Степан Янченко - Утраченные звезды

Затем Галина Сидоровна не посчиталась со временем и побывала в Жилкомбанке и в Сбербанке, с которыми имел взаимоотношения магазин, и там прояснила все вопросы по созданию и работе кассы взаимопомощи. Ее озадачивал не сам факт создания кассы взаимопомощи, а ее операционная деятельность и финансовые взаимоотношения с магазином. Словом ее беспокоило все, что может придушить народное начинание в зародыше.

Она предчувствовала, что в создании и существовании кассы взаимопомощи кроется что-то общественно важное для обездоленных людей, и старалась понять это что-то важное и создать условия для его защищенного существования, оградить от чиновничьих наскоков. А еще она боялась завистливых оговоров, поэтому ей хотелось, чтобы были созданы все условия для открытой, прозрачной, гласной деятельности кассы, ее полной подотчетности членам кассы.

Она упорно обдумывала каждый документ, который подготавливал юрисконсульт, и то, как она будет его разъяснять и требовать исполнения. Касса должна быть стерильно чистой, говорила она себе и другим, памятуя, какое множество людей было обмануто созданием различных мыльнопузырных фондов. Только своей прозрачной чистотой касса заслужит доверие и уважение ее членов, а дальше, может, пойдет ее особое развитие в рабочую кооперацию пайщиков. Такую мечту она внушала потом себе и другим.

Занимаясь в последствии негаданно подвернувшимися хлопотами, она с улыбкой думала о Петре Агеевиче, который своей инициативой подкинул ей эти хлопоты, и вместе с тем она испытывала искреннее чувство благодарности к нему за его болезненное сочувствие нищенствующим покупателям и радовалась тому, что в ее коллективе появился еще один человек, болеющий за обездоленных людей, от такого человека можно не ожидать подлости.

А Петр, действительно, не мог равнодушно, не испытывая боли и стыда, смотреть на трясущиеся руки, отсчитывающие собранные копейки на хлеб. В такие минуты он со злостью думал о кощунствующих демократах по поводу советской торговли, где в продуктовых магазинах совершенно в другом образе ходили копейки, а не рубли. Ему было удивительно, как бессовестно и подло можно извращать реальную советскую жизнь, если задаться злонамеренной целью обращаться к своей истории только с намерением оболгать ее.

А спокойное, равнодушное, невдумчивое выслушивание этой лжи только порождает и поощряет таких продажных лжецов и лицемеров, от которых Петр испытывал тошноту и тяжесть, как от грязной паутины по старым углам.

Когда Петр рассказал Галине Сидоровне, с каким энтузиазмом партийные товарищи восприняли его сообщение о намерениях создать при магазине кассу взаимопомощи для покупателей, она не скрыла своей радости и тут же рассказала, как она взялась за дело организации кассы. Они еще поговорили о предстоящей работе кассы, и каждый сказал, как хорошо пойдет у них дело с кассой взаимопомощи и что покупатели, безусловно, будут довольны.

Через полторы недели в магазине было проведено собрание по созданию кассы взаимопомощи, на котором уже рассматривали и первые заявления о вступлении в члены кассы из числа покупателей. Среди них были и заявления Полехина и Костырина как скобы, скрепляющие народную организацию. А Петр уходил с собрания впервые в звании председателя с ощущением неведомой ответственности.

Слезы радости Людмилы Георгиевны

Утром Петр Агеевич, чтобы не опоздать в поход к директору завода, на своем фургоне прикатил к магазину за час до начала работы. Он рассчитывал пораньше съездить на кондитерскую фабрику и успеть на встречу с товарищами по делегации.

Утро начиналось хмуро. С востока, закрывая солнце, надвигалась распластавшаяся по горизонту серая туча. Правда, она вставала мирно и вяло, но листва на деревьях насторожилась и дышала каким-то предчувствием; вороны, с утра прилетевшие к контейнерам с пищевыми отходами, перелетали с ящика на ящик с беспокойными криками и вели себя драчливо; ласточки, гнездившиеся под карнизами домов, не рассаживались по обыкновению на проводах и не щебетали навстречу солнцу, а низко стремительно носились между домами и то и дело ныряли в свои налепленные гнезда и тотчас срывались вниз для очередной добычи. Утро со своим еще не отлетевшим ночным покоем, казалось, смиренно и хмуро улыбалось встававшей от солнца туче. Все говорило о надвигавшемся утреннем дожде, да и то верно, настоящего дождя давно не было, и на всем залежалась пыль, и в воздухе накопилось удушье от пыли и гари.

Петр только соскочил с подножки машины и не успел оглядеться, как тут же к нему подбежала Людмила Георгиевна, жена слесаря магазина Левашова и со слезами на глазах крикнула:

— Петр Агеевич! Радость-то, какая! Николай Минеевич позвонил из Волгограда: сын наш нашелся — жив, — и, не в силах держаться на ногах, упала к Петру на грудь, продолжая уже не плакать, а рыдать.

Петр от неожиданности происшедшего, и от стремительного появления Левашовой, и от ее неудержимого рыдания, и от ее сообщения, и от ее физической и нервной слабости сперва, не уразумев, что с женщиной случилось, растерялся. Но, слыша ее все повторяемые сквозь рыдания слова: Сын нашелся, сын нашелся живой, скоро понял Левашову и стал гладить ее плечи, тихо говоря:

— Так это же хорошо, это очень хорошо, Людмила Георгиевна, я поздравляю вас.

Но женщина все так же громко продолжала рыдать, видно, радость не могла вывернуться из-под ранее пережитого. Она по-прежнему не отрывалась от груди Петра. Проходившие мимо жители дома останавливались возле и кто вопросительно, кто сочувственно глядели на Петра, пока одна из старших женщин не спросила:

— Чего ж она, сердечная, так убивается?

Другие добавили:

— Ишь ты, как разрыдалась, горе, что ль какое приключилось? За этим нынче, за горем, дело не станет.

— Зашлась рыданием так, что грудь себе разрывает.

— Что ж ты, мужик, держишь женщину, а не успокоишь? Уговори, коли, довел, а то, действительно, грудь себе надорвет, — это уж посочувствовал высокий усатый мужчина.

И Петр не выдержал и, хмуро улыбаясь, проговорил:

— От радости плачет: сын, пропавший в Чечне, нашелся.

Среди собравшихся послышался сначала вздох облегчения, потом дружный говор, успокаивающий Людмилу Георгиевну и с ненавистью осуждающий войну в Чечне.

— Который год людей гробят, а за что? — резюмировал один женский голос.

А другой:

— Затеяли войну сами меж собой, а убивают наших детей ни за что, ни про что.

Усатый мужчина рассудил по-своему:

— Умышленно убийственную междоусобицу затеяли и не замиряют войну, чтобы американцы с немцами с неба свалились и начали всех нас в рабское стойло загонять и со света всю Русь сводить, — сплюнул горько и широко зашагал со двора.