Фредерик Дар - В Калифорнию за наследством

— Не отказываюсь! Придется удовлетворить ваше желание! — обещаю я. — Но это потом. А сейчас, Кати, не могли бы вы рассказать мне немного о Мартини. Мой дядя расстался с ней тысячу лет назад, поэтому хотел бы узнать побольше о том, как она жила здесь, в Лос-Анжелесе, после их разлуки.

— Жила она нормально. В последнее время нигде не работала. Регулярно раз в месяц совершала трехдневное путешествие, а в остальное время пила или проводила время

с приходящими к ней мужчинами. Не думаю, что она занималась этим из-за денег, так как жила она безбедно. Она покупала очень дорогие картины. Могла часами простаивать перед ними. Она регулярно приглашала меня, чтобы показать свое новое приобретение. Как правило, я одобряла ее выбор, но, если честно, я бы не хотела видеть подобные картины даже в общественной уборной! Но ведь это мое личное мнение, правда?

Я пытаюсь представить себе жизнь Мартини здесь, в таком странном городе, совсем непохожем ни на один французский. Но главное, я так и не понял, почему после ее смерти так упорно пытаются расправиться со всеми, кто был знаком с ней?

Я улыбаюсь хозяйке дома, а сам думаю, насколько она отвратительна.

— О чем вы думаете? — спрашивает она.

— О вас, Кати! Вы неотразимы, вы женщина, обладающая колдовскими чарами. Даже сам Рудольфо Валентино, уверен, был бы пленен вами, Кати! Но почему вы так скрытны?

— Что ты хочешь сказать, парень?

— Видите ли, я прошу вас рассказать мне побольше о Мартини, с которой вы прожили бок о бок целое десятилетие. Но вы мне рассказали лишь то, что она пила и иногда принимала мужчин. И это сообщаете вы, вы, от которой ничего не может ускользнуть!

— Но это правда, француз...

Я допиваю свой кофе, выкладываю на стол пятьдесят долларов.

— Я разочарован вами, Кати, но это не помешает нам пережить вместе несколько приятных мгновений. Только не сегодня!

Она пытается разубедить меня.

— Красавчик мой, честно, я не знаю, что еще можно рассказать вам о ней. Я далека от мысли что-нибудь скрыть от вас.

— Кати, душа моя, подумайте, вспомните! Ведь за годы жизни по соседству с Мартини должны же были произойти хоть какие-нибудь необычные события, которые просто нельзя забыть! Прошу вас!

Она вспоминает так напряженно, что я слышу, как пощелкивает ее мозг. Я терпеливо жду. И вдруг ее увядающая физиономия освещается ярким светом добытого из глубин памяти воспоминанием.

— Боже правый, конечно же, я помню! — восклицает она.

Я замираю от волнения.

— Два года назад она убила негра!

Мне плохо.

— Мартини убила негра? — переспрашиваю я.

— С целью защиты! Негр забрался в дом в ее отсутствие. Она застала его в тот момент, когда он снимал со стен картины. Вор изнасиловал ее, а потом решил перерезать ей горло. Но когда пошел за ножом, Мартини достала из-под подушки пистолет и выстрелила в негодяя.

— И вы хотели скрыть от меня эту историю, Кати!

— Нет-нет, француз, я действительно забыла про этот случай! Время летит, каждый день приносит что-то новое...

— Что было потом?

— Мартини оправдали, признав, что убийство совершено с целью самозащиты.

Я заставляю себя поцеловать ее напудренный лоб и убегаю к подопечным, которые уже должны бы проснуться.

Убедившись, что мои пленники живы, я снова возвращаюсь к Кати, чтобы позвонить в гостиницу. Прошу позвать к телефону Анжеллу и умоляю ее как можно скорее отправить ко мне в Венецию Берюрье и Пино. Она обещает доставить их лично. Но я разубеждаю Анжеллу в ее стремлении помочь мне, ссылаясь на то, что появление красивой девушки в негритянском квартале просто нежелательно.

Через некоторое время большой белый «лимузин» Гарольда Ж. Б. Честертона-Леви останавливается у дома нашего профессора, и из него с очень важным видом выходят мои друзья.

Такое событие не могло пройти незамеченным. Кати буквально изнывает от любопытства.

— Француз, у вас сегодня бомонд?

— Мои французские партнеры!

Братья Люмьер 1, как положено настоящим французам, приветствуют даму почтенным наклоном головы.

— Шикарная девочка! — замечает Толстяк.

— Десять долларов, стакан водки — и она твоя.

Я провожу друзей в дом и показываю им два уже оживших тюка.

1Сан-Антонио имеет в виду изобретателей кино (1895 г.) братьев Луи и Огюста Люмьер.

— Грязные собаки! Нам повезло! Эти парни из той компании, которая охотится за нами. Она убирает всех свидетелей, от которых мы могли бы узнать кое-что о Мартини Фузиту. Надо положить конец этому беспределу. Я решил разгадать тайну Мартини в течение двадцати четырех часов. Для этого я создаю ударную группу. В нее входят: Цезарь Пино, Александр-Бенуа Берюрье и я, Антуан! Один за всех и все за одного!

Напыщено?

Да. Но в этих словах — источник мужества.

Взволнованные, друзья благодарят меня за доверие.

— Нам предстоит разыграть следующие роли, — продолжаю я. — Ты, Пино, играешь роль хитрой лисы. Ты, Берю, жестокого волка!

— А ты? — спрашивают они хором.

— Я? Я буду задавать вопросы этим двум фанфаронам! Твоя задача, Александр-Бенуа, выбить из них ответы. Они должны все рассказать, иначе я не Сан-Антонио!

— А какова роль лисы? — уточняет свою задачу Пино.

— Вам, друг мой, предстоит обследовать все углы этого дома. Видите ли, чем больше я пытаюсь понять суть вопроса, тем очевиднее для меня становится тот факт, что барак, доставшийся в наследство Феликсу, играет очень важную роль. Беглый осмотр, который мы сделали в прошлый раз вместе с профессором, был непростительно поверхностным. Я полагаюсь на твой, Пино, ум старого хитреца и твое нестандартное мышление.

— Понятно. Но для этого я должен войти в образ, — заявляет наш спонсор, усаживаясь в кресло.

— Начнем с того, — начинает входить в образ волка психолог Берюрье Александр-Бенуа.

Он снимает куртку, вешает ее на спинку стула, закатывает рукава рубашки, сдвигает на затылок шляпу и слегка разминает фаланги пальцев.

— Здравствуйте, детишки! — приветствует он лежащих на полу и резко опускает свои кулаки на их ширинки, как будто пристукивая спящих мышей.

Я, сидя в двух метрах от него, стараюсь абстрагироваться, но мне это не удается.

— Начну с этого! — решает Берю, показывая на мексиканца. Потом вынимает из его рта кляп. — Отвечай! Вопросы, шеф!

— Кто убил агента ФБР Бенжамина Стокфильда, матрикулярный номер 6018?

— Я не знаю! — изрекает «пациент» Толстяка.

— Что он говорит? — спрашивает меня «хитрый лис»,

— Что он не знает.

— Не хотелось бы пачкать руки, но приходится идти на крайние меры, — вздыхает Берю.

Он медленно достает из кармана свой старый нож с деревянной ручкой, раскрывает его и начинает перекраивать брюки мексиканца в районе гульфика. Жертва кричит от страха и от того, что лезвие ножа иногда касается тела. А нож у Берю очень острый: все свое свободное время он проводит, натачивая его на камнях площади Пигаль в Париже.