Степан Янченко - Утраченные звезды

— Завтра Ангелина грозится задать классное сочинение.

— Ну, и что? Не первый раз вам писать сочинения в классе, — пыталась подбодрить мать. — А на какую тему — сказала?

— Сказала: что для каждого Родина. Она хочет подтренировать нас перед экзаменами, — опять недовольно сказала Катя.

— Почему ты недовольна? — недоумевала мать. — Правильно Ангелина Селиверстовна решает вам помочь.

— Я не ее помощью недовольна, а на экзамене сочинение на тему о Родине я не возьму.

— Это почему же? — с пристрастием спросил отец.

— А про какую Родину я буду писать? Про ту, что десять лет назад была, или про сегодняшнюю?

Родители сумели скрыть свое замешательство, на несколько секунд. Помолчали, потом Петр Агеевич сказал:

— Ты про ту, какая есть. Помни, что Родина у каждого человека есть и должна быть, вот и пиши о том, какая есть и какая должна быть, а сравнивать нынче есть с чем, если говорить честно, а не так, как талдычат демократы, — с мягкостью в голосе посоветовал отец.

Катя подумала и сказала:

— Ох, боюсь, что нынче за сочинение мне пятерки не получить.

— Ну и не надо, подумаешь, каждый раз, что ли пятерка обязательна? — это уж со своей мудростью подбодрил брат.

Заступники

На следующее утро Петр Агеевич вышел из дома вместе с детьми, дети — в школу, а отец пошел приспосабливаться, кое-что у него было на примете, а его положение безработного ему очень претило. Он не мог слышать о бирже труда со своими руками мастерового и в тайне надеялся, что не могут же разумные люди не воспользоваться его классным мастерством, пусть даже в корыстных целях. Где-то в подсознании у него жила тайная надежда, внушенная телепередачами, что расторопные дельцы, умеющие собрать мастеров высшего класса, быстро развернут выгодное дело не только для себя, но и для общей народной пользы.

Живя с такой надеждой еще со времени, когда в цех завода только доходили разговоры о безработице, Петр не подозревал о том, что с помощью телевизионного внушения его насильственно втягивали в новую жизнь, навязывали новый образ мышления. И вот сегодня ему предстояло проверить надежду на новую жизнь. С нею и с мыслью о заработке он шел впервые на поиски работы, а золотые руки и смекалистая по части изобретательства голова порождали чувство уверенности.

Но чувство уверенности при неопределенности и неизвестности — самое ненадежное чувство и день ото дня слабело, и на свои руки он уже посматривал с иронической усмешкой. Татьяна со своей чуткостью и со своей любовью хорошо знала, что в такие дни надо бывшему самонадеянному мастеру. Впрочем, на пятый день ему повезло, и его подрядили установить оборудование в магазине какой-то фирмы. Но, к его несчастью, он не способен был лукавить с делом, попадавшим в его руки, не мог и не умел умышленно растянуть работу недели на две-три, и через неделю работа была закончена. Потом он нашел такое же место вторично и уже чуть смекнул, как на сумбурном рынке следует предлагать свои руки. На третьем месте он задержался чуть не на месяц благодаря своим водительским правам и два раза скатал в Москву вместе с хозяином за картонными коробками с каким-то товаром и принес домой солидный заработок. Однако на этом его удачи кончились.

Но тут, кстати, подоспела посевная пора на садовом участке, и Петр с радостью отвлекся от своего горестного положения за земледельческими работами. По выходным дням работали всей семьей. Это были счастливые дни к общей радости, когда за семейной работой, хоть на короткое время, забывалось о несчастной жизни. Петр даже подумал, что хорошо было бы растянуть земледельческую работу на всю весну и лето, но, увы! Тут не позволила слукавить сезонность работ, да и привычка трудиться с энергией на полную отдачу была присуща всей семье. В будние дни Петр на участке был один. Татьяна занималась своим пошивочным делом, а сбывать на рынке свои изделия она приспособилась по будним дням, так что по воскресеньям на огород она выезжала вместе со всеми.

Весеннее небо ярко синело в далекой высоте, но, казалось, свой радостный небесный свет чуть-чуть отсевало на глаза Татьяны. Петр взглядывал на жену с любовным удивлением. Молодые яблоньки уже дышали жизнью, набухая почками, а кусты смородины и крыжовника набросили зеленые вуальки. Но у хозяев жизнь никак не менялась к лучшему, хотя огород был обработан и засеян, но вновь вернулась мучительная забота искать работу.

Как-то при вскапывании промежка с твердой дерниной Петр ненароком сломал черенок лопаты. Черенок он тут же сделал новый, случай этот подтолкнул его присмотреться на рынке — продаются ли там подобные изделия. После осмотра рынка у него толкнулась мысль, что можно заняться черенками и еще кое-чем подобным, но для этого надо наладить их вытачивание. Делать это можно в собственном гараже, стоит только обзавестись токарным станком. И завертелась у него мысль — самому смастерить такой станок, а умения ему не занимать, вот только детали надо подсобрать. Конечно, мысли его обратились в сторону своего завода, а там, в деревообделочном цехе, возможно, и целый станок раздобудется.

В первый же свободный от огорода день Петр направился на завод. Как только сошел с троллейбуса на заводской остановке и пошел по аллее, ноги задрожали от желания побежать: опаздывал на работу. Но при виде пустой проходной успокоился и сплюнул горькую слюну. На заводе он прослонялся почти полдня, станка, конечно, он не нашел, но знакомый столяр в деревообделочном дал ему схему простейшего станка и еще раз подсказал мысль, что такой слесарь и такой токарь, как Петр, без особого труда сам смастерит простой токарный станок.

Но Петр еще походил по заводу, позабыв о своем станке, надышался вдосталь заводского воздуха, а тот, кто его выставил за ворота завода, сделал это в порядке издевательства над кадровым рабочим. Петр еще раз почувствовал, что без завода у него не будет настоящей жизни и от отлучения его от завода ничего не получится, ибо он, Петр, с детства прошел суровую закалку на крепость. И вообще рабочий человек — живучее существо, особой прочности и переносимости существо.

В аллее, на своей скамейке сидел, как всегда, Полехин Мартын Григорьевич, на его лысеющей круглой голове теплый ветерок играл вздыбившейся пепельной прядью волос. Поздоровались, обоюдно обрадовались встрече.

— Присядь, Петр Агеевич, отдохни, — пригласил Полехин. — Что так рано с завода идешь? — и внимательно посмотрел Петру в глаза своими спокойными карими, чуть выпуклыми глазами.

Петр сел, минуту помолчал, не зная, с чего начать отвечать этому мудрому, проницательному человеку, впервые ощутил, что бывают люди, перед которыми нельзя отступать от правды.