Патриция Корнуэлл - В объятиях смерти

- Ну, теперь вы не слишком много можете для нее сделать хорошего, док. Мне неприятно это вам говорить, - Он шлепнулся на свой стул и откинулся назад.

- Понимаю, - сказала я. - Я знаю, что она умерла.

- Да, я был совершенно потрясен, когда узнал об этом. Пару недель назад сюда ворвались полицейские со своими резиновыми дубинками и наручниками. Я повторю вам то же, что мои приятели сказали им: никто здесь ни хрена не знает о том, что произошло со Стро. Она была тихой, славной дамочкой. Обычно сидела как раз вон там. - Он указал на пустой стул недалеко от того места, где я стояла. - Обычно она сидела там все время, просто занимаясь своим делом.

- Кто-нибудь из вас познакомился с ней?

- Конечно. - Он пожал плечами. - Мы несколько раз пили все вместе. У нее было пристрастие к "Короне" и лайму. Но я бы не сказал, что кто-нибудь здесь знал ее лично. То есть, я не уверен, что кто-нибудь мог хотя бы сказать вам, откуда она приехала, разве только то, что она оттуда, где бывает снег.

- Из Ричмонда, штат Вирджиния, - сказала я.

- Знаете, - продолжил он, - множество людей приезжают и болтаются здесь. Ки Уэст - это место, где основной принцип - живи сам и давай жить другим. И здесь много голодающих художников. Стро не слишком отличалась от людей, которых я встречаю, за исключением того, что большинство из них не убивают. Проклятье! - Он поскреб свою бороду и медленно покачал головой из стороны в сторону. - Это действительно трудно себе вообразить. Как будто по мозгам шарахнули.

- В этом деле полно вопросов без ответов, - сказала я, зажигая сигарету.

- Да, например, какого черта вы курите? Я думал, врачи должны лучше всех знать о вреде курения.

- Дурная, мерзкая привычка, я отлично это знаю. И вы можете также смешать мне ром с тоником, потому что я еще и пью. "Бабенкот", пожалуйста.

- Четыре, восемь - какой пожелаете? - Он бросил вызов моим познаниям в области хорошей выпивки.

- Двадцать пять, если у вас есть.

- Нет. Ром двадцатипятилетней выдержки вы можете раздобыть только на островах. Он такой приятный, что может заставить вас расплакаться.

- Ну, тогда лучшее, что у вас есть, - сказала я.

Он ткнул пальцем в бутылку сзади него, которая была мне знакома своим янтарным стеклом и пятью звездочками на этикетке. "Бабенкот", выдержанный в бочках пятнадцать лет, точная копия той бутылки, которую я нашла в кухонном шкафчике Берил.

- Это будет великолепно, - сказала я.

Усмехнувшись и внезапно воспрянув, он встал со стула, и его руки задвигались с проворностью жонглера, подхватывая бутылки, когда он, не прибегая к помощи мерного стаканчика, отмерял длинные струи жидкого гаитянского золота, за которыми следовали сверкающие брызги тоника. В качестве финала он искусно отрезал идеальный ломтик от ки-уэстского лайма, выглядевшего так, как будто его только что сорвали с дерева, выжал его в мой напиток и пробежал выжатой корочкой по краю стакана. Вытерев руки о полотенце, заткнутое за пояс его потертых ливайсов, он прошелся по стойке бумажной салфеткой и артистично вручил мне свое произведение. Без сомнения, это был лучший ром с тоником, который я когда-либо подносила к своим губам, и я сказала ему об этом.

- За счет заведения, - сказал он, помахав в воздухе десятидолларовой купюрой, которую я протянула ему. - Я рад каждому доктору, который курит и считает, что ром - это хорошо. - Сунув руку под стойку, он извлек свою пачку сигарет. - Я вам говорю, - продолжал он, чиркнув спичкой, - я так чертовски устал слышать все это ханжеское дерьмо о курении и обо всех остальных вещах. Вы понимаете, что я имею в виду? Начинаешь чувствовать себя, как какой-то проклятый преступник. Что до меня, то я говорю: живи сам и давай жить другим. Это мой девиз.

- Да. Я точно знаю, что вы имеете в виду, - сказала я, когда мы глубоко и с наслаждением затянулись.

- Они всегда найдут, за что тебя осудить. Ну, знаете, за то, что вы едите, что пьете или с кем встречаетесь.

- Вы совершенно правы, люди бывают несправедливы и злы.

- Черт с ними!

Он снова уселся в тени своего убежища с рядами бутылок, тогда как мою макушку вовсю припекало солнце.

- О'кей, - сказал он. - Значит, вы врач Стро. Что вы хотите узнать, если не возражаете против моего вопроса?

- Ее смерти предшествовали некоторые обстоятельства, совершенно сбивающие с толку, - сказала я. - Я надеюсь, что ее друзья могли бы кое-что прояснить...

- Подождите минутку, - прервал он, выпрямляясь на стуле. - Говоря врач, какую специализацию вы имеете в виду?

- Я осматривала ее...

- Когда?

- После ее смерти.

- О, черт! Вы говорите, что вы гробовщик? - недоверчиво спросил он.

- Я судебный патологоанатом.

- Следователь?

- Более или менее.

- Надо же, будь я проклят. - Он оглядел меня с ног до головы. Никогда бы не догадался.

Я не знала - комплимент это или наоборот.

- Они всегда посылают этих... судебных патологоанатомов вроде вас вынюхивать информацию, как вы это сейчас делаете?

- Никто меня не посылал. Я приехала по собственной инициативе.

- Зачем? - спросил он. Его глаза снова потемнели от подозрений. - Вы проделали чертовски долгий путь.

- Я хочу выяснить, что с ней произошло. Мне это очень нужно.

- Вы говорите, что полицейские не посылали вас?

- У полиции нет полномочий посылать меня куда бы то ни было.

- Здорово, - засмеялся он, - мне это нравится.

Я протянула руку за своим стаканом.

- Шайка задир. Им кажется, что они начинающие Рембо. - Он затушил свою сигарету. - Пришли сюда в своих резиновых перчатках. Бог ты мой! Представьте себе, как это выглядит хотя бы с точки зрения наших клиентов. Пришли навестить Брента - он был у нас официантом. Господи, он умирает - а они что делают? Задавая свои дерьмовые вопросы, мерзавцы одели хирургические маски и встали в десяти футах от его кровати, как будто он тифозная Мери. Клянусь Богом, даже если бы я знал что-нибудь насчет Берил, я бы не уделил им ни секунды своего времени.

Имя угодило в меня, как мелкий камушек, и когда наши глаза встретились, я знала, что он понял значение того, что сказал.

- Берил? - спросила я.

Он молча откинулся на своем стуле.

Я нажала на него:

- Вы знали, что ее звали Берил?

- Как я уже сказал, полицейские здесь задавали вопросы, говорили о ней. - Он неловко зажег другую сигарету, избегая встречаться со мной взглядом. Мой друг бармен оказался очень плохим лжецом.

- Они говорили с вами?

- Нет. Я улизнул, когда увидел, что здесь происходит.

- Почему?

- Я говорил вам. Не люблю полицейских. У меня есть "барракуда", побитый кусок дерьма, на котором я езжу еще с тех пор, как был ребенком. По какой-то причине они всегда норовят меня поддеть. Все время всучивают мне квитанции то за одно, то за другое, выпендриваются со своим большими пушками и темными очками, как будто сами себе кинозвезды в своих же собственных телевизионных сериалах или что-то в этом роде.