этот раз вы говорите правду. На кого вы работаете?

- Надеюсь, что разговор у нас приватный и останется сугубо между нами?

- Конечно, - заверил меня олигарх.

- В таком случае, думаю, не будет большой беды, если я нарушу данную мной присягу - я работаю на Федеральную службу безопасности.

- Я так и предполагал, - проговорил Потаев, как давно для себя решенное. Неспеша достал из стола трубку, коробку с табаком. Набил трубку. Раскурил. - А отчего ФСБ заинтересовалось моей скромной персоной?

- Исключительно из уважения к вам, Петр Эдуардович.

Но олигарх явно не поверил в мою искренность. Насупился. Сердито попыхал трубкой, отчего стал походить на Визувий в период возбуждения. Глухо пророкотал:

- Скажите тоже. Мне нужна правда.

- В таком случае, я вас не понимаю, какая вам ещё правда нужна, Петр Эдуардович. Похоже на то, что я сурдо фабулям наррас (глухому басню рассказываю). Подобным образом мы с вами вряд ли сможем прийти к взаимопониманию. В таком случае, ответьте - почему мы были заинтересованы, чтобы был аннулирован договор фирмы Танина с "Боингом" и чтобы этот договор заключили вы?

- Откуда я знаю, - пожал плечами Потаев. - Очевидно, у вас были на то свои мотивы.

- Разумеется были. Мы знали, что если договор заключите вы, то он будет работать на благо страны, если Танин - ей во вред.

- Что же, весьма логично, - согласился олигарх. - А какова, в таком случае, ваша, так сказать, стратигическая цель?

- Объединить наши усилия в борьбе с сосновскими, таниными и прочими, то-есть всеми теми, кто озабочен лишь тем, как побольше ограбить страну и народ. Поймите, Петр Эдуардович, вы в нас заинтересованы не меньше, чем мы - в вас.

- А кого вы представляете, Андрей Петрович?

- Я ведь уже говорил - ФСБ.

- Но ведь вы - тоже ФСБ. Только вы, со своими возможностями, вряд ли можете что-то решать и кардинально изменить ситуацию. Верно?

- Верно, - согласился я. - Но можете мне поверить на слово - я представляю тех, кто может это сделать. Кроме того, за мной ни одно лишь ФСБ. Лично я работаю в органах прокуратуры. Более детально на все ваши вопросы вам мог бы ответить полковник ФСБ Павел Петрович Слуцкий. Вы согласны с ним встретиться?

- Да, - твердо ответил Потаев.

- В таком случае, он вам позвонит и вы обо всем договоритесь. А моя миссия на этом заканчивается. Большое спасибо за то, что вырвали из лап сатрапа.

- Не за что.

Я встал.

- Засим, разрешите откланяться, Петр Эдуардович! До свидания!

Потаев встал, вышел из-за стола и крепко пожал мне руку.

- Очень приятно было с вами познакомиться, Андрей Петрович. Если у вас возникнут проблемы с работой, то милости прошу ко мне. У вас хватка делового человека. С вашими способностями вы могли бы добиться многого.

- Спасибо за приглашение!

Через час я уже рассказывал свою одиссею полковнику Слуцкому. Выслушав меня, он сказал:

- Вы сделали большое дело, Андрей Петрович. Я буду ходятайствовать перед руководством о награждении вас правительственной наградой.

- Не за славу и почести муки терпел, Павел Петрович. - скромно вздохнул я. - Что орден? - "Яркая заплата на ветхом рубище певца".

- Это конечно, - усмехнулся полковник. - Но все-таки... Архангельский в курсе, что должен вас заменить?

- Нет. Но он к этому готов.

- Еще раз благодарю за службу, Андрей Петрович.

- Да ладно, чего там, - махнул я рукой. - Свои люди, сочтемся славою. Главное - чтобы это все дало нужные результаты. Ведь недаром в народе говорят: "Конец - всему делу венец". Дожить бы нам до этого конца.

- Доживем, - уверенно проговорил Слуцкий. - А то может к нам на службу, Андрей Петрович? Вы ведь прирожденный оперативник.

- Нет уж, нет уж. Я возвращаюсь к родным пенатам. И не уговаривайте.

- Что ж, как говорится, вольному - воля.

А на следующий день я уже летел в Новосибирск. Загостился я в столице. Пора и честь знать.

Глава шестая. Беркутов. Сауна и её обитатели.

Ну что я за придурок такой?! В кого только уродился?! Кошмар! Когда-нибудь я с этими приколами подведу себя под статью. Определенно. Что за вредный характер! И хоть бы не понимал. Нет, все прекрасно понимаю. Но, как алкоголик не может остановиться после первой выпитой рюмки, так и я не могу кого-нибудь не разыграть, если подворачивается удобный случай. До сих пор не могу без содрогания вспоминать эту безобразную сцену в гостинице. Жуть! Какой черт тянул меня за язык, когда я сказал Пригоде, что его вызывает сам министр МВД, прибывший к нам с ниспекционной поездкой? Да ещё про эти цветы, дурак, ляпнул. Вы бы видели его лицо, как все трое носились в графинами - поливали цветы? Это ж умереть со стыда можно, а я лыбился, как последний кретин. Хорошо, что он молодой и сердце, как у гепарда. А если бы больное? Пришлось бы платить его вдове всю жизнь пенсию за причиненный вред. Дома рассказал об этой безобразной сцене Светлане - она чуть со смеху не померла. Думаете - ей смешно было? Как бы не так. А то я её не знаю. Это она смеялась из жалости ко мне, из сочувствия - видела, как я страдаю, и решила таким образом поддержать. Все правильно. Такие типы, как я, ничего другого, кроме сочувствия, и не могут вызывать. Определенно.