Фредерик Дар - В Калифорнию за наследством

Что я мог им ответить? Я внушал им, что всего лишь нотариус, что о смерти завещательницы обязан был сообщить заинтересованной стороне, что и сделал, что это входит в мои служебные обязанности, и что я не обязан по этому поводу советоваться ни с шефом парижской полиции, ни с самим президентом французской республики. Я сказал также, что только регистрирую заявления о наследстве и не занимаюсь сбором данных о тех, кто попал в сферу моей деятельности.

Ответы мои, очевидно, им показались искренними, так как они перестали мучить меня. Правда задали еще несколько вопросов.

— Например?

— Сообщили ли вы мне свою должность, занимаемый пост в Париже? Я ответил утвердительно. Они хотели узнать подробнее, что именно интересует вас в истории Фузиту. Я ответил, что, по моему мнению, причина в ее преждевременной смерти. На вопрос, удалось ли вам уже узнать что-нибудь о ее жизни в Венеции, я ответил отрицательно. Они настаивали! Я решительно заявил, что абсолютно ничего не знаю, так как для меня дело Мартини Фузиту такое же, как и все другие, и что пусть они обратятся непосредственно к вам. Из-за малодушия я назвал ваш адрес в Малибю, но мне показалось, что он им уже известен.

Они еще о чем-то поговорили между собой, а потом все тот же верзила заявил:

— Мы не станем добивать вас, но только при условии, что вы не сообщите о нашем визите в полицию. Иначе ваш шикарный особняк и ваша контора исчезнут в огне! Для больницы же — вы упали с лестницы!

Вот и все. После их отъезда я выпил немного бурбона, и решил проинформировать вас о том, что произошло.

— Вы достойный уважения человек, Джеймс! Спасибо и браво вашему мужеству и стойкости!

Я пожимаю ему лапу.

— Теперь надо заняться вами. Сейчас мы отвезем вас в клинику. Вы только подскажите, где лучше могут подремонтировать ваш портрет?

— Мы отвезем его в клинику Честертона-Леви, — решает Анжелла.

— Вы живете один? — интересуюсь я.

— Недавно развелся: жена ушла от меня со своим киношником. Служанка спит над гаражом. Она ничего не слышала.

— Не могли бы вы описать мне поточнее своих агрессоров, Джеймс?

— Я бы предпочел не делать этого, — отвечает сконфужено Смитт. — Я не думаю, что это привентивная акция ваших коллег.

* * *

Сдав этого отважного парня в руки медиков, я остаюсь наедине с Анжеллой. На плечи наваливается усталость, и сон начинает заигрывать с моими глазами.

— У вас очень неспокойная жизнь, — замечает она.

— Спасибо.

Чтобы охладить раскаленное до бела любопытство Анжеллы, я кратко посвящаю ее в суть франко-американского приключения.

— Значит, вы шеф парижской полиции?

— В данный момент, да! Но чувствую, что если и дальше буду продолжать колесить по планете, чтобы улаживать дела своих друзей, то меня уволят. Мои поступки слишком ортодоксальны для моих обязанностей. Правда, президент Республики относится ко мне неплохо... Только вот президенты приходят и уходят, а флики остаются...

Она провела своей нежной рукой по моему гульфику, проверяя все ли на месте.

— Чем займемся, вернувшись к себе?

— Я украл у вас, дорогая, столько времени!

Она трогает с места так же стремительно, как Сан-Антонио бросается в любовь.

— У меня появилась идея, моя сладенькая. Не могли бы вы доставить меня на стоянку такси?

— Стоянка такси! Куда прикажете?

— Вестчестер.

— О'кэй!

Такая услужливость меня покоряет. Ты понимаешь? Я ведь еще и не трахнул ее по-настоящему. А что же будет, если я доведу ее до оргазма?

— Но я не могу воспользоваться вашей добротой, любовь моя. Вам надо отдохнуть. Завтра появится ваш босс и, значит, пуговичка на ваших шортах должна быть на месте.

Она улыбается.

— Не будьте так щепетильны! Мне приходилось проводить ночи и похуже, да еще в компании отвратительных мне людей.

* * *

Я, конечно же, не могу сидеть спокойно рядом с такой отзывчивой девушкой и предлагаю своим рукам обширное поле деятельности.

Анжелла не выдерживает моих посягательств и шепчет:

— Если вы будете продолжать, я вынуждена буду остановиться.

Поскольку я очень тороплюсь, то прекращаю свои замысловатые движения. Меня не покидают мысли о святом отце. Если агрессоры Джеймса Смитта прекрасно информированы о всех моих действиях, то, несомненно, они знают и о моем визите в святую обитель. Они уже могли побывать и там, чтобы допросить отца Мишикуля.

Вот и церковь. Из приоткрытых дверей с горящими в темноте глазами на ночную прогулку украдкой выходит кот.

Толкнув дверь, я вхожу в коридор. Сердце, как пишут в романах, сжимается от ужасного предчувствия.

Буквально ворвавшись в комнату, я вижу происшедшее: передо мной распятая на столе Граc. Ее задушили банным полотенцем. Но этого садистам показалось мало: они сунули в ее рот палку, обернутую бумагой, и подожгли.

Анжелла охает и теряет сознание.

Я с трудом привожу ее в чувство и вывожу на двор, усаживаю на садовую скамейку.

— Подожди меня здесь, дорогая. Я недолго! — обещаю я ей, прежде чем вернуться в церковный приход.

Мишикуль лежит на своей кровати в тонкой ночной рубашке и кальсонах, — такие носил зимой мой папа.

Убили его сокрушительным ударом по затылку.

Как настоящий римский католик, я осеняю себя крестом перед останками святого отца и опускаюсь на низенькую скамейку для того, чтобы произнести свой экспромт.

— Поздравляю тебя, Антуан, ты наконец -топонял, что история Мартини Фузиту не так проста! Но разве ты мог себе представить, что она будет такой кровавой? Чем же занималась здесь эта девка? В каких тёмных делах замешана? Она должна была знать что-то очень важное, если убийцы дошли до такой степени зверства. Выходит, парень, и ты можешь получить с лихвой в любой момент! В этой дикой стране твоя жизнь ничего не стоит.

На гвозде над кроватью отца висят четки с крупными бусинками. Не задумываясь, я снимаю их с гвоздя: реликвия ценна тем, что заставляет лишний раз задуматься. Сейчас пришло как раз время, чтобы немного отполировать своими пальцами святые четки Раймона.

Я думаю, что они долго издевались над несчастной черной служанкой на глазах у святого отца, пытали и его. Но что он мог сказать им обо мне, если я не исповедывался перед ним?

Внимательно осматриваю помещение, но ни окурка, ни сломанной спички, ни коробка из-под спичек с каким-нибудь адресом или номером телефона. В руках мертвых тоже ни волоска, ни пуговицы их мучителей и убийц.

— Поехали! — я обнимаю продрогшую Анжеллу, стараясь передать ей хоть немного своей необузданной энергии.

— Вы не вызываете полицию? — удивляется она.

— Я сам полиция, Анжи! Если я приглашу сейчас своих местных коллег, то они заберут у меня массу времени и моей личной свободы, а затем будут еще очень долго мучить как свидетеля, кстати, и вас тоже. Я займусь этим сам.