Степан Янченко - Утраченные звезды

В войне гибли невинные люди, разрушались города и села, горели дома и школы, во всем виделась жестокость и беспощадность. Чеченцы в этом винили русских, хоть они были и в военной форме, но все же русские, потому все чеченцы встали для отпора, ожесточаясь и зверея. С такими чеченцами стало страшно жить самим чеченцам, а с другой стороны были русские каратели. Муж все говорил, что убивает чеченцев и сжигает их жилье не русский народ, а солдаты Ельцина и бандиты Дудаева, и что он будет искать защиты только у русских. Вот так они оказались беженцами в России, и будут искать пристанища только у русских. Сейчас муж оставил их на приемном пункте мигрантов, а сам поехал в деревню к другу по армейской службе.

Рассказ Фатимы в ее устах прозвучал спокойно и бесстрастно, но за всем этим угадывалась неумолимая фатальность судьбы простого человека, загнанного неведомыми силами в угол. Было только одно ясно, что от бешенства злых сил, потерявших разум от жадности к частной собственности, обречены страдать и гибнуть простые люди, которых черные силы не могут никак ни разделить, ни разъединить. Люди, так или иначе, сопротивляются этому разделению.

Но сопротивление это настолько вялое, слабое, бессознательное, настолько стихийное, неэффективное, что не представляет никаких препятствий для фронтального кровавого наступления капитала.

Слушая и присматриваясь к Фатиме, Татьяна Семеновна обостренным женским чувством глубоко поняла эту горянку, молодую создательницу новых жизней, которые она должна во чтобы то ни стало сохранить для продолжения существования своего племени. Татьяна Семеновна протянула руки к Фатиме, накрыла ее руки своими ладонями и тихо, с материнской лаской проговорила:

— Милая Фатима, как женщина и как мать, я тебя понимаю превосходно. Ни одна мать не может простить убийства своих детей. Кто бы эти убийцы ни были, она будет их проклинать. Эти дети — это жизнь человеческая, ради чего их рожают на свет. Убийцы, пришедшие со стороны, вдвойне заслуживают отмщения, — Татьяна Семеновна под своими ладонями ощутила, как нервно дернулись горячие руки Фатимы, значит, по крови в них проскочил живущий в ней импульс мщения, и может ли он когда-нибудь пригаснуть? А ведь известно, что то, что пульсирует в крови женщины, пульсирует в крови нации.

Татьяна Семеновна крепче прижала руки Фатимы к столу. Проникновенно вглядевшись в непроницаемые глаза Фатимы, она сказала:

— Но природа сделала нас мудрее и сильнее мужчин духом. Для этого она снабдила нас неистощимым источником слез и повелела нам слезами нашими заливать в душах наших пламень мщения и тем самым охлаждать рассудок наш, чтобы мы могли с холодной головой вглядеться в жизнь подальше от нас и вернее оценить все, что делается вокруг, и сделать правильный вывод для себя и для других.

— Простите, Татьяна Семеновна, дерзость мою, — с своей горской горячностью, сверкнув пылкими глазами, возразила Фатима, — что же я должна увидеть из своей разрушенной и разбитой бомбами и ракетами Чечни сквозь дым?

Атмосфера за столом во время обеда установилась доверительная, теплая, любовно-дружественная и побуждала к откровению в мыслях и чувствах.

Катя и Саша увели детей Фатимы в свою комнату и заняли их еще хранившимися детскими игрушками. Тут же сонно сопел малыш. Так что взрослым была создана домашняя обстановка для неторопливой доверчивой беседы.

Пока беседовали женщины, Петр Агеевич только присутствовал молчаливым свидетелем, но он внимательно следил за высказываниями жены и с восхищением одобрял их. Он даже любовался тем, как жена искусно накладывала на свои мысли женский свет и тем входила в доверие пылкого сердца горянки.

Татьяна Семеновна минуту помолчала, погладила кисти рук Фатимы и, широко раскрыв свои небесные глаза, приблизила их к непроницаемым глазам горянки, проникновенно все-таки заглянула в ее темные глаза через потаенные искорки, светящиеся из женской души, и ласково заговорила:

— Милая моя Фатима, ты нас спрашиваешь, что ты должна увидеть из своей горной республики? В таком случае позволь тебе сказать все откровенно и открыть все так, как мы, русские люди, его видим и понимаем. Первое, что мы тебя просили бы или советовали, подтверждая наше с тобой абсолютное равенство, мысленно взойти на вершину самой высокой Кавказской горы, чтобы другие окружающие горы не заслоняли дальнее пространство, и оттуда внимательным взглядом окинуть всю нашу общую с тобой Россию, проникая во все дали и расщелины. И если твой взгляд будет достаточно зорким, то он заметит, что во всей России уже главенствует частный капитал, так как быстро и хищнически прибрал в свои руки всю экономику и финансы, и всю власть в государстве, отодвинув в сторону от них трудовой народ. А свое хищное мурло прикрыл от глаз народа легким цветным зонтиком под названием демократические выборы. Так что, все теперь в нашей стране, милая моя Фатима, делается по велению и под контролем тех или иных владельцев крупного частного капитала. А всякие войны они от веку затевались как внутренняя грызня между владельцами капитала. А всегда гибли в этих войнах с обеих сторон только простые люди, умножая своей кровью и жизнью вседержавный капитал. Не исключением является и нынешняя война на Кавказе, независимо оттого, кто и как ее называет, только не так, как какая она есть. Так что не русский народ ее ведет, хотя как всегда, гибнут в ней русские ребята. Да, от войны в Чечне невинно погибли многие тысячи человек. И в то же время во всей России в год по различным причинам прежде времени умирает и гибнет по миллиону человек таких же невинных людей. И в будущем году столько же людей погибнет, и в последующем году тоже. Так что война в Чечне — только кровавый, наиболее яркий эпизод уничтожения российских людей в колониальной, антинародной кампании по уменьшению населения Российской земли, в первую очередь русских. И еще заметь, умирают-то простые трудовые люди, а не владельцы капиталов. Им в случае чего и за границу дорога открыта, чтобы укрыться от преследований как озлобившихся конкурентов, так и от закона… Так за что же ты должна предъявлять счет простым русским людям?

Татьяна Семеновна ощутила, как сильно задрожали руки Фатимы, и в ту же минуту увидела, каким яростным огнем воспламенились ее черные глаза. Черный огонь! Им может воспламениться только черная душа человека. Татьяна Семеновна даже вздрогнула от такой мысли и, не понимая, отчего испугалась.

Фатима, видимо, заметила испуг Татьяны Семеновны, догадалась, что испугала хорошую русскую женщину огнем своей души, схватила руки Татьяны Семеновны, крепко стиснула ее пальцы своими сухими костлявыми пальцами, а глаза ее мгновенно приобрели теплый цвет спелой черешни, и умоляющим тоном быстро проговорила: