Степан Янченко - Утраченные звезды

Но грузчик не собирался этим закончить разговор, не смутился отказам Петра и его намеком на нечестность, и между ними произошел последующий диалог:

— Тогда возьми себе мешок отдельно от хозяйки.

Петр понял, что его втягивают в воровской круг, который, очевидно, сложился на этом складе за спиной трудовых людей, честных заводчан, а может, и за счет тех тружеников, которые все лето горбатились на свекловичных плантациях, и решил обострить свое внимание, чтобы не попасться на воровскую провокацию.

— У меня нет таких денег, — сдерживая себя от грубости, ответил Петр, но на лице его все же выразилось отвращение к парню. Однако и это не отпугнуло вороватого рабочего, здесь была его добыча, и он, как ни в чем не бывало, наивно или уже по привычному продолжал:

— Давай сто двадцать.

— И таких денег у меня нет, в кармане у меня всего две десятки.

— За две десятки — не пойдет, — громко и незлобиво расхохотался парень. — Видно, что ты первый раз приехал… Осваивайся, дядя.

— Значит, дело у нас не получилось, — сказал Петр с облегчением и обрадовался тому, что ловко и легко отвернулся от воровского дела, которое здесь, вероятно, уже хорошо засахарилось.

Грузчики, однако, не спешили откатывать транспортер, скрылись в сумраке склада, Петр соскочил с кузова, в это время подошла Анастасия.

— Все? Погрузили? Где эти ребята?

Грузчики сами вышли к покупательнице, и между ними состоялся легкий торг. Хозяйке-предпринимательше, по-видимому, было не впервой вести такой торг, и она сразу же безапелляционно предложила:

— Даю по сто за мешок, по сотне вам на брата, — и хохотнула.

— Ладно, давай так, — согласился тот грузчик, который торговался с Петром и указал напарнику:

— Клади на транспортер.

Как это у них все просто получается, — подумал Петр, залезая еще раз в кузов, а Анастасия рассчиталась с грузчиками, должно быть, заранее подготовленными деньгами. Петр слегка сдвинул машину от транспортера, запер дверь фургона на замок, вернул ключ хозяйке. Запирая дверь, Петр, между прочим, заметил, что фургон изнутри и снаружи был обит толстым листовым железом, ладно так все сделано, по-хозяйски, с расчетом на прочность и безопасность.

От завода Анастасия указала дорогу в стороне от той, по которой въехали в городок, и вывела на трассу полевой дорогой километров на десять ниже поворота на завод. Петр догадался, для чего это было предпринято, но все же спросил:

— Что, для безопасности крюк сделали?

— Да, а то рассказывают, случается, встречают такие машины прямо за поселком и под оружием перегружают. Может, те же грузчики или другие заводские и наводят.

— Выходит, поездки не без риска?

— Да-а, вот и приходится изворачиваться от ограбления. Ведь если машину сахара отберут, вторую не за что купить, тут тебе и разорение — начинай сначала, — без отчаяния, скорее, весело сказала Анастасия, но дышала тяжело, то ли от волнения, то ли от хлопот, неведомых Петру.

Но через некоторое время она оживилась, стала бодрой и веселой, должно быть, довольная удачей, даже глазами играла, легко вела разговор и много говорила о своей семейной жизни. По ее представлению, жизнь их с Федором сложилась неплохо, раньше была более или менее обеспеченной и теперь, то есть при нынешних реформах, тоже живут не то, чтобы в богатстве, но в достатке. А то, что приходится вот так ездить — не прямо по трассе, а петлять по боковым дорогам, укрываться от мародеров, рэкетиров и других грабителей, так что тут другое можно сделать, ежели всю нашу жизнь превратили в петлю? Тут уж выбирай:

— Или петлю на шею или петляй по жизни. Вот люди и петляют друг перед другом, и кто больше ловчее петлей навяжет, тот больше и силков наставит и миллионов наловит. А миллионы при теперешней жизни — все: ими и жизнь можно обеспечить достатком, и от рэкетира заслониться, и от налогового инспектора откупиться, и за лечение в больнице заплатить — все просто и ясно, — она минуту помолчала, потом добавила: — Да, с большими деньгами все просто и легко, вот только надо уметь их добывать.

Петр молча слушал Анастасию и думал о том, что разными путями люди постигают природу рыночных реформ, но все приходят к одному — к накоплению капитала. В какой-то связи со своими мыслями он спросил:

— А за какую цену на заводе покупаешь сахар?

Анастасия лукаво скосила на него глаза и сказала:

— Это уж коммерческая тайна, дорогой Петр Агеевич. Торговые сделки имеют свои правила — коммерческие тайны, иначе существовать рыночная торговля не может — и весело засмеялась, видно, от удовольствия, что постигла рыночные тайны. — Конечно, в ответ на сходные сговоры кое-чем приходится поступаться.

Законы новой, раскапитализированной жизни Петр частично постиг и практически, и, так сказать, интуитивно, но не согласился с таким порядком вещей, когда вся сила человека отдавалась во власть денег, когда и вся воля человеческая, и разум человеческий направлялись к одному — к деньгам, к миллионам денег и с такой безоглядностью, что человек больше в жизни ничего не замечал и не стремился больше ничего знать, кроме накопительства. Для самого Петра в накоплении миллионов сосредоточивалось все зло для людей. Он уже постиг истину для себя, которая состояла в том, что накопление у одного означало опустошение у другого, а равновесие удерживалось за счет того, что на одного богатого приходится сотня, тысяча бедных. Но была ведь и другая жизнь, по крайней мере, для него и его жены, то есть для всех рабочих людей. Он сказал Анастасии:

— Послушать вас, так вы с мужем о прежней жизни и не жалеете, а нынешней вполне довольны.

— А что толку жалеть о том, что безвозвратно отнято? Тем более что завладевшие страной демократы возврата к прошлому не позволят, — равнодушно проговорила Анастасия.

Подъехали к разрушенному для ремонта мосту через небольшой ручей, слева был обозначен неблагоустроенный переезд, это Петр отметил при первом переезде. Сейчас он остановился, чтобы представить, как преодолеть песчаный подъем на другой берег, меньше всего ему хотелось копаться в песке. По-дурному все сделано, — подумал он, осмотрев подъем, разбитый глубокими колеями в песке, и решил переехать ручей с правой стороны моста по твердому прибрежью. Петр осторожно спустился в воду, на малой скорости переехал мелководный ручей, газанул на подъем, перегружая двигатель, и сам напрягся, словно в помощь машине. Это заметила Анастасия, промолчала, выжидающе глядя на него, и потом только проговорила:

— Этот ручей — граница между областями, тут мы уже на нашенской стороне, вон до того взгорка доедем, а там, в леске перекусим, а то скажешь, что хозяйка и обедом не покормила, — громко рассмеялась и будто ненароком ткнулась головой в Петрово плечо, потом ответила на его вопрос: