Патриция Корнуэлл - В объятиях смерти

- Не знаю, как я могу. - Он так расстроился, что вскочил с кресла и начал ходить из стороны в сторону. - Зачем этой свинье преследовать вас?

- Он страдает навязчивой ревностью. Он одержим.

Он параноидальный шизофреник. Похоже, он ненавидит всех, кто связан с Берил. Пи Джей, мне необходимо выяснить, кто он. Мне нужно найти его.

- Проклятье, я не знаю, кто он. Или где он, черт бы его побрал. Если бы знал, я бы нашел его и оторвал бы ему башку.

- Мне нужна эта рукопись, Пи Джей.

- Какое отношение ко всему этому может иметь ее рукопись? - возразил он.

Тогда я рассказала ему. Рассказала о Кери Харпере и его медальоне, о телефонных звонках и волокнах, а также об автобиографической книге, которую писала Берил и в краже которой меня обвинили. Я выложила все, что только могла вспомнить имеющего отношение к этим делам, а душа моя в это время усыхала от страха. Я никогда ни разу не обсуждала подробности этого дела ни с кем, кроме следователей или прокуроров, которые имели к этому отношение. Когда я закончила, Пи Джей молча встал и вышел из комнаты. Он вернулся с армейским ранцем, который положил мне на колени.

- Она там, - сказал он. - Я поклялся Богом, что никогда этого не сделаю. Прости, Берил, - пробормотал он, - мне очень жаль.

Открыв матерчатый клапан, я аккуратно достала пачку примерно в тысячу отпечатанных листов с пометками от руки и четыре компьютерные дискеты. Все это было перетянуто широкими резинками.

- Она просила нас никогда никому не отдавать это, если с ней что-нибудь случится. Я обещал.

- Спасибо, Питер. Благослови тебя Господь, - сказала я, а затем задала ему последний вопрос:

- Берил никогда не упоминала кого-то, кого бы она называла "М"?

Он стоял очень тихо, разглядывая свое пиво.

- Вы знаете, кто это? - спросила я.

- Мне, - сказал он.

Я не поняла.

- "М" - значит "Мне". Она писала письма самой себе, - объяснил он.

- Два письма, которые мы нашли... Те письма, которые мы нашли на полу в спальне после того, как она была убита, те, в которых упоминались вы с Уолтом, были адресованы "М".

- Я знаю, - сказал он, закрывая глаза.

- Откуда вы знаете?

- Я понял это, когда вы упомянули Зулуса и кошек. Я понял, что вы читали эти письма. Вот когда я решил, что с вами все в порядке, что вы та, за кого себя выдаете.

- Значит, вы тоже читали эти письма? - ошеломленно спросила я.

Он кивнул.

- Мы так и не нашли оригиналы, - пробормотала я. - Те два письма, которые мы нашли, - копии.

- Это потому, что она все сожгла, - сказал он, глубоко вздохнув и беря себя в руки.

- Но не сожгла свою книгу.

- Нет. Она сказала мне, что не знает, куда отправится потом или что будет делать, если он все еще там, если он все еще преследует ее. Она сказала, что позвонит мне потом и сообщит, куда переслать книгу. А если от нее не будет вестей, то хранить и не отдавать никому. Но она так и не позвонила. Она так никогда и не позвонила, черт подери! - Отвернувшись от меня, Пи Джей вытер глаза. - Вы знаете, книга была ее надеждой. Ее надеждой остаться в живых. - У него перехватило дыхание, когда он добавил: - Она никогда не переставала надеяться, что все обернется к лучшему.

- А что именно она сожгла, Пи Джей?

- Свой дневник, - ответил он, - я думаю, что это можно так назвать. Письма, которые она писала сама себе. Она говорила, что это ее терапия и что не хочет, чтобы кто-то увидел их. Они были очень личными, ее личные мысли. За день до своего отъезда, она сожгла все письма, кроме двух.

- Тех двух, которые я видела, - почти прошептала я. - Почему? Почему она не сожгла эти два письма?

- Потому что она хотела, чтобы они остались у нас с Уолтом.

- Как память?

- Да, - сказал он, протягивая руку за своим пивом и небрежно вытирая с глаз слезы, - часть ее самой, запись того, о чем она думала, когда была здесь. За день до своего отъезда, в тот день, когда сожгла весь хлам, она пошла и просто скопировала эти два письма. Она взяла себе копии и оставила нам оригиналы, сказав, что это такой способ "вжиться" друг в друга, - такое слово она использовала. Мы, все трое, всегда будем вместе в наших мыслях до тех пор, пока у нас есть письма.

Когда он проводил меня, я обернулась и благодарно обняла его.

Я возвращалась к своей гостинице, когда солнце уже опустилось, и пальмы четкими силуэтами были выгравированы на широкой огненной ленте. Шумные толпы людей пробирались вдоль Дюваля в сторону баров, колдовской воздух был оживлен музыкой, смехом и огнями. Я шла пружинистым шагом, лямки армейского ранца давили мне на плечо. Первый раз за много недель я испытывала прилив счастья, пребывая почти в эйфории. И я была совершенно не готова к тому, что меня ожидало в моем номере.

Глава 16

Не помню, чтобы я оставляла включенными какие-нибудь светильники, и поэтому предположила, что горничная поменяв белье и вытряхнув пепельницы, по небрежности забыла выключить свет. Я уже заперла дверь и, напевая про себя, отправилась в ванную, когда поняла, что не одна.

Марк сидел перед окном, рядом с его креслом на ковре стоял раскрытый кейс. В этот неопределенный момент, когда мои ноги не знали, куда им идти, его глаза встретились с моими в молчаливом диалоге, встревожив мое сердце и сжав его ужасом.

Бледный, одетый в теплый серый костюм, он выглядел так, как будто только что из аэропорта. Его чемодан стоял, прислоненный к кровати. Если бы у Марка был счетчик Гейгера, реагирующий на психическое излучение, то, я уверена, мой ранец заставил бы его бешено трещать. Спарацино послал его. Я подумала о "Руджере" в своей сумочке, но при этом прекрасно понимала, что никогда не смогу поднять пистолет на Марка Джеймса и спустить курок, если до этого дойдет.

- Как ты вошел? - глухо спросила я, не двигаясь с места.

- Я твой муж, - сказал он и достал из кармана ключи от моего номера.

- Ты ублюдок, - прошептала я, мое сердце дико колотилось.

Он побледнел и отвел глаза.

- Кей...

- О Господи! Ты ублюдок!

- Кей. Я здесь, потому что меня послал Бентон Уэсли. Пожалуйста. - Он встал с кресла.

В изумленном молчании я наблюдала за тем, как он достал из чемодана виски, прошел мимо меня к бару и принялся наполнять стаканы льдом. Его движения были медленными и неторопливыми, как будто он изо всех сил старался не нервировать меня лишний раз. Кроме того, он выглядел очень усталым.

- Ты ела? - спросил он, протягивая мне напиток.

Пройдя мимо него, я бесцеремонно бросила ранец и сумочку на туалетный столик.

- Я умираю с голоду, - сказал он, ослабив воротничок рубашки и сорвав галстук. - Черт, я раза четыре менял самолеты. С самого завтрака не ел ничего, кроме орехов.

Я промолчала.

- Я уже сделал заказ на нас обоих, - продолжал он спокойно, - думаю, ты созреешь, когда его принесут сюда.

Подойдя к окну, я разглядывала лилово-серые облака над огнями улиц старого города Ки Уэста. Марк пододвинул кресло, скинул туфли и закинул ноги на кран кровати.